Милорад Павич - Ящик для письменных принадлежностей
— Будь у тебя хоть две левые руки, не украдёшь! — так сказал об этом хитром устройстве официант.
Между латунной рамкой ящика и покрытой сукном поверхностью для письма, в верхней его части, находится пять маленьких отделений из светлого и тёмного дерева, напоминающих пять ванночек. В одном из них, по-видимому, когда-то стояла чернильница, так как на дереве осталось несколько зелёных клякс, а в другом баночка с песком для посыпания свежих записей. Четыре из пяти ванночек квадратные, а пятая прямоугольная, она имеет форму корытца из тёмной древесины тика и предназначена для перьевых ручек. В центре этого корытца есть небольшая дужка. Судя по всему, к нижней стороне этой ванночки можно было прикреплять промокательную бумагу, которая довольно быстро вытеснила из употребления песок. Таким образом, отделение для ручек могло использоваться и в качестве миниатюрного пресс-папье.
Два отделения пусты.
В прямоугольном корытце лежит тёмно-зелёная ручка из кедрового дерева, на конце её медное устройство, куда вставляют перо.
В соседней ванночке осталось немного красноватого песка, кроме того, там лежит старый свисток в форме фаллоса и стеклянная пробка от флакона, который в ящике не обнаружен. Свисток предназначен для того, чтобы вызывать духов умерших. Звук у него странный, что-то похожее на «кмт! кмт! кмт!». Это зов, на который откликаются ледяные сны мёртвых душ, когда они, чтобы согреться, забираются иногда в тёплые сны живых. Только тогда их и можно вызвать. Точнее, свисток служит для того, чтобы мог подать голос тот, кто хочет вызвать души мёртвых. Если свистнуть три раза, вызовешь душу умершего и её ледяной сон из их временного пристанища. Душа умершего и её сон найдут тебя по звуку свистка. Таким образом, свисток предупреждает о том, что, возможно, существует нечто, что запрятано в шкатулке гораздо глубже, чем нам известно.
Короче говоря, если вы что-то ищете и не находите, не теряйте надежды. Может быть, это «что-то» найдет вас.
Что же касается стеклянной пробки от флакона, то, посмотрев сквозь неё на свет, можно как под увеличительным стеклом прочитать вырезанную на её донышке надпись на греческом языке. Эта надпись в стеклянной пене выглядит так:
«Не забывай, что твои годы идут парами, как сестры, как мать и дочь или как сестра и брат. А иногда как отчим и падчерица или как любовники…»
Тот, кто догадается перевернуть стеклянную пробку и посмотреть с другой стороны, прочтёт следующее:
«Для того чтобы встретить ночь всех твоих ночей как день, нужно заранее понять, какова та пара лет, которые входят в твою жизнь».
В отделении, где когда-то находилась чернильница, сейчас стоит пузырёк с чёрной краской и палочка, с помощью которой женщины в азиатских и африканских странах раскрашивают боковую часть своих ступней.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ. Средний уровень ящика для письменных принадлежностей
На этом уровне ящика для письменных принадлежностей расположены:
один выдвижной ящик из розового дерева (7),
другой из древесины ореха (8),
а также три довольно больших отделения (9 — 11).
7. Ящик из розового дерева
Средний уровень ящика частично становится виден тогда, когда извлечёшь оттуда ванночку для ручек (4). Под ней обнаруживается пустое пространство. Если теперь вынуть левую стенку средней ванночки, высвободится потайная пружина и на этом месте, слева, из глубины, выскочит выдвижной ящик из розового дерева (7), запрятанный до этого под ванночками. В нём лежат нож, вилка и прядь женских волос. Одновременно с появлением ящика начинает звучать музыкальная шкатулка, скрытая где-то внутри так, что её нельзя ни увидеть, ни пощупать, а можно только услышать.
У музыкальной шкатулки есть семь мелодий. По одной для каждого из видов морского ветра. Иными словами, она играет ту или иную мелодию в зависимости от того, какой дует ветер. Стоит измениться ветру, меняется и мелодия. Так что мореплаватель мог определять ветер, не выходя из каюты, по звукам из музыкального ящика и узнавать, что за ветры свистят над палубой и когда происходят перемены. О ветре под названием «юго» сообщала мелодия, начинавшаяся словами «В рубахе тихой завтрашних движений…», если дул ветер «бора», то слышалась песня «Тишина такая, как тогда, когда синие цветы молчат…», ветер «трамонтана» завывал под звуки «День мой смеркается дважды…» и т. д.
8 Ящик из древесины ореха
Если убрать правую стенку средней ванночки, то и с этой стороны из пустоты выскочит, подброшенный пружиной, ящик из древесины ореха (8). В этом ящике лежит свёрнутая в трубку рукопись, закрученная в страницу, вырванную из какого-то комикса. На одной из картинок комикса изображён бык с пеной у рта. У него на спине, верхом, лицом друг к другу, сидят молодой человек и девушка. Текст комикса на английском, а эта картинка называется «Third Argument». Итак, если развернуть вырванную из комикса страницу, обнаружится рукопись. Она представляет собой тетрадь, страницы которой исписаны зелёными чернилами, бумага толстая и рыхлая, наподобие промокательной, с надписью мелким шрифтом на каждом листе, сообщающей, что это экологический продукт. По обложке желтоватого цвета рассыпаны мелкие синие цветы. Сама рукопись написана мужской рукой и напоминает своеобразный дневник, в который кое-где вклеены вырезки из отпечатанного типографским способом текста. Далее целиком приводится текст дневника со всеми вставками. Написано в Париже на сербском языке.
Рукопись из Парижа, завёрнутая в страницу из английского комикса
— Это ты прилепил объявление в книжном магазине «Шекспир»? — спросил меня вчера из телефонной трубки женский голос.
— Я, — ответил я.
— Сейчас я иду на факультет. Я учусь на строительном. Знаешь, где это?
— Я тоже учусь на строительном, — выпалил я в ответ, — буду у входа через сорок пять минут.
Стоило мне посмотреть на неё, как по положению её зрачков я понял, что её левый глаз прошёл гораздо большее число реинкарнаций, чем правый. Он был старше правого по крайней мере на тысячу пятьсот лет. И не моргал. Она пришла с книгами под мышкой.
— Ты читала книгу? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Я вообще не так уж много читаю. А ты? Ты читал её? Или это просто приём, чтобы познакомиться со мной?
— Забудь об этом, — сказал я. — Хочешь, будем заниматься вместе, а?
— Хорошо, но только давай сразу договоримся. Пока не кончится семестр — никакого траханья. А после сессии посмотрим. Идёт?
— Идёт, — ответил я.
Так мы начали вместе готовиться по курсу «Математика 1», и, оттого что, в отличие от меня, она была не из провинции, занимались мы в её большой квартире на улице Filles du Calvaire.
Каждое утро, довольно рано, я проходил мимо принадлежавшего ей сверкающего автомобиля марки «Layland-Buffalo». Предварительно я сворачивал в сквер, который выходит на Rue de Bretagne, отыскивал на дорожке камень, подбирал его и прятал в карман. Потом звонил у двери и поднимался на второй этаж. Книги, тетради и нужные для занятий инструменты я не брал. Всё это лежало у неё, всегда готовое к работе. Перед ней мерцал семнадцатидюймовый монитор пентиума. Занимались мы с девяти до одиннадцати, потом нам подавали завтрак, и мы продолжали занятия до двенадцати. Позже мы повторяли пройденный материал. Всё это время я держал в руке камень, который, стоило мне задремать, падал на пол и будил меня прежде, чем она успевала что-то заметить. Иногда, когда мне не хотелось спать, я разглядывал её гитару, стоявшую в углу комнаты. На стенах вместо картин в рамках и под стеклом висели сильно увеличенные почтовые марки с изображениями парусников и пароходов. После часа дня я уходил, а она продолжала заниматься одна.
Таким образом мы готовились к экзамену по математике ежедневно, кроме воскресенья, когда она занималась одна. Очень быстро она заметила, что я всё больше и больше отстаю от неё. Она думала, что я ухожу раньше, чем она закончит заниматься, чтобы самостоятельно выучить материал пропущенных лекций, но ничего мне не говорила.
«Каждый должен, как дождевой червяк, сам прогрызть себе дорогу вперёд» — так, должно быть, думала она, понимая, что, обучая кого-то другого, себя она не научит. Несмотря на нашу договорённость, иногда во время передышки в учёбе она целовала собственные колени, оставляя на них следы губной помады, или, свесив на лицо свои длинные волосы, сквозь них показывала мне язык. Я на это не реагировал, соблюдая условия предложенного ею договора не заниматься любовью во время учёбы, поэтому между нами ничего такого не происходило. По сути дела, за развязностью, которую она изображала, скрывалась стыдливая, я бы даже сказал целомудренная, натура, хотя, возможно, она сама об этом даже и не догадывалась. Кроме того, эротика в ней вообще ещё не пробудилась и, несомненно, её предыдущий любовный опыт был не особо удачным, так что к новой связи она подступалась с опаской. Именно поэтому она и откладывала всё на «после сессии»… Легче выучить птицу застёгивать пуговицы, чем научить подобных ей любви…
