Стефан Дени - Сестры
Быть замужем за человеком старше тебя? Это совершенно то же самое, что быть замужем за человеком моложе — в браке состоите только вы. Не он.
После Поланда у меня был и третий муж. Вот мы на фоне гостиницы. Торжество состоялось в «Карлайле» на 76-й улице, свидетелями были Сидни Поллак и Фей Данауэй. Самое лучшее в свадьбе — это сама ее идея. Ладно, я не желаю об этом говорить. Бракоразводный процесс идет как раз сейчас. Да, мне было известно, что он неравнодушен и к мужчинам тоже. До этого я довольно долго жила без мужа. Этот союз со всех точек зрения был ошибкой, однако я прилагаю все усилия, чтобы разделаться с ним. Он требует денег, чтобы уйти, но на самом деле не знает, куда ему идти. Он постарел и больше не пользуется успехом. Любовь у них стоит дороже, чем у нас. О, и к тому же, у меня нет желания об этом говорить.
Родители
Почему я не упоминаю свою мать? У вас такое впечатление, что я говорю только об отце? Но вы сами начали с него, и все же, вероятно, вы правы. Да, вероятно, вы правы.
Ее настоящее имя — Мари, однако все называли ее Дженет. Папа уверял, что ее настоящее имя было Жанна и что она, как и он, имеет французские корни. Мы происходили, боюсь, лишь косвенно, от французских эмигрантов, осевших в Америке в 1928 году. Папа был так горд этим, что время от времени играл роль старого француза: «Palsambleu», «morbleu»[4], — произносил он, коверкая слова, так как французского не знал совсем. Он говорил на бостонском американском с акцентом, оставшимся после тайного перехода через канадскую границу. Я могу вам его спародировать, пародии мне чрезвычайно удаются. Я понятия не имею, откуда появился у него такой выговор, возможно, это еще один трюк, призванный дурачить кредиторов. В «Рэкет Клабе» папа был знаменитостью. Что касается французских корней матери, то на них мы никогда по-настоящему не претендовали. Тем не менее мамины бабушки носили французские имена, потому что прадедушка был выходцем из европейской семьи. Этот факт являлся бесспорным и намного более достоверным, чем то, что говорил папа. Послушать его, так в нас текла королевская кровь. Эдди, мой кузен — вообще-то он кузен моего отца, но ближе мне по возрасту, феномен поколений, — уверял, что наши предки были королями Франции в XIV веке. Папа это тоже повторял, причем без малейшей насмешки, и это срабатывало. Поэтому, когда Гор Видал, друг семьи, заявил на свадьбе Джеки, что это выдумка и что между нами и королями Франции столько же общего, сколько между Парк-авеню и Бронксом, папа разозлился и набросился на Гора Видала, который, защищаясь, поставил ему фонарь.
Если вы посмотрите на свадебные фотографии Джеки, то увидите у папы яркий синяк под глазом. Это подчеркивает его натуру гуляки, встречавшего рассвет с парой валетов, шестеркой, четверкой, девяткой на руках. В общем, он был ничтожеством. Мы все были ничтожествами, и Эдди придумал этот трюк с королями Франции для журналистов.
В Европе нас не приняли бы ни в Лондоне, ни в Париже. Так что уж говорить о XIV веке.
Возможно, все было бы проще, если бы существовала только семья моей матери. А вот и она на фоне дома в Восточном Хэмптоне. А здесь — женский клуб на 53-й улице. Вы только взгляните на эти шляпки-колокольчики! К головным уборам я прибегала в крайних случаях — их уже почти не носили, — и, кроме как во время путешествия по Индии, вы редко встретите их на мне в моих альбомах. О, на скачках и при Дворе, само собой разумеется. В Вашингтоне тоже, но там я бывала недостаточно часто, чтобы можно было всерьез говорить о шляпках.
Ладно, Дженет была человеком долга. Она вышла замуж за папу и, осознав, что он ни на что не годится, еще много лет притворялась счастливой. Денег на то, чтобы оплачивать прислугу, обучение в школе, шофера не хватало с самого начала — папа все тратил на лошадей и автомобили. Он работал биржевым маклером и сходил с ума от автомобилей и лошадей. Ему удалось разориться, занимаясь спекуляцией в ущерб здравому смыслу. Большинство наших знакомых и вообще всех американцев тоже имели все шансы обанкротиться на бирже в 1930 году, но папа прогорел намного раньше, и наступивший кризис даже не выбил его из колеи — он лишь забрал последние крохи.
Понимаете, в глазах журналистов мы были богатыми людьми, но богатые люди знали, что мы таковыми не являемся. Не такими богатыми, как они. С другой стороны, они вели себя так, будто мы ими были. Никакой разницы не чувствовалось. Американцы не делают различий, если вы относитесь к тому же кругу, что и они. Жить было просто, во всяком случае, мне, потому что Дженет прибегала к определенным уловкам: она воспитывала нас в строгости при любых обстоятельствах, и экстравагантные увлечения папы, такие как лошади и автомобили, считались чем-то, что необходимо людям прощать. Это была великолепная стратегия. Она работала до кризиса 1929 года и после, когда стало естественным, что мы разорены так же, как все. За исключением того, что в нашем кругу разориться — часто означало иметь либо немного меньше денег, чем раньше, либо в два раза меньше, чем раньше, либо ровно столько, чтобы восстановить предыдущий капитал; что касается нас, то мы в очередной раз оказались на обочине жизни, так как были самыми разоренными из всех разоренных. Как мы могли разориться, если папа и так еле-еле сводил концы с концами?
Я понимала: что-то не ладится. Я была совсем маленькой, но все же помню сцены, которые мать устраивала папе, когда он уходил в запой и в жалком виде возвращался из «Рэкет Клаба» после двух-трех дней отсутствия. Однажды она сказала, что денег на выплату членских взносов в «Рэкет Клаб» больше нет, тогда папа вышел из себя и бросил матери первые врезавшиеся в мою память слова: «Я предпочел бы отправить вас к себе!».
Он изменял ей, и все же денежный вопрос был важнее. Он изменял ей с горничными, с ее собственными подругами, однако обхаживал их отнюдь не из корыстных целей. Он просто-напросто с ними спал. После развода папа так и не нашел себе богачку, в которой нуждался. Он встречался с Марджорай Бериен, у которой было не больше денег, чем у него, и которая тоже подыскивала себе супруга. Папа пускал ей пыль в глаза. Когда было объявлено о разводе, он пребывал в довольно плачевном состоянии и, скорее, отдавал предпочтение холостяцкой жизни в компании старых приятелей из «Рэкет Клаба».
Здесь он у барной стойки — снимок, сделанный его другом Уингшэмом. Я очень часто проводила каникулы у Уингшэмов. Бар «Рэкет Клаба», вплоть до его ликвидации в 1960 году, был украшен фотографиями своих членов в чем мать родила (ЧЧМР). У ЧЧМР был обычай напиваться в обнаженном виде, чтобы показать, что они здесь как у себя дома. Именно поэтому они расположили бар по окружности бассейна; и все свое детство, пока не покинула дом, я дышала этим запахом папы, запахом «Рэкет Клаба» — смесью хлорки и светлого табака с отдушкой бренди.
Моя мать не была знатной, не достаточно знатной для американки во времена Великой Депрессии. У нее были карие глаза, как у нас с Джеки. Они великолепно сочетались с глазами отца. Каштановый и голубой были нашими цветами: каштановый — Америки и голубой — Европы. Папа любил Европу, Дженет ее ненавидела. У нее был каштановый взгляд на мир — в Европе были казино, порок, абрикосово-коньячные коктейли и субретки, в общем, папа.
О, пока у них были деньги, они не так уж плохо ладили друг с другом. Когда капитал отца начал таять, Дженет предприняла все необходимые шаги. Она решилась на развод, чтобы спасти остатки доставшегося после смерти моих дедушек и бабушек наследства, и приняла предложение Хаджхая. Хаджхай не был парнем из «Рэкет Клаба». Он числился членом клуба, однако почти никогда туда не наведывался. Хаджхай выпивал по субботам, но воздерживался по будням, заседал в Гарвардской комиссии по бирже и сумел удвоить свой капитал в «Стандарт Ойл» за период с 1925 по 1933 годы. У него был замок в Швейцарии, который значился в маршрутах американских туристов, однако всё, в чем его можно было упрекнуть, так это в том, что он привел его в полное запустение.
У него были глаза цвета морской волны, сочетающиеся со всем; он был крупнее и крепче, чем папа, хотя меньше него занимался спортом. Именно он дал папе прозвище — Блэк Джек. Точнее, именно он возродил это прозвище, которое папе дали еще во времена его учебы в Гротонском колледже. У папы произошла какая-то неприятная история с порученной ему общей кассой хоккейной команды. Был ли Хаджхай влюблен в Дженет еще до ее замужества с папой? Милый мой, хорошенько вбейте себе в голову, что Дженет любила Блэк Джека. В нашей семье все женщины выходили замуж по любви: Дженет, Джеки, я, а также наши бабушки. Особенно Джеки. И Поланд был влюблен. И Барт, я рассказывала вам о Барте. В противном случае мы бы вообще не выходили замуж. Мы верили в любовь, в нашей семье принято верить в любовь. Дженет не исключение, если не считать того, что еще она верила в деньги и чему, разумеется, научила нас. Мы и сами усвоили это благодаря упрекам, сыпавшимся на папу, когда он был на мели.
