Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!
Призывные перипетии Вадима спровоцировали весьма характерный разговор между двумя его бабушками. Бабушка Аня, хотя и была юристом с громадным стажем, многие годы вела только дела, связанные с наследственным правом или семейные. При этом, как и каждый советский адвокат, имела свою «точку» – предприятие или организацию, которую она обслуживала в качестве юрисконсульта и откуда ей в юридическую консультацию капали пусть небольшие, но регулярные деньги. Бабушка Аня выбрала своей «точкой» поликлинику старых большевиков на улице Жолтовского. Хоть и знаменитого архитектора, но тоже, кажется, старого большевика. По крайней мере так утверждала бабушка Аня.
С обычными, текущими делами поликлиники – кого-то уволить, кого-то принять на работу, она справлялась самостоятельно. Но стоило возникнуть необходимости заключить договор на покупку медицинского оборудования, без сына обойтись не могла.
Вот и на этот раз она приехала к Мише посоветоваться. Михаил Леонидович позвал Вадима, бросил: «Разговаривайте!», а сам под каким-то предлогом ушел на кухню.
Бабушка Эльза светилась от счастья! Ее постоянная оппонентка была унижена всемерно: внук, – ее, Эльзы, внук-студент – консультирует эту горе-юристку!
Но и бабушка Аня смиренно принять уничижение своего статуса не сочла возможным. Получив от внука необходимые комментарии к проекту договора, она зашла в кухню, где собралось семейство, и, не найдя места присесть, провозгласила, гордо откинув голову:
– Конечно, Вадюша – потомственный юрист. Это чувствуется. Все-таки мой отец, – с ударением на «мой» вещала она, в упор глядя на Эльзу, – …не зря основал нашу династию. Однако то, что мальчик не пройдет школу Советской армии, – плохо.
Илона открыла было рот для популярного разъяснения свекрови, что служба в армии не есть жизненная потребность для русского интеллигента, но не успела. Ее мать камнем упала на голову старой большевички.
– Это что вы называете армией? Хотя, конечно, с прилагательным «советская» и это можно назвать таким словом. Но на самом деле армия – это элита общества, а не его средний слой. Вот Белая армия, это была армия…
Дальше ей, разумеется, бабушка Аня продолжить не позволила. Тон из менторского, поменяв некоторые обертона, моментально превратился в прокурорский:
– Эльза Георгиевна! Армия, тем более Советская армия, это армия трудового народа. А Белая, так сказать, армия – была дворянской, чистоплюйской. Это была армия вешальщиков, защищавшая богатство правящего класса. Для офицеров Советской армии солдаты – дети родные, а для белогвардейцев – денщики и скотина!
Илона поняла, что пора мирить старушек, а то дело зайдет слишком далеко. Но бабушку Аню несло:
– И не забывайте, что именно Советская армия разгромила немецкую! – Глаза Анны Яковлевны победно сверкнули: смертельный удар не мог не сразить противника.
Но не тут-то было! Эльза Георгиевна всегда знала, что ответить:
– Ошибаетесь, милейшая Анна Яковлевна! Немецкая армия наголову разбила Красную, и если бы не капитуляция ваших большевиков при подписании Брестского мира, то… сами догадываетесь. А вот Советская армия победила фашистов, а не немецкую армию. Понимаете разницу? – Теперь уже глаза бабушки Эльзы излучали победный свет.
В этот момент вошел Вадим. Продолжение дискуссии в присутствии внука обе бабушки сочли антипедагогичным. Более того, дабы показать мальчику, что значит выражение «воспитанные люди», бабушка Эльза вскочила с табуретки, предложив бабушке Ане присесть. Не удержавшись, правда, от слов: «Вы все-таки старше!»
– На два месяца, – уточнила бабушка Аня, но табуретку заняла с явным удовольствием.
Теперь уже встал Михаил Леонидович.
– Садитесь, теща, а нам с Вадькой надо еще поработать. – Оба мужчины не без облегчения покинули дамское общество.
…Врач – специалист по лечебной физкультуре, к которому его направила профессорша (остеохондроз-то имелся, и серьезный), видимо, чтобы стимулировать Вадима заниматься лечебной гимнастикой всерьез, напугала его.
Она сформулировала приговор жестко:
– Неподвижность к тридцати пяти, летальный исход к сорока. Хочешь оттянуть – заниматься будешь каждый день!
Делать зарядку Вадим перестал уже через две недели, а вот об отпущенных сроках запомнил навсегда.
Как бы там ни было, в военкомате все сработало. Вадим получил отсрочку по болезни на пять лет, сдал сессию и захотел отметить эти радостные события. Тем более что полученные от отца деньги позволяли шикануть.
Пригласить друзей в ресторан? Пошло. Примитивно. Вадим придумал нечто совсем необычное.
Правда, прежде, чем поделиться своей идеей с родителями, он совершил абсолютно необходимую, на его взгляд, трату. Уже с полгода Вадим испытывал чувство некоторой неловкости оттого, что ни копейки не вносит в семейный бюджет. При этом, как бы легко ни относились к материальным проблемам отец с матерью, разговоры о нехватке денег периодически возникали. И вовсе не в качестве намека, предназначенного для ушей Вадима. Просто при нем теперь обсуждалось все, без стеснения. И сын решил показать, что он не куркуль какой-нибудь.
Вадим пошел в магазин «Изумруд» около метро «Университет» и купил подарки родителям. Вроде бы в память о первой получке. То, что прошло уже 9 месяцев, Вадим решил соответственно обыграть: мол, каждая идея должна созреть до воплощения.
Отцу Вадим выбрал золотую заколку для галстука с маленьким аметистом. Маме – серебряную чашечку с блюдцем. Чашечка была очень красивая – снаружи чисто серебряная, светло-серая, а изнутри позолоченная. На контрасте смотрелось потрясающе! Бабушке Эльзе Вадим купил небольшую серебряную ложку, которую решил сопроводить словами: «На последний зубок!» Все это роскошество обошлось ему больше чем в сотню. Месячная зарплата. Или, если иначе посмотреть, почти весь доход от сданной сессии.
Вечером при раздаче подарков только бабушка, со времен дворянского детства твердо помнившая, что выказывать эмоции, пусть и самые положительные, неприлично, сумела сдержать слезы умиления.
Когда Вадим лег спать, предварительно сообщив родителям о том, как именно он придумал отметить последние радостные события, те опять выпили по бокалу «Киндзмараули». «Не сопьемся?» – иронично поинтересовался Михаил Леонидович. «Если по таким поводам, то стоит!» – счастливо отозвалась Илона.
Отец согласился с планом Вадима сразу. Он вообще был человек веселый, авантюрный и любитель посмеяться и над собой, и над другими.
Маму пришлось уговаривать два дня. И Вадиму, и Осипову-старшему, и обоим вместе. Позиция Илоны Соломоновны была непоколебимой: любая форма вранья – это неинтеллигентно.
К концу первого дня она согласилась на проведение самого мероприятия, но наотрез отказалась принимать в нем участие.
Сдалась мама к вечеру второго дня.
Вадим обзвонил друзей – бывших одноклассников и некоторых ребят и девчонок из других школ, прибившихся к их школьной компании в старших классах.
Сообщение Вадима повергло большинство в шок. Он оказался первым и пока единственным, кого забривали в армию. И, что особенно обидно, на призывной пункт прибыть надо было 29 июня, то есть за два дня до окончания призывной кампании.
Все сразу стали советовать, кто – заболеть, кто – уехать, кто – ну, не знаю, придумать что-нибудь. Вадим отвечал, что сделать ничего нельзя и последняя радость – хорошо погулять у него дома накануне, двадцать восьмого.
На семейном совете решили, что стол должен быть достойным. Какие-то продукты сумел достать отец, а вот самый дефицит – мясные деликатесы (шейку, бастурму, карбонад и язык) взялся обеспечить Вадим. Родители искренне удивились – откуда у сына взрослые возможности? Вадим гордо ответил, что директор пищекомбината, заводной хохмач-украинец по фамилии Коробеец, дружит с начальником московской конторы «Росмясомолторга» и ему, Вадиму, не откажет.
Михаил Леонидович кивнул. Коробеец несколько раз в разговоре с Осиповым-старшим признавался, что парнишка за прошедшие восемь месяцев ему полюбился – соображает, честный и с выдумкой. К тому же потчует его новыми анекдотами, которые он, Коробеец, пересказывает соседям на скучнейших партактивах, обретая благодаря этому новых друзей.
Михаил Леонидович поинтересовался, так, невзначай, а кто за все платит? Илона бросила на него такой взгляд, что муж быстро исправился, мол, он имеет в виду только выпивку. Вадим выжидательно молчал. Илона, многозначительно улыбаясь, ответила мужу: «Ты идею поддержал? Одобрил? Сам захотел принять в этом участие? За удовольствия надо платить!» Вопрос, казалось, закрыли. Но тут возникла бабушка: «Нет, это и мой праздник! Напитки оплачиваю я».
Все просчитали, обо всем договорились. Но одного семья Осиповых не предвидела. Как только Вадим закончил обзванивать друзей, Илоне Соломоновне и Михаилу Леонидовичу, последнему, правда, в меньшей степени, начали названивать родители бывших одноклассников Вадима. Выражали сочувствие, умоляли крепиться, спрашивали, нужна ли помощь, просили звонить не стесняясь.
