Анна Матвеева - Небеса
Тележурналисты обожали архиепископа за ангельски спокойный вид, с которым он произносил отповеди церковным недоброжелателям, и, стравливая известных людей в студии, часто приглашали архиепископа Антония экспертом или полноценным участником действа. Внешность у архиепископа тоже нестандартная: черные с сильным металлическим оттенком волосы довольно коротко пострижены, а вместо бороды имелся намек на то, что отпустить ее можно без всяких проблем. Владыка Сергий, к слову, терпеть не мог, когда батюшки носили короткие прически, сразу придирался: «Ты чего подстригся, как женщина?» В случае с архиепископом все эти тонкости мгновенно превращались в мелочи и теряли важность: владыка забывал о них в первую секунду встречи с его высокопреосвященством. У них была своя история отношений, и началась она в те дни, когда николаевский архиерей временно исполнял обязанности члена Священного Синода. Архиепископ неожиданно для всех проникся к провинциальному епископу симпатией, и хотя, даже специально озадачившись, нельзя было сыскать более непохожих людей, между владыкой Сергием и московским архиепископом установилось нечто смутно смахивающее на дружбу.
Узнав безмятежный голос архиепископа, владыка Сергий внутренне сжался: потеря дружбы с его высокопреосвященством — очередная беда, о которой он просто подумать не успел, обживая новые, печальные обстоятельства. Тем временем архиепископ Антоний вел беседу, как если бы ничего не случилось, — спросил о текущих делах, рассказал о последнем Синоде, посетовал на гадкую погоду в Москве…
Почти прощаясь, словно бы вспомнив о маловажном деле, архиепископ упомянул, что в Патриархию присланы десятки свидетельских показаний, а игумен Гурий даже попал на прием к Его Святейшеству по этому самому поводу. «Роют для вас глубокую могилу, — сказал архиепископ, но тут же сам себя подкорректировал: — Пытаются вырыть». Пообещал отправить факсом несколько бумаг, присланных бунтовщиками, и простился — тепло, как прежде.
Через полчаса отец Ипатий принес владыке недлинный свиток, густо засеянный буквами; по лицу помощника было видно, что он успел заглянуть в присланный факс, а может, даже прочитал его от начала до конца, завитого кокетливым рулетиком.
— Там к вам посетители, владыка святый, — пробубнил помощник, старательно разглаживая на столе московскую бумагу.
— Кто?
— Целая очередь, проще сказать, кого нет.
Минутами владыка словно забывал о случившемся и тогда чувствовал в себе прежние силы. Жаль, что уже через мгновение реальность возвращалась во всей своей черноте. Так и теперь — не успел отец Ипатий согнуть последнюю страничку факса, как владыка забыл и тут же вспомнил все до самой мелкой подробности.
Все предшествующие дни епископ мечтал остаться один хотя бы на полчаса, но посетители слетались в соборный дом, как осенние птицы на юг. Приходили все по разным поводам. Одни клирики чуяли скорую смену власти и торопились уладить с епископом насущные вопросы. Другие пытались выказать поддержку, предлагали помощь — сами с трудом представляя, в чем она может выразиться. Газетчики просили дать интервью и сфотографироваться, телевизионщики совали под нос любопытные микрофоны. Отец Ипатий решительно разворачивал представителей прессы — как они сами себя называли — лицом к входной двери, но те не уходили дальше десяти метров от соборного дома, сбиваясь стайками, вертели головами — как голодные птенцы в ожидании червяка.
— Скажи — занят, позже приму.
Владыка надел очки и придвинул к себе бумаги.
Бунт готовился тщательно, как торжественный обед, — заранее выпекались свидетельства, круто замешивались аргументы, а дорогих гостей несколько месяцев кряду бомбили приглашениями разделить трапезу. Каким десертом окончится этот пир? Если верить датам, кляузные письма приходили в патриархию еще летом. Читались лучше любого романа:
Его Святейшейству Святейшему Патриарху Московскому и Всея Руси.
Довожу до сведения Вашего Святейшества, что в первых числах мая 199… года в Екатерининском храме города Николаевска иеромонахом А. мне было приказано «ублажить» Епископа Николаевского и Верхнегорского Сергия. Я должен был исполнять с Епископом в постели роль мужчины. Я дал свое согласие. Мне было обещано заочно его покровительство.
Год спустя наши отношения возобновились. Встреч было три, после чего я стал избегать Епископа. За то, что ублажал Епископа, мне иеромонахом А. было дано 5 миллионов рублей, 1 миллион я получил от Сергия.
Имя и фамилия человека, подписавшегося под этим текстом, ничего владыке не сказали. Кто такой этот Александр Гавриленко? Епископ резко прижал пальцы к вискам — чтобы охладить голову, унять гнев, бегущий по крови так резво, как взбирается на дерево кошка. Под очками выступил пот.
Как только я поступил в Николаевское епархиальное духовное училище в августе 199… года, то сразу почувствовал над собой особое внимание иеромонаха Г. В сентябре нас отвезли на дачу к Сергию, напоили водкой и Г. позвал меня в баню. Там я увидел голого архиерея. Он взял меня за руку, поцеловал в губы. Я исполнил его желание и лег с ним. В том, что вышеупомянутое является правдой, я готов присягнуть на Священном Евангелии. Слег Румянцев.
И это имя владыка ни разу прежде не слышал.
Новая страничка открывалась «нижайшим рапортом» игумена Николая — с этим шедевром, правда, владыка свел знакомство раньше, его частично воспроизвели в «Николаевском вестнике». Из Москвы прислали полную версию, некоторые фразы были подчеркнуты двумя параллельными линиями — точно так обозначают сказуемое на уроках русского языка. Окончание письма было затемнено, словно его выкрасили маркером:
Спустя время Владыка Сергий, когда приезжал в монастырь, постоянно имел со мной беседы на эти темы, в частности, просил найти ему келейника или мальчика при монастыре. Один раз даже потребовал, будучи изрядно пьяным, чтобы я поставлял ему мальчиков, ссылаясь на то, что в других Епархиях настоятели монастырей занимаются поставкой мальчиков Правящим Архиереям и что если на мое место придет другой Архиерей, то тебя он, Николай, выгонит за то, что ты не будешь поставлять ему мальчиков.
Далее он жаловался на то, что у других Архиереев есть келейники и они могут отвести с ними душу, а у него до сих пор нет.
Затем он перечислял имена Архиереев, которые, по его мнению, занимаются неблаговидными делами. Он рассказывал о том, что если бы у него был мальчик, то он бы так не нервничал во время совершения Божественных служб. Он говорил: «Николай, когда я выхожу с трикирием и дикирием благословлять народ и вижу красивого мальчика, то у меня все встает, и я ничего не могу с собой поделать».
