Виктория Токарева - Пираты в далёких морях
— Мне не надо вас убивать! — сообщил я.
— Я очень рад за вас, — поздравил меня Кузнечик, не отрываясь от бумаг.
Зазвонил телефон.
— Меня нет! — крикнул Кузнечик.
Я снял трубку и снова услышал Киру.
— Его нет дома, — сказал я ей. — И перестань звонить каждую минуту.
Кузнечик чего-то не мог найти и нервничал.
— Не волнуйтесь, — сказал я. — Я с машиной. Я вас подвезу.
— Да? Это очень кстати. Тогда у нас есть ещё, — он посмотрел на часы, — одиннадцать минут.
Кузнечик вывел меня на кухню и достал из холодильника запотевшую бутылку джина.
— Мне нельзя, — сказал я.
— Мне тоже. Символически… — Он разлил джин по рюмкам.
Мы подняли рюмки и посмотрели друг на друга. Лицо у него было узкое и такое печальное, будто он знает что-то неизмеримо больше, чем все.
— Не стоит меня убивать, — серьёзно сказал он. — К чему такие хлопоты? Стар я для страстей…
— Тем более надо торопиться дать счастье.
— Некогда мне. У меня тысяча дел, которые никто за меня не сделает.
— А это тоже дело. Может быть, даже самое важное.
— Какое? — Он нахмурился, сосредоточиваясь.
— Дать счастье другому человеку.
Он внимательно посмотрел на меня и поставил рюмку.
— Насколько я понимаю: мы соперники?
— Нет, — сказал я. — Я не соперник. Она никогда не хотела меня убить.
Ехали мы в молчании. Кузнечик сидел рядом, но у меня было впечатление, что его нет. Я понял: он выключился из реальности и пребывал в своих делах.
— Вы где работаете? — спросил вдруг Кузнечик, возвращаясь в машину.
— Я — технический переводчик. Вы, наверное, подумали, что я сумасшедший, — догадался я.
— Нет. Я подумал: это мы все сумасшедшие, — он кивнул на тротуар, где текла река пешеходов. — А вы совершенно нормальный человек.
Я остановил машину против большого красивого здания.
Кузнечик выбрался из машины и пошёл, чуть склонив свою крупную голову.
Я вздохнул. Потянулся к заднему сиденью, взял папку и пристроил её на колене.
Кузнечик оглянулся и подошёл к моей машине.
— Что вы ждёте? — спросил он.
— Вас.
— Убить?
— Нет. Чтобы отвезти вас домой.
Я жду так часто, что это превратилось у меня в безусловный рефлекс.
— Не надо, — сказал Кузнечик, удивившись. — Большое спасибо. Я сам доберусь.
Он улыбнулся мне, чуть приподняв лицо, трепеща ресницами. Потом повернулся и пошёл — одинокий и непостижимый. Звёздный мальчик. Инопланетный человек. Он делает своё дело и не входит ни в чьё положение. Поэтому Кира выбрала его, а не меня. Хотя, объективно, я более красивый и положительный и предпочитаю порядок тотальному хаосу.
Через месяц случилось то, что должно было в конце концов обязательно случиться. Меня выгнали с работы.
Мой начальник Лебедев сказал, что у него нет другого выхода, поскольку если он не выгонит меня, то вышестоящий начальник выгонит его. А он, Лебедев, к этому морально не готов.
Я сказал:
— Извините, что я тратил ваши нервы.
Я рассчитывал, что моя покорность смутит Лебедева и он отменит своё решение. Но Лебедев пожал плечом и сказал:
— Каждый человек тратит другого человека. Это и называется жизнь.
По тому, как он говорил со мной, вежливо и остраненно, я увидел, что он уже сбросил меня со счётов. У него уже есть на примете другой переводчик, которому обещано моё место. Может быть, он уже сейчас сидит в раздевалке и ждёт, когда я уйду.
Я вышел от Лебедева. Перед его дверью сидела секретарша Роза. Прошлое лето я вывозил её с семьёй на дачу.
— А меня выгнали, — сказал я Розе.
Я мог рассчитывать на то, что Роза бросит все свои дела, выведет всех сотрудников на улицу и они пойдут перед издательством с лозунгами и транспарантами.
— А за что? — спросила Роза.
— За то, что я ничего не делал…
— А…
Организовывать забастовку Роза не побежала. Осталась сидеть на месте.
— А на что ты будешь жить? — спросила она.
— Что-нибудь придумаю…
Роза задумалась. Её лицо стало сомнамбулическим. Видимо, она мысленно изыскивала средства, на которые бы она существовала, если бы её выгнали с работы.
Тамара стояла возле плиты и готовила ужин: жарила яичницу с докторской колбасой.
В кухню вошла её десятилетняя дочь Катя.
— Мне грустно! — воскликнула девочка. Её голосок прозвучал пронзительно, как крик птицы.
— Это нормально, — объяснила Тамара. — Человеку не может быть только весело. Если это не идиот, конечно.
Катя постояла и ушла.
— Тамара, — сказал я, — одолжи мне денег.
— Я же при тебе купила эти колотырки. Весь аванс ушёл. Я сама думала: у кого бы перехватить. Честное слово!
Тамара показала мне искренне вытаращенные глаза.
— Я верю, — сказал я. — Извини, пожалуйста.
В кухне появился её муж Лёвка. Он был заспан и одет, как беженец. Он любил спать среди дня.
— Ты чего не раздеваешься? — спросил Лёвка.
— Я на минуту.
— Зачем ты её возил? — Лёвка глядел на меня с брезгливым любопытством.
— Она попросила, я и повёз.
— Лева! Ну я же тебе объясняла: мне надо было исключить! — вмешалась Тамара.
— Она же истеричка. В следующий раз она тебя в морг потащит. Тоже поедешь?
— Наверное, — я пожал плечами.
— Зато теперь я спокойна, — сказала Тамара.
— Можно было успокоиться меньшей ценой.
— Это тебе всегда все удаётся даром, — сказала Тамара. — А я всегда плачу втридорога за все: и за туфли, и за покой.
— Ты платишь, когда можно и не платить. А почему? Потому что у тебя низкая разрешающая способность мозга.
Тамара внимательно посмотрела на мужа, пытаясь расшифровать сложную формулировку.
— Ты дура, — расшифровал Лёвка.
— Если бы я была дура, то я не защитила бы докторскую в тридцать пять лет.
— Значит, ты умная дура.
Лёвка достал начатую бутылку водки.
— Садись с нами, — предложил он.
— Спасибо, — отказался я, потому что каждый день ем яичницу с колбасой.
— Ну, просто выпей.
— Не могу. Мне нельзя.
— А ты всегда делаешь только то, что можно?
— У меня камни.
— Они и не почувствуют.
Лёвка разлил водку по чайным чашкам. Поднял свою чашку. Ждал.
— Ну?
Когда я чувствую волевой импульс, направленный на меня, я не могу противостоять. Я выпил и потряс головой.
— Может, все-таки сядешь? — предложила Тамара.
— Да нет, — сказал я. — Пойду.
Когда-то, в студенческие времена, я привёз из Одессы старый штурвал корабля и приделал его на балконе. С внешней стороны. Моя квартира представлялась мне кораблём, уходящим в открытое море, а сам я — пират с повязкой на глазу. Я прыгал со своего корабля на чужой, бежал, громко топоча по деревянной палубе, — отнимал. Не отдавали — убивал. Ссыпал в карман драгоценности. Целовал красивых аристократок и носил повязку на правом глазу. Я глазом платил за эту вольную жизнь, а может быть, даже надевал повязку на здоровый глаз.
На сегодняшний день мой штурвал потемнел от дождей и засохшей грязи. Рядом с ним стояли пустые бутылки из-под боржома и высокая банка с олифой.
Не снимая пальто, я сел к телефону и набрал номер Лоди.
— У нас все в порядке. Спасибо, — отозвался Лодя. Он решил, что меня беспокоит его семейная жизнь, и благодарил меня за заботу.
— Одолжи мне денег, — сказал я.
— Сколько?
— Сколько есть.
— На сколько?
— На сколько можешь.
Эта неопределённость повергла Лодю в размышление.
— Я могу дать тебе десять рублей на неделю, — предложил Лодя.
— Меня это не устроит.
— А больше у меня нет.
Я молчал. Лодя воспринял моё молчание как недоверие.
— Вообще у меня есть, — признался Лодя. — Но они на срочном вкладе. Если я их оттуда возьму, я потеряю проценты.
Я молчал. Слушал.
— А вообще, если честно, проси у меня все, что хочешь. Я могу сделать тебе выгодный обмен, машину без очереди. А денег я не занимаю. Жадный я до денег.
— Спасибо, — сказал я, имея в виду машину без очереди.
— Ну, звони! — Лодя торопился окончить неприятный для себя разговор.
Я включил телевизор и стал его смотреть. Холодная водка блуждала по моим сосудам, и мне было холодно.
Когда я раньше смотрел телевизор — я помнил, что меня ждёт работа, и мучился угрызениями совести. Эти угрызения делали все передачи особенно интересными, и я смотрел от начала до конца, что бы мне ни показывали.
Сегодня я мог сидеть перед телевизором со спокойной совестью.
Шла передача о том, как готовят капитанов дальнего плавания. Каждому поступающему задают тесты. Ответы запускают в машину, а машину точно определяет — годится человек в капитаны или нет.
Зазвонил телефон. Я снял трубку.
— Кто это? — спросил звонкий голос, не то детский, не то женский.
— А кого вам надо?
— А это кто? — настаивал голос.
— Дмитрий Мазаев.
— Ты дурак! — азартно крикнул голос, и его владелец бросил трубку, чтобы я ничего не успел ответить. Чтобы последнее слово осталось за ним.
