Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна
О молодости Абсхарона было известно очень мало…
Кто знает, чем он занимался до сорока лет и при каких обстоятельствах потерял правую ногу? Мы можем проследить его жизнь только с того дождливого зимнего дня, когда двадцать лет назад черный Chevrolet привез его к дому Якобяна на встречу с мадам Фанус — богатой коптской[10] вдовой из Верхнего Египта с двумя детьми, воспитанию которых она посвятила себя после смерти мужа. Несмотря на привязанность к детям, время от времени она поддавалась зову плоти. Заки аль-Десуки познакомился с ней в автомобильном клубе и какое-то время ухаживал за ней. Чем большее наслаждение доставляла ей эта связь, тем сильнее чувство вины перед Богом не давало ей спать и часто после любовных утех она рыдала на груди Заки. Совесть вдова пыталась заглушить активной благотворительностью по церковной линии… И когда умер Борьи, старый уборщик офиса Заки, она настояла на том, чтобы аль-Десуки взял к себе Абсхарона (его имя было внесено в церковный список нуждающихся). И вот Абсхарон впервые предстал перед Заки, опустив глаза и сжавшись в комок, как мышь. Вид одноногого нищего на костылях, похожего скорее на попрошайку, разочаровал бея. Со смехом он обратился к своей подруге на французском:
— И все же, дорогая, у меня офис, а не благотворительное общество.
Она продолжала уговаривать и упрашивать, пока Заки в конце концов с большой неохотой не согласился испытать Абсхарона, посчитав, что нескольких дней хватит, чтобы того выгнать. Но не тут-то было. Абсхарон с первого же дня доказал, что он справится с делами: способен выполнять тяжелейшую работу без перерыва на отдых (он даже требовал у бея расширить круг своих обязанностей), обладает острым умом, учтив. Поражала находчивость, с которой он направлял дело в нужное русло, скрытность, доходившая до того, что он ничего не увидел бы и не услышал, даже если бы у него на глазах совершилось убийство… Обнаружив в нем такие незаменимые для слуги качества, уже через несколько месяцев Заки-бей не мог обходиться без Абсхарона и часа. Он даже оборудовал кухню в квартире дополнительным звоночком вызова, положил ему щедрый оклад и разрешил ночевать в офисе (что никому ранее не позволялось). Абсхарон в первый же день разгадал характер бея. Он знал, что тот был капризен, поддавался настроению, не владел эмоциями и почти всегда находился под действием возбуждающих средств. Мужчины такого рода (как показывал богатый жизненный опыт Абсхарона) вспыльчивы и резки, однако никогда не будут издеваться над человеком по-настоящему. Самое серьезное, на что они способны, — это грубые замечания. Абсхарон поклялся себе ни за что не спорить и не пререкаться с хозяином, наоборот, чтобы добиться его расположения, он всегда старался быть вежливым и предупредительным. Абсхарон не обращался к хозяину иначе, как «господин», вставляя это слово в каждое предложение. И если бей спрашивал его, например, который час, Абсхарон отвечал: «Господин, пятый час…» В каком-то смысле Абсхарон приспособился к своей работе в офисе. В затемненных днем покоях и в этом гнилостно-старом запахе древней, разбухшей от влаги мебели и едкого чистящего средства, которым бей приказывал чистить ванну, Абсхарон, появляющийся из угла квартиры на своих костылях, в вечно грязной галабее, с лицом несчастного старика и заискивающей улыбкой, казалось, находился в своей естественной среде (как рыба в воде или насекомое на болоте). А когда он выходил за чем-нибудь из дома Якобяна и шел по солнечной улице среди пешеходов и автомобильного шума, терял свой обычный вид и становился похож на летучую мышь, вылетевшую на улицу посреди бела дня. В себя он приходил, только вернувшись в офис, где провел уже два десятка лет, прячась в темноте и сырости… Не будем себя обманывать, полагая, что Абсхарон был простым послушным слугой. Напротив, за его внешностью слабого, покорного человека прятались конкретные желания и цели, ради которых он был готов неистово сражаться: воспитание и образование трех дочерей, а еще забота о младшем брате Маляке и его детях, которую он взвалил на свои плечи… Вот почему каждый вечер, уединившись в своей комнате, он вытаскивал из кармана галабеи весь дневной заработок — монеты и мелкие свернутые купюры, влажные от пота, полученные в качестве чаевых и те, которые ему удалось стянуть из денег на офисные покупки… (Бизнес Абсхарона был образцом точного и хитрого расчета: он никогда не завышал покупные цены, как это делали некоторые, ведь цены известны всем, при желании их можно легко проверить. Просто он ежедневно присваивал небольшое, незаметное на глаз количество кофе, чая, сахара, затем заворачивал украденный провиант в новую упаковку и еще раз «покупал» все это для Заки-бея, предъявляя настоящие чеки, которые получал по особому договору с бакалейщиком с улицы Мааруф)…
Перед тем, как вечером отправиться спать, Абсхарон дважды заботливо пересчитывал свои деньги, вытаскивал карандашик, который всегда носил за ухом, и подводил итог своим заработкам. Часть денег откладывалась (ее он в воскресенье клал на книжку и больше не трогал), остальной доход распределялся в уме на нужды его большой семьи. Независимо от того, оставалось еще что-то или нет, Абсхарон, как верующий христианин, не мог заснуть, не обратившись к Господу с благодарной молитвой. И в ночи было слышно, как он страстно шепчет на кухне перед прикрепленным на стену образом распятого Иисуса: «Господи, Ты благодетель мой и детей моих, я прославлю тебя, да святится имя твое… Аминь».
* * *
И непременно нужно сказать несколько слов о Маляке.
Пальцы на руке разные, но, выполняя общую задачу, они работают вместе… Центровой на футбольном поле бросает мяч так, чтобы он упал точно к ногам нападающего, тогда тот поразит цель… Так же слаженно действовали Абсхарон и его брат Маляк. Последний с детства учился кроить рубашки и не бросил это занятие, чтобы, унижаясь, прислуживать в богатых домах, как брат. Невысокого роста, в темной простой одежде, с большим животом и некрасивым полным лицом, он с первого взгляда производил неприятное впечатление. Маляк спешил встретить человека широкой улыбкой, горячо пожать ему руку, дружески побеседовать, похвалить, выказать уважение, согласиться с мнением собеседника (если только оно не затрагивало его насущные интересы), предложить сигарету «Клеопатра» (из мятой пачки, которую он вожделенно доставал из кармана, чтобы каждый раз убедиться в сохранности этого богатства)… Однако у этой чрезмерной доброты была и другая сторона: если требовалось, Маляк становился воплощением бесстыдства, человеком, о котором и не скажешь, что он получил мало-мальское воспитание. В нем сочетались две противоположности: злоба и трусость, дикое желание замучить врагов и страх понести наказание. Нападая, он заходил настолько далеко, насколько позволяло его положение. Если не встречал сопротивления, наступал безжалостно, не зная страха. Если получал серьезный отпор, тотчас же ретировался, позабыв обо всем… Высокое мастерство Маляка и мудрая голова Абсхарона составляли гармоничное целое, и они вдвоем, как говорится, могли свернуть горы… Задумав получить комнату на крыше, они целые месяцы работали над планом. А когда пришел час и Рабаб вошла к Заки-бею, Абсхарон уже стоял на пороге. Он поклонился, улыбнулся с хитрецой и сказал: «Господин, прошу прощения, можно мне ненадолго выйти?» Не успел он закончить фразу, как Заки-бей, всецело занятый своей любовницей, указал на дверь. Абсхарон мягко закрыл ее за собой и, меняясь в лице, застучал своим костылем по кафелю коридора. Исчезла заискивающая жалкая улыбка, вместо нее на лице отразилась серьезная озабоченность. Абсхарон направился к маленькой кухне, расположенной около входа в квартиру, осторожно осмотрелся, затем приподнялся, опираясь на костыль, чтобы легонько отодвинуть образ Девы Марии на стене, прикрывающий небольшое отверстие. Он сунул туда руку, извлек несколько пачек крупных купюр и стал их лихорадочно прятать за пазухой и по карманам. Потом бесшумно вышел из квартиры, крепко закрыв за собой дверь… Добравшись до выхода из здания, он повернулся на костыле направо и подошел к комнате привратника. Оттуда неожиданно появился его брат Маляк, таившийся в ожидании. С одного взгляда братья поняли друг друга и через несколько минут уже направлялись по улице Сулейман-паши в автомобильный клуб, чтобы встретиться с адвокатом Фикри Абдель Шахидом, управляющим домом Якобяна. Братья заранее готовились к этой встрече и обсуждали ее месяцами, поэтому им не о чем было говорить по дороге. Они шли молча. Абсхарон начал читать молитвы Деве Марии и Иисусу, прося у них помощи. Маляк же напрягал мозги, подбирая слова, с которых он начнет разговор с Фикри-беем, чтобы произвести впечатление. Последние несколько недель он собирал информацию об этом бее и выяснил, что ради денег тот был готов на все, кроме того, любил вино и женщин. Маляк сходил к нему в офис на улицу Каср ан-Нил и подарил дорогую бутылку виски «Old Bar», потом завел откровенный разговор о железной комнате, пустующей после смерти Атыи, продавца газет, который жил и умер в одиночестве, а комната его отошла владельцу здания. Обстоятельства бросали Маляка из одного магазина в другой, и после тридцати он стал мечтать, что откроет в этой комнате лавку… Когда Маляк посвятил Фикри в суть дела, тот потребовал минуту на размышление и после уговоров со стороны Маляка и его брата согласился отдать им комнату, но не менее чем за шесть тысяч фунтов. Он назначил братьям встречу в автомобильном клубе, где обедал обычно каждое воскресенье… Братья вошли в клуб, и Абсхарону стало страшно в таком шикарном месте. Он принялся разглядывать натуральный мрамор, покрывающий стены и пол, и мягкий красный ковер, который тянулся от лифта. Маляк почувствовал это и ободряюще сжал брату локоть, затем вышел вперед, тепло поздоровался за руку со швейцаром и спросил его о Фикри Абдель Шахиде. На тот день Маляк был знаком с работниками клуба уже две недели. Он расположил их к себе лестными разговорами и тем, что подарил несколько белых галабей, поэтому официанты и другие служащие наперебой приветствовали братьев и проводили их в ресторан на втором этаже, где Фикри-бей обедал со своей белой полной подругой. Братьям не подобало прерывать трапезу бея — они подослали человека сообщить об их приходе и сели ждать адвоката в отдельной боковой комнате. Не прошло и нескольких минут, как появился толстяк Фикри Абдель Шахид с большой залысиной и красно-испитым, как у иностранца, лицом. Его глаза в красных прожилках и слегка заплетающаяся речь говорили братьям о том, что он слишком много выпил. После обмена приветствиями и любезностями Абсхарон стал хвалить бея за его доброе сердце, говорить, что своими делами он похож на Христа Спасителя. Он вновь и вновь рассказывал о том, как бей прощает многим своим клиентам долги по счетам, если только обнаружит, что эти униженные бедняки не могут заплатить (а его брат Маляк изумлялся услышанному)…
