Мартин Сутер - Идеальный друг
Указав гостю на стул, доктор втиснулся за свой письменный стол и, тяжело дыша, принялся листать историю болезни Фабио.
– У нас три проблемы, – начал он. – Амнезия до, амнезия после и плохая профессиональная память теперь.
– Что вы имеете в виду, говоря о профессиональной памяти?
– Вы забывчивы. Вам трудно запоминать имена, сроки и события.
– Сейчас не забываю.
– Жаль, здесь мы могли бы кое-что сделать. Перейдем ко второй проблеме: амнезия после. Вы не помните ни самого инцидента, ни того, что случилось сразу после него. Утешу вас. Так оно и останется.
Надо же, какой веселый толстяк, подумал Фабио.
– Ну, а теперь займемся тем, что вы считаете вашей самой главной проблемой, – ретроградной амнезией. – Доктор Фогель поднес к лицу левую руку, подцепил правой рукой короткий рукав рубашки с открытым воротом и краешком утер со лба пот. – Возможно, отрезок времени, выпавший из вашей памяти, постепенно сократится. Возможно, что в море вашего забвения неожиданно всплывут островки воспоминаний. Возможно также, что вы вдруг вспомните все сразу. Но возможно и то, что память об этом отрезке времени вообще никогда не вернется. Проблема в том, что я не могу на это повлиять.
– Я полагал, что существуют методы восстановления утерянных воспоминаний.
– Только если память утеряна в результате психической травмы. Но не черепно-мозговой. Вы припоминаете адрес?
– Какой адрес?
– Здешний.
Фабио задумался. Но адреса не вспомнил.
– Я не запоминал. Он был записан.
– Рекомендую тренировку памяти. Используйте ваш мозг. Учите наизусть стихи. Запоминайте ненужные сведения. Читайте, решайте кроссворды, играйте в компьютерные игры, выходите на работу, как только будете в силах. Чем успешнее вы приведете в порядок ваши серые клетки, тем больше вероятность возвращения памяти. Вы курите?
Фабио покачал головой.
– Хорошо. Как насчет алкоголя? Пьете?
– Да вроде нет.
– Откажитесь полностью. Хотя бы из-за антиэпилептика. Больше спать. Заниматься спортом. Все во благо памяти.
Остальное время приема Фабио пришлось запоминать картинки, преобразуя их в мысленные образы.
– Изображения, – пыхтел доктор Фогель, – визуальный ввод – это наилучший стимулятор для мозга. Изображение говорит нам больше, чем тысячи слов, вам как журналисту это известно.
– Наши фотографы всегда так говорят.
– И что вы им отвечаете?
– Фотографируйте на здоровье.
Фогель рассмеялся высоким фальцетом.
Фабио испугался. Он не ожидал, что эта гора мяса может издавать такой пронзительный и тонкий писк.
– Надо взять это на заметку, – пропыхтел он, отдышавшись. И действительно что-то себе записал.
Ровно через сорок минут доктор Фогель выпростался из кресла и выпроводил Фабио за дверь.
– До свиданья, господин доктор, – попрощался Фабио.
– Фогель,[2] – уточнил тот. – Мысленно представьте себе бегемота.
– А птица?
– Сидит у бегемота на голове.
4
«Биотоп» было одним из любимых кафе Фабио, особенно летом. Двадцать столиков стояли на улице в тени двух городских платанов, возраст гостей колебался между двадцатью и сорока годами, а повар был родом из Брешии.
Находилось кафе в десяти минутах ходьбы от кабинета доктора Фогеля. Фабио шел не торопясь, так что десять минут превратились в пятнадцать. Все равно он оказался первым посетителем заведения.
Почти все места на улице были зарезервированы. Но молодая официантка в длинном черном фартуке провела его к маленькому столику у входа. Кажется, она его узнала, несмотря на бейсболку и темные очки. Фабио сделал вид, что тоже ее узнал.
– Ты один, Фабио? – спросила она. Когда он кивнул, она унесла второй прибор.
– Извини, я забыл, как тебя зовут, – сказал он, когда она принесла меню.
– Ивонна Фаниенте.
Фабио проделал то, что рекомендовал ему доктор Фогель. Во-первых, он произнес это имя на свой манер: Ивон-на-фа-ни-енте.
Во-вторых, он повторил пять раз: Ивонна Фаниенте, Ивонна Фаниенте, Ивонна Фаниенте, Ивонна Фаниенте, Ивонна Фаниенте.
В-третьих, он связал его с чем-то хорошо знакомым: «дольче фарниенте – сладкое безделье».
В-четвертых, он создал ментальный образ: Ивонна лежит в бассейне и ест что-то сладкое. Например, мороженое. Ивонна лежит возле бассейна и лижет клубничное мороженое. Допустим, она в бикини. Или совсем голая, для лучшей запоминаемости. Ивонна, совершенно обнаженная, нежится в бассейне, лижет клубничное мороженое. Ивонна Дольчефарниенте.
Наконец, в-пятых, он мысленно попытался объяснить, как именно он запоминает имя Ивонны.
– Ты что-нибудь выбрал? – спросила Ивонна Дольчефарниенте. Тут только Фабио вспомнил, что он еще не сделал заказа.
Он позавтракал и как раз принялся размышлять, не относится ли выпитый им крепкий кофе к числу запрещенных доктором Фогелем возбуждающих средств, когда знакомый голос вывел его из задумчивости:
– Что ты торчишь здесь, я забронировал тебе место вон там, впереди.
Перед ним стоял Лукас, указывая на большой столик под платанами, накрытый на три персоны.
Фабио понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить свое положение. Значит, он условился встретиться здесь с Лукасом и забыл об этом. Сославшись на необходимость срочно посетить туалет, он перехватил Ивонну Дольчефарниенте, объяснил ей ситуацию, уплатил по счету и воззвал к ее деликатности.
– А кто еще придет? – спросил он Лукаса, садясь за стол.
– Никто, просто я не люблю столики на двоих.
– Тогда заказал бы на четверых.
– И сразу кто-нибудь придет, а то и двое.
Лукас заказал именно то, что только что съел Фабио: моцареллу с помидорами и меч-рыбу с гриля. Фабио взял себе большую порцию салата.
– Слишком жарко для плотного завтрака, – обосновал он свой выбор.
С Лукасом Егером он познакомился десять лет назад на курсах журналистики. Лукасу исполнилось двадцать четыре года, и он уже два года работал учителем. Фабио был моложе на год и к тому времени – к огорчению своего уже тогда хворавшего отца – забросил занятия германистикой. Ему еще до окончания университета предложили место репортера в одной из крупных ежедневных газет. Правда, место было не слишком доходным, но оно позволяло Фабио реализовать свой литературный дар. Лукасу журналистика давалась труднее. Там, где ему не хватало таланта, приходилось брать прилежанием. Он целых четыре года прозябал в одной из местных газет, прежде чем по рекомендации Фабио перешел в «Воскресное утро». С тех пор их рабочие столы стояли бок о бок в огромном редакционном зале. Лукас оказался надежным сотрудником и въедливым детективом, в то время как Фабио специализировался на литературных очерках.
Лукас был не только верным другом, но и большим фанатом Фабио. Восхищение Лукаса вызывало все, в чем было отказано ему самому: легкое перо Фабио, его раскованность, его уверенность в себе, его подруга. Фабио часто использовал преданность Лукаса: поручал ему детективные расследования и черновую работу, но редко упоминал о нем в своих публикациях. Зато в то время, когда Норина и Фабио жили вместе, Лукас бывал у них запросто, на правах друга дома. Он с удовольствием играл эту роль и во время отъездов Фабио охотно предоставлял себя в распоряжение Норины в качестве провожатого, шофера и носильщика, если она отправлялась в кино, в гости или за покупками.
Официантка принесла салат.
– Спасибо, Ивонна, – сказал Фабио.
– Приятного аппетита, – пожелала она, удаляясь.
– Хочешь знать, как я запомнил ее имя? – И Фабио объяснил другу свой метод.
– А как ты вспоминаешь имя Марлен?
Фабио немного подумал.
– Я представляю себе фонарь. А она стоит под фонарем, как когда-то стояла Лили Марлен.[3]
Лукас ел как механик по точным работам. Он расположил кусочек моцареллы строго посредине томатного кружка, центрировал листочек базилика, произвел хирургический разрез ножом и осторожно съел обе совершенно равные половинки.
Тыкая вилкой в салат, Фабио пристально рассматривал своего визави.
– Ты знаешь, где скрывается Норина? – спросил он. – Я нигде не могу ее застать, а на звонки она не отвечает.
Лукас жевал. Что-то уж слишком долго, подумал Фабио.
– Может, она не хочет, чтобы ее донимали звонками, – ответил он наконец.
– Это она так сказала?
Лукас пожал плечами:
– Мое предположение.
– Перестань, Лукас. Выкладывай все начистоту.
Ивонна забрала пустую тарелку Лукаса и принесла рыбу. Салат Фабио остался нетронутым. Лукас начал счищать кожу с куска меч-рыбы.
– Да говори же, – потребовал Фабио.
Лукас сдвинул кожу к краю тарелки и принялся извлекать из филе хребет.
– Норина не хочет с тобой говорить. Она сочувствует твоему несчастью, но видеть тебя не хочет. Пока не хочет. Ей нужно время.
– Она поручила тебе передать это мне?
