Этгар Керет - Дни, как сегодня
Я шел домой, обходя на улице людей, застывших, словно восковые фигуры, и сирена защищала меня своим невидимым щитом.
Кохи
Болтать он начинал без всякого повода, но, если уж начинал, то остановить его было просто невозможно…
Автоматные очереди за стенами бункера раздавались непрерывно, и я начал думать, что боевики стремятся добить нас не в силу каких-то туманных политических целей, а просто из-за неодолимого желания заставить Кохи заткнуться. Кохи рассказывал нам, что сирийцы обучают террористов стрелять по антеннам переносных радиостанций наших связистов, поскольку возле них всегда находятся офицеры. Он клялся жизнью своего деда (который умер в Гданьске в сорок втором году), что некогда существовал вид зайцев с хвостами в форме антенн. Однако безответственная манера различных террористических групп проводить свои вооруженные акции привела к почти полному их истреблению. «Я читал об этом в детской энциклопедии», — поспешил добавить Кохи, дабы устранить у нас всякое сомнение.
Выстрелы снаружи не замолкали ни на минуту.
Цион лежал в углу, зажав уши руками. «Командир, — нудел Кохи, — я думаю, что он слушает Walkman, — и это во время боя. Да и рубашка у него не заправлена в брюки. Ему можно записать замечание, а, командир?» — продолжал он на полном серьезе.
— Заткнись, Кохи, я пытаюсь сосредоточиться.
— Командир, у меня есть классная идея, как поднять боевой дух в отделении, — проигнорировал мои слова Кохи.
— Тишины, хотя бы минуту тишины, — вдруг взмолился Цион, обращаясь неизвестно к кому — то ли к Кохи, то ли к террористам.
— Сыграем в подражания, — продолжал тем временем Кохи менторским тоном, — кто из вас, парни, хочет начать?
Меир-бухарец, потерявший много крови, начал дрожать, а у нас не было даже аптечки первой помощи. «Миксер, — радостно завопил Кохи, — Бухара изображает миксер».
Цион вылетел из своего угла, подскочил к Кохи и влепил ему затрещину. «Мало того, что мы застряли на вражеской территории, у нас нет ни радиосвязи, ни бинтов, и Меир загинается у нас на руках, так мы еще должны терпеть, как ты трахаешь нам мозги своим враньем о каких-то долбаных зайцах…»
— Враньем? Ты назвал меня вруном? — прошептал Кохи упавшим от обиды голосом. — Да будет тебе известно, Цион, что я мог бы спасти вас всех — тебя, Зогара, Миксера. Но теперь… — Кохи отрицательно покачал указательным пальцем перед лицом Циона, — за это я дам вам умереть.
Снаружи продолжали раздаваться автоматные очереди, и я начал удивляться — почему боевики до сих пор не подобрались к бункеру и не швырнули нам гранату — ведь мы уже минут двадцать как не стреляем. Цион как-будто прочитал мои мысли — он сменил магазин, перевел автомат на стрельбу одиночными и… влепил Кохи пулю прямо между глаз.
«Цион, ты рехнулся?! Ты же убил его», — закричал я в ужасе.
— Смотри, что ты наделал, псих ненормальный, — заорал и Кохи, который, казалось, был готов умереть, но ни в коем случае не замолчать.
Я взглянул на залитое кровью лицо Кохи и прошептал: «Это кошмарный сон». «Кошмарный сон, — тут же скопировал Кохи мой голос, — а ты что думал, что проснулся в туристическом лагере и обнаружил, что всего лишь напустил в спальный мешок? Сукин сын застрелил меня…»
Об этом спору не было: пуля раздробила ему череп, и всем было ясно, что никакое живое существо не может выжить после такой травмы.
— … Подожди-подожди, сволочь, — продолжал скрипеть Кохи, обращаясь к Циону. — У меня дядя — подполковник в военной прокуратуре, и я еще увижу, как твою мамашу покажут в вечерних новостях после того, как ты схлопочешь пожизненное. — Он всхлипнул, свернулся в клубок в своем углу и наконец-то начал вести себя как мертвый.
Цион был на грани истерики, и мне стало ясно, что нам нужно сдаваться. Я выбрался из бункера, размахивая испачканной в крови белой майкой, которую снял с Меира, продолжавшего дрожать. За мной, несколько согнувшись, вылез Цион; его взгляд бессмысленно блуждал.
Сначала я никого не увидел, только антенну их радиостанции, торчавшую из-за песчаной дюны. Но уже через мгновение я понял, что это не р/с[4] — из-за дюны вышел заяц с хвостом в форме антенны, державший дымящийся «Калашников». «Ребята, — закричал заяц, обернувшись к своим, — мы облажались — это израильтяне».
Еще три зайца вышли из-за дюны, они прыгнули в джип и укатили. — Не могу поверить, — ошеломленно прошептал Цион, — заяц говорит на иврите.
Мы вернулись в бункер, и Цион легонько потряс Кохи за плечо: «Кохи, извини, что назвал тебя вруном — такие зайцы действительно существуют, прости и за то, что застрелил тебя».
— Да ладно, — ответил Кохи, — нам всем пришлось несладко.
Меир продолжал дрожать…
Шуни
Первый раз он встретился с ними в ту ночь, когда ушла Михаль. Он просил, чтобы она осталась, чтобы они попытались поговорить об этом, но Михаль продолжала молча собирать свои вещи в большую сумку. «Я бы хотела поговорить об этом, — сказала она, уже стоя в дверях, — я бы хотела поговорить о многом. Но — не с кем. Ты — никто, Меир, ты просто никто».
Он допил бутылку «Гольдстара[5]» и, наклонившись вперед, положил голову на стол, пытаясь заснуть. У него вдруг защипало глаза, и он начал тихо плакать.
— Да ты что, рехнулся?! — услышал Меир поблизости хриплый голос, — плачешь из-за бабы, да еще такой стервы! Это же к лучшему, что она ушла.
Меир продолжал плакать, у него даже не было сил поднять голову.
— Ради Бога, прекрати ты это. Одно твое слово, и Шуни мигом организует тебе трех шведских телок, которые в очередь выстроятся, чтобы отсосать у тебя.
А потом другой голос: «Ладно тебе, Зафрани, не гони…»
Меиру удалось поднять голову и он увидел, что перед ним на столе стоят два гнома в колпаках с помпоном, армейских брюках и высоких ботинках. Еще два спящих гнома растянулись на пачке «Ноблес[6]», лежавшей на столе.
— Встряхнись, братан, встряхнись, — обратился к нему этот, с хриплым голосом, в ухе у него была серьга.
— Ты кто? — спросил Меир.
— Кто я? Ты слышал, Шуни, он еще спрашивает, кто я? — проговорил хрипатый обиженным тоном. Он вытащил крошечную пачку сигарет из кармана своих камуфляжных штанов, ловко выщелкнул из нее одну и прикурил от малюсенькой бензиновой зажигалки.
— Скажи ему, кто я, — приказал он второму.
— Ну, это Зафрани, — сказал тот, удивленный вопросом Меира. — Он же секретарь ячейки.[7]
— А… — протянул Меир, — извини, совсем из головы вылетело. «Когда-то я мог принять пять бутылок пива и глазом не моргнуть, — подумал он, — а сейчас одна — и я уже никакой».
— Я — Шуни, — представился на всякий случай второй, — работаю завскладом. А это Афтер и Зальцман, — указал он на спящих. — Хочешь партию в Wist?
— Еще бы, — ответил Меир и качнул головой, разминая шею, вправо и влево. — Конечно.
Зафрани разбудил одного из спавших гномов, а Шуни раздал карты. Зафрани уселся на Zippo Меира, а Шуни — на край пачки «Ноблес». Зальцман сидел на столе между ними, подогнув ноги по-турецки, и периодически задремывал.
Меиру было трудно держать крошечные карты и еще труднее различать их. «Смотри, что ты со мной сделала, Михаль, — думал он, — играю в Wist с гномами. Ей-Богу, я с тобой свихнулся».
— Ты все еще думаешь о ней, — сказал Шуни, когда подошла очередь Меира, а он не ходил, — ты не следишь за игрой.
— Бабы — это отрава, — пробормотал Зафрани, озабоченно глядя в свои карты, — их нужно трахнуть под каким-нибудь грибком, а потом сразу гнать кибенимат.[8] Чуть позволишь им остаться подольше — они тебе все мозги запудрят.
В пять утра гномы ушли домой, пообещав вернуться завтра. Меир сразу заснул, а проснулся только в семь вечера и обнаружил, что пропустил рабочий день. «Теперь меня еще и уволят, — подумал он. — Как же ты могла оставить меня, Михаль? Как?..» Он достал из холодильника бутылку пива и, удрученный, начал тянуть прямо из горлышка.
— Эй, кореш, — снова услышал Меир голоса, — смотри, что мы притащили.
Меир выпил уже три бутылки пива, поэтому ему с трудом удалось открыть глаза. Шуни и Зафрани, скалясь от уха до уха, топали к нему по столу, держа в каждой руке по ящичку размером со спичечный коробок, из которых торчали горлышки малюсеньких бутылочек.
— Будь другом, — попросил Зафрани, — поставь пиво в холодильник.
Меир осторожно взял миниатюрные ящики и убрал их в холодильник. Они опять немного поиграли в карты, на этот раз — в покер. Потом они выпили по несколько бутылок пива, и Шуни рассказал смешную историю о том, как в армии, когда проходили курс молодого бойца, они классно разыграли одного парня из ячейки «Молодой макаби».
