Михаил Климов - Старый дом
– Не могли бы вы мне еще и автограф написать?
– Почему же не мог бы? – удивляется Пастернак. – Пожалуйста… Как ваше имя-отчество?
Тут возникает, правда, соблазн, даже два. С одной стороны, автограф такого известного лица удваивает цену. С другой стороны, автограф такого известного лица другому известному лицу такого же ранга, например, Цветаевой, добавляет еще немалую сумму.
Но вот как посмотрит Борис Леонидович на то, что неизвестный ему человек просит написать автограф его знакомой? Слава, правда, не помнил, были ли они в предполагаемом им тринадцатом году знакомы, он просто в принципе обмозговывал эту ситуацию.
Так что писать Марине Ивановне не годится. А вот кому-то, кто еще не прославился, например тому же Набокову-Сирину – можно и даже соблазнительно, пусть потом литературоведы ломают себе головы, как такое может быть.
Другой соблазн, назваться именем вообще не поэта, а какого-нибудь политического деятеля, о котором Пастернак в то время слышать просто не мог. Как бы выглядела на «Близнеце» такая надпись: «Иосифу Виссарионовичу дружески Борис Пастернак. 1913 год»?
Да сколько хочешь денег за такое можно получить с того же Гороха, например. А если…
А если, и это будет второй соблазн, попросить написать что-нибудь вроде «Дмитрию Анатольевичу Медведеву на память от автора» – пусть все вокруг сходят с ума, видя такое…
Ну а почему он уперся только в поэзию?
У нее правда есть два достоинства: она дешевая в это время и занимает небольшой объем. Вот вышла примерно в это время книга Александра Бенуа «Царское село». Стоит она сегодня тысяч двадцать, а то и больше, но…
Но и здесь она должна стоить сотню-другую, а тащить ее откуда-то при общем весе килограмма в четыре совсем не улыбается…
Да и если переходить к вещам роскошным и супердорогим, то где-то в Москве ведь есть магазин фирмы Фаберже. Что ему мешает пойти туда и купить пару штучных, не поточных предметов? А это же совсем другие цены, тут десятками тысяч не отделаешься…
Слава даже крякнул от удовольствия, представив себе перспективы. Однако и тут все было непросто…
7
И возникал ряд вопросов.
Во-первых, деньги. Решить его было несложно, боны этого времени там, в соседнем мире не стоили почти ничего, это Прохоров знал точно, кроме каких-то коллекционных, но вряд ли здесь нужны коллекционные.
Однако есть нюансы…
Во-первых, надо точно знать дату – какое, милые, у нас тысячелетие на дворе, а лучше год, месяц и даже число. А то вытаскивание в двенадцатом году пачки денег с датой «1913» могло закончиться весьма для Славы печально.
Во-вторых, а как они платили?
Наличными?
Чеков вроде еще не было?
Или были?
Или при крупных расходах оставляли визитку, потом хозяин лавочки приезжал по указанному адресу, привозил заказанное и там получал все сполна? Где-то Прохоров читал про такой способ расплаты, только вот не помнил – Европа это современная или Россия начала двадцатого века?
Как правильно расплатиться, не привлекая особого внимания?
Надо залезать в Интернет, искать ответы на странные вопросы.
Да и кроме денег проблем немало:
Например, одежда. Надо точно знать, как они одевались и не только во что, но и кто во что – дресскод, как сейчас модно говорить. А то наденешь шмотку какую-нибудь, а тебя в приличный магазин не пустят, сразу городового вызовут.
Да и где их взять, шмотки эти, чтобы по времени и в размер. Есть в Москве пара магазинов, которые не отказываются от одежды старинной, да только ее там раз-два и обчелся и притом она в основном женская. Что интересного в сюртуке или даже фраке? А вот платье с фижмами (что это такое Слава не знал, но слово слышал) или шляпка с рюшечками – совсем другое дело.
Так что шансов подобрать что-то в магазине – ноль-ноль и повдоль, как говорится…
Есть, конечно, некоторые знакомые в кино, на «Мосфильме» костюмерная богатая, но если там чего-то тоже не найдется? Что тогда? А ведь еще обувь, она должна быть в том времени и точно по размеру, ходить, если все будет правильно, придется немало… А есть ли на студии большой выбор ботинок и сапог разных времен, Прохоров не знал…
Есть еще вариант – надеть что-то приблизительное, а в ближайшей лавке купить комплект того времени. Но тут все тоже непросто: как спросить что тебе нужно, когда ты не знаешь, что тебе нужно? Какое отношение вызовет человек, который приходит в магазин и покупает все от носков до шляпы? Как он будет выглядеть, когда какой-нибудь служащий магазина, желая угодить богатому клиенту, поможет ему раздеться и увидит трусы образца 2013 шортиками в цветочек? Слава помнил, как в романе Стругацких «Трудно быть богом» страдал главный герой, Дон Румата Эсторский, из-за отсутствия белья.
Ему, Прохорову, может, какие-то кальсоны надеть, когда он соберется в магазин?
Упреешь же по нынешнему лету…
И еще – а как они говорили? Ведь точно не так, как мы. И значение слов для нас и для них далеко не всегда совпадало. Вот сборник «Знания» для продавца и для Славы сборник, а сборник стихов – так говорили? Ничего вроде бы не мешало спросить сборник стихов Цветаевой, но если у них такой оборот речи вызовет неприятное ощущение ошибки, неправильности?
А если таких неправильностей будет много?
Если бы Прохоров понимал, что поход за «товаром» будет один – да Бог с ним, его ли дело переживать за самоощущение приказчика в книжном магазине? Но было ясно, что одним разом тут не отделаешься, или надо повести себя, как лох – оторвать кусочек и убежать. Или надо точно соответствовать, хорошо подготовиться и, наметив себе пять точек, под метелку их вычистить, а потом забыть. Но время-то тут у них между революциями, народ настороже, стукнут в полицию и будут искать человека в полосатых штанах и котелке в цветочек, пока не найдут. А за пять раз точно найдут, и приведет он их в свою комнату – непорядок…
Дальше, адреса – куда идти-то?
Тут все более-менее просто: найти книгу «Вся Москва» за нужный год (перед революцией и сразу после они издавались регулярно) и там все посмотреть: книжные лавки, адреса поэтов, магазин Фаберже.
А если это другой конец Москвы, как туда добраться?
Извозчиком?
А сколько платить?
Где взять тарифы?
Интересно, на что смотреть во «Всей Москве»: места, где могли продаваться картины? Галереи? Магазины? Как хоть они назывались-то, эти места? Или художники торговали прямо из своих мастерских, как поэты из дома?
Поди кисло прикупить тут большого Врубеля или Кончаловского. Слава точно не помнил, возможно, для первого тринадцатый год слишком поздно, а для второго слишком рано, но ведь и разговор идет о многих сотнях тысяч долларов, тут не западло и в Сети посидеть, все выяснить…
Хотя вот приволочешь такую картину в двадцать первый век, а какая-нибудь музейная сыкуха двадцатипятилетняя тебе расскажет, что Серов таких картин не писал, потому что вот этот мазок ему не свойственен. Ты же ей не сможешь сказать, что покупал вещь у самого автора и он в тот момент не сомневался в ее подлинности. Или пятидесятилетняя климактерическая мымра, которую бросил муж, начнет мстить всем вокруг, а ты – подходящая кандидатура, потому что целиком зависишь от ее слова, и она тебе прошипит, что тут у вашего так называемого Бакста видно влияние Бердслея, а по нынешнему состоянию российского искусствознания может быть только наоборот, так что забирайте свой мусор и несите его прямиком на помойку.
А что, не могло так быть?
Да бывало уже десятки раз, Прохоров потому и занимался сейчас только книгами, что их еще практически не подделывали, да и сам он в состоянии был отличить ксерокс от типографской печати и не зависел ни от сыкух, ни от мымр.
«Нет, с картинами связываться не будем… – решил он. – Книг и Фабера вполне хватит, вот только…»
Вот только все, что он тут себе насочинял и напридумывал, требует времени, и немалого. Даже сравнительно простая последняя проблема – адреса. У него точно не было «Всей Москвы» за 1913 год, и есть ли она у кого-то из коллег или в магазинах – вопрос, а без нее никуда… Можно, конечно, отсканировать в библиотеке, да только скан – это либо компьютер должен быть под рукой, либо ты таскаешь с собой целый ворох страниц, отпечатанных на принтере, вряд ли и то и другое покажется нормальным в тринадцатом году…
Да и вообще, с чего он взял-то, что тут тринадцатый год? А если двенадцатый? Для них разницы почти никакой, а для него существенная – другие деньги, другие адреса, да и явиться к Мандельштаму за книгой, которую он еще не написал, а то и не задумал, вряд ли будет комильфо.
А как узнать год?
Казалось бы, просто – возьми свежую газету и посмотри на дату. Но для этого надо знать, где тут берут газеты. Вряд ли они висят под стеклом на бульварах, как было при большевиках еще двадцать пять лет назад. Вроде бы они в трактирах и ресторанах газеты читали, но вот туда идти Слава точно побаивался. Одно дело ты в дурацком виде прошел мимо кого-то, другое – ты в дурацком виде зашел в магазин и купил на большие деньги: решат, что чудак и как клиент ты им важнее, чем все твои странности.
