Елена Глушенко - Отличница
– И не надо. Но, во-первых, это твой ребенок. Ты – мать, и это ты решаешь, заниматься твоей дочери танцами или нет. А во-вторых, перестань сталкивать их лбами.
Она внимательно разглядывала меня, как будто видела впервые.
– Ты сегодня какая-то не такая.
– То есть?
– Ну, не знаю… Обычно ты у нас миротворец. В духе непротивления злу насилием.
– А сегодня?
– Да не знаю я! Другая, и все тут.
Я и сама это чувствовала. Правда, я еще до конца не осознала, что со мной происходит, и пока не хотела это обсуждать.
Сестра, наверно, почувствовала мое состояние и решила сменить тему:
– Что будем дарить Потапычу?
У Мишки скоро День рождения. Еще один предмет для размышлений с моей стороны. И вовсе не о подарке.
– Я пока не придумала. Правда, есть идея…
– Какая?
– Ты же знаешь, он бредит звездами. Все мальчики хотят быть космонавтами, а он – астрономом.
– И что?
– Вот я и подумала: может, ему телескоп купить?
– С ума сошла? Ты представляешь, сколько это стоит? – глаза у нее стали квадратными.
– Ну, я же не «Хаббл» собираюсь приобрести, а какой-нибудь маленький телескоп, домашний.
– Слушай, а может, лучше подзорную трубу? Или бинокль?
– Не, это не то.
– Ну, смотри сама. Твое дело – придумать, наше – поучаствовать. А ты хоть знаешь, где их продают?
– Пока нет, но будем искать, как говорил Семен Семеныч.
Мы еще с полчасика посидели-поболтали, а потом пошли по домам.
…
С утра зарядил дождь, и резко похолодало. Бабье лето закончилось, не успев начаться. Как же я не люблю холод! Я физически ощущала приближение зимы, хотя был еще только сентябрь.
Однажды по телевизору показывали какую-то передачу с участием какого-то композитора. Кажется, Эдуарда Артемьева. Совершенно не помню, о чем там шла речь (ну, о музыке, конечно!), но зато я запомнила, как он сказал, что когда на землю ложится белый снег, у него появляется ощущение, будто ее укрывают саваном. И что он словно умирает каждую зиму и возрождается с каждой весной.
Я чувствовала то же самое. Для меня лето заканчивалось не тридцать первого августа, а двадцать первого июня. И весна начиналась не по календарю первого марта, а в декабре, когда день потихоньку начинал расти, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
– Ну, чего ты такая унылая? Опять заготовки? Или осенняя депрессия?
Леха за отпуск загорел, посвежел (хотя куда уж свежее!) и просто-таки излучал оптимизм и положительную энергию. Он вышел на работу неделю назад, разгреб образовавшиеся завалы и вспомнил обо мне. Мы сидели в кафе, и сейчас он требовал отчета о проделанной работе.
– Да нет, с заготовками я покончила. И знаешь, никто не умер!
Я рассказала ему о разговорах с родителями и о том, как после них наотрез отказалась консервировать на зиму что-либо еще. Это оказалось не так уж и трудно. И мама даже почти не расстроилась. Не знаю, куда она дела урожай, но мы этой темы больше не касались.
Леха внимательно меня выслушал, а потом похвалил:
– Молодчина! Первый шаг сделан, – он выглядел довольным, словно учитель, радующийся успехам своего ученика. – Над чем теперь работать будем?
– Слушай, да ты просто джинн из лампы, который исполняет все желания!
– Ничего подобного! Я вовсе не намерен что-либо за тебя делать. Ты сама всему причина, тебе и решать свои проблемы. А насчет желаний – ты поосторожней, они сбываются.
– Да?
– Да. И тут важно правильно пожелать, а то будет как в том анекдоте про мужика: рыбка, рыбка, хочу, чтоб у меня все было.
– И что?
– Нерпа глупая, вот у него все и осталось в прошлом! Ладно, так и быть. Я дам тебе, скажем… – тут он задумался, – три мудрых совета. А уж как ты ими воспользуешься…
– Хорошо, я согласна. Только тот первый – не в счет.
– Ну, ты, подруга, шустра! O’K, я сегодня добрый. К тому же ты кормила моего кота. Кстати, он передал тебе привет и просил сказать, что сосиски были вкусные.
Кажется, я покраснела.
– Как ты узнал?
– Он мне все рассказал.
– Нет, правда!
– Да расслабься ты. Просто он заначил кусок сосиски, а потом принес мне его в постель. Дорогим поделился, так сказать.
– С ума сойти, какая любовь!
– Да, животные – и не только – меня любят!
Леха выглядел до противности самодовольным. Но, похоже, это была чистая правда.
– Ладно, вернемся к твоим советам. Начинай.
– Легко. Урок номер один: если не можешь изменить обстоятельства – измени свое отношение к ним.
Он откинулся на спинку кресла и ждал моей реакции. Честно говоря, я ничего не понимала.
– Не въезжаешь? Гляди. Классический пример из учебников для начинающих.
Леха взял стакан и налил в него минералки примерно до середины.
– Пессимист смотрит на стакан и говорит, что тот наполовину пустой. А оптимист говорит, что стакан наполовину полный. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала я осторожно. – Ты хочешь сказать, что если я не могу долить воды в стакан до краев, то зато могу сама решить, что он для меня значит?
– Умница! Машка, ей Богу, ты не так безнадежна, как прикидываешься.
Я почти не среагировала на этот сомнительный комплимент. Мысль лихорадочно заработала.
– То есть ты хочешь сказать, что я не должна обращать внимания на подлость, несправедливость, горе…
– Так, стоп! Не перевирай мои слова! Стоит только мне подумать, что ты начинаешь делать успехи, как ты тут же все портишь. Начнем сначала. Слушай внимательно, думать будешь потом.
Я проглотила его слова. Мне, правда, очень хотелось понять.
– Итак. Есть такая старая притча. Жил-был старик. Очень бедный. Была у него одна-единственная лошадь, которая как-то сбежала. И все село жалело старика и говорило: «Вот же несчастье!», а старик отвечал: «Да разве это несчастье!». А однажды лошадь вернулась, да не одна, а с жеребенком. И все село говорило: «Вот же счастье привалило!», а старик отвечал «Да какое это счастье!». А потом единственный сын старика сел на выросшего жеребенка, и тот его сбросил. Парень сломал обе ноги и стал калекой. И снова вся деревня жалела старика, говоря «Какое горе! Бедный старик!», а тот снова повторял свое: «Да разве это горе!». А потом началась война, и всех мужчин, кроме детей, стариков и калек, забрали в армию, и они все погибли. И опять в деревне завидовали деду, говоря «Счастливец, его сын остался жив!». А дед продолжал гнуть свое: «Какое же это счастье!». И так до бесконечности. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Дело в том, Петрова, что некоторые вещи случаются. И точка. Не будем говорить сейчас о том, что невозможно изменить ход событий. На самом деле возможно все. Но если ты не всегда можешь повлиять на некоторые обстоятельства, то ты всегда можешь выбрать, что они для тебя значат. Понимаешь? Мы. Сами. Выбираем. Что. Делает. Нас. Несчастными. Или счастливыми.
– Каким образом?
– Элементарно, Ватсон. Просто в один прекрасный день реши для себя, наконец, хочешь ты чувствовать себя несчастной или не хочешь.
– Я не хочу.
– Вот и не чувствуй.
Я подавленно молчала. Это было слишком сложно. Или наоборот – слишком просто, чтобы быть правдой.
– Тебе легко говорить. А если тебя обижают? Или еще хуже – оскорбляют?
– На самом деле, человека невозможно обидеть или оскорбить без его внутреннего согласия. Пусть кто-то что-то говорит или делает, причем неважно – сознательно или неосознанно. Только ты сама выбираешь, обидеться тебе или нет, чувствовать себя оскорбленной или не чувствовать, даже если то, о чем тебе говорят – правда.
– Ой, ну не знаю. Мне надо подумать.
– Вот и думай. На сегодня урок закончен.
Маркин подозвал официанта, рассчитался, и мы вышли на улицу. Дождь все так же моросил, но я не обращала на него внимания. Я думала.
Леха усадил меня в свою «Мазду» (очень низкая и неудобная посадка, особенно для женщины в узкой юбке и на каблуках) и повез домой. Всю дорогу я молчала. Мысли прыгали, сталкивались и пытались опередить одна другую.
– Машка, ты в порядке?
Оказывается, мы уже приехали и стояли у моего подъезда.
– Не совсем. У меня переполнение оперативной памяти.
Он посмеялся, потом помог выбраться из машины и пожелал мне спокойной ночи.
Издевается!
…
На следующий день позвонил Игорь. Мишка что-то читал в своей комнате. Я мыла посуду на кухне.
– Привет!
– Привет!
– Как дела?
– Все нормально.
– У Потапыча через неделю День рождения. Я хотел с тобой посоветоваться насчет подарка.
Милый мой, ну как же тебе объяснить, что не подарки нужны твоему сыну, а ты сам!
– Алло! Марина, ты меня слушаешь?
– Да-да, слушаю. Я уже думала про подарок и даже, кажется, придумала, что ему подарить.
