Олег Рой - Обняться, чтобы уцелеть
— В чем именно?
— Когда думаешь, что Ксю с ее незаурядным умом, быть может, и смогла бы найти какой-то выход.
— Ты хочешь сказать…
— Я пока хочу сказать только то, что надо ее разыскать и сказать правду.
— Но это же бред полный! Как ты себе это представляешь? Является к ней молодой парень — моложе, чем я был тогда, между прочим! — и заявляет: Ксаня, я тот самый царь Леонид, который любил тебя двадцать лет назад! Да она меня в психушку сдаст!
— Ну, не так сразу, конечно… Нужно будет ее подготовить.
— И как я ее буду подготавливать, скажи на милость?
— А тебе не придется это делать.
— Интересное кино! А кто же сделает это за меня? Уж не ты ли?
— Не я. Ее собственное отражение.
— То есть, получается, ты можешь сейчас с ним поговорить и…
— Нет, прямо сейчас не могу. Для этого нам с ее отражением нужно будет встретиться в одном зеркале… ну, или любой другой гладкой поверхности. Мы ведь пока незнакомы. Помнишь, я тебе об этом рассказывал?
— То есть как это ты незнаком с Ксанькиным отражением? Мы же с ней сто раз были вместе перед всякими зеркалами!
— Да, но с тех пор все изменилось благодаря обмену и магии Глеба Серебряного. И мне необходимо познакомиться с ее отражением снова.
— Ну просто тайны Мадридского двора какие-то! — Леонид в сердцах отшвырнул зубную щетку.
— А что ты злишься? — ангельским тоном вопрошало отражение. — От тебя требуется всего-то ничего — просто секунду-другую постоять с Ксенией перед каким-нибудь зеркалом или витриной.
— И что будет потом?
— А потом ее собственное отражение начнет с ней разговаривать. Сначала через сны… И когда ты через некоторое время скажешь Ксении, что перед ней не Кирилл, а Леонид Голубев, для нее это уже не будет такой неожиданностью.
— Слушай, а что это ты вдруг так стараешься? — подозрительно спросил Голубев, закрывая кран.
Весь вид его отражения говорил о глубоком раскаянии.
— Я пытаюсь хоть как-то искупить свою вину перед тобой…
— Вот как? А если опять обманываешь? Почему я должен тебе верить?
— Ладно, хорошо, я буду с тобой предельно откровенен, — признался после некоторых раздумий собеседник. — Дело в том, что… Я верю в тебя. И практически не сомневаюсь, что тебе удастся победить Серебряного. С помощью Ксении. Я не знаю, как вы это сделаете, но могу поклясться, что такие люди, как вы, да еще вместе, обязательно добьются своего. А мы, отражения, готовы всячески помогать тебе в этом. Глеб Серебряный — наш злейший враг! Он внес смятение и хаос в наш чудесный мир… И этого никто не может ему простить. Особенно отражения тех, кого он обманул, отражения, которые не могут теперь успокоиться…
— И после моей смерти ты станешь одним из них? — догадался Леонид.
— Да, именно так, — неохотно согласился собеседник и тут же лукаво поинтересовался: — А ты, кстати, обратил внимание на то, что Ксения сохранила свою девичью фамилию? Хотя это, конечно, ровным счетом ни о чем не говорит… Возможно, она просто гордится своей принадлежностью к знаменитой врачебной династии.
Хорошо знакомый Голубеву домашний телефон — выходило, что Ксения все еще живет на Фрунзенской набережной — с половины девятого утра уже не отвечал. В девять он позвонил по служебному, но там ответили, что профессора Волжанской сегодня не будет, у нее лекции в институте. После некоторых колебаний Леонид решился набрать номер мобильного.
— Алло! — голос у нее за эти годы не изменился. У него даже дыхание перехватило от волнения, так живо вспомнились песни под гитару и страстные вскрики во время объятий… — Да? Перезвоните, вас совсем не слышно.
— Ксения Борисовна, мне дал ваш телефон Георгий Латария… — выдавил он из себя наконец.
— Да, я вас слушаю.
— Мне нужно встретиться с вами.
— Вам нужна консультация? Позвоните в регистратуру и скажите, что я просила записать вас на прием к доктору Индрупскому или доктору Барятинскому…
— Нет, меня это не устроит. Мне необходимо повидаться лично с вами.
— Гм… Простите, как вас зовут?
— Ле… То есть Кирилл. Кирилл Рощин.
— Кирилл, а почему вы хотите встретиться именно со мной?
— Я не могу сказать этого сейчас, по телефону. Но поверьте, это для меня очень и очень важно.
— Ну хорошо… Сейчас, одну минутку… Завтра я буду в клинике с утра. Восемь часов вас устроит? Ну и чудесно. Извините, у меня начинается лекция.
Он сидел напротив и смотрел на Ксению во все глаза. Перед ним была и она… и не она. За двадцать лет его бывшая возлюбленная превратилась из прелестной девушки в привлекательную женщину — немного располнела, что, впрочем, ее не испортило, стала более сдержанной в манерах и интонациях, в движениях появилась плавность. Рыжие волосы потемнели, вместо длинных русалочьих прядей ниже лопаток теперь была стильная стрижка, а джинсы и свободный свитер сменил элегантный деловой костюм. И все-таки это была она, та самая Ксю, которую он когда-то так сильно и преданно любил. Он узнал ее сразу, едва войдя в кабинет, и, наверное, точно так же узнал бы и в огромной толпе, среди тысяч фигур и лиц…
— Послушайте, Кирилл, вы так разглядываете меня, что мне даже неловко!
— Извините… Просто вы напомнили мне кое-кого. Женщину, которую я когда-то любил.
— Вот как? То-то вы так смотрите на меня, точно пытаетесь что-то вспомнить… Ну ладно, расскажите мне лучше, что вас сюда привело.
— То же, что и всех остальных, — горько усмехнулся он. — Я болен. И один из моих друзей посоветовал обратиться к вам.
— Да, я помню, Жора Латария.
— Нет, то есть не совсем. На Латария я уже вышел потом. Моего друга зовут Леонид Голубев. Вам это имя что-нибудь говорит?
Ему не показалось: по ее лицу точно пробежала легкая тень, но она взяла себя в руки так быстро, что он не успел понять, что же это было.
— Ну, по-моему, Леонида Голубева сейчас знает вся страна. Так что вы можете гордиться дружбой с таким человеком.
«Она следит за моими успехами!» — это открытие очень обрадовало его.
— Расскажите-ка мне… А еще лучше дайте почитать вашу карту. Я не ошиблась, это ведь медицинская карта — то, что вы мнете в руках?
Он протянул пухлый том неразборчиво исписанных листов своего приговора. Ксения углубилась в чтение, а Леонид снова тайком рассматривал ее.
«Боже всемогущий, как же хочется ей все рассказать! Но ведь тогда она просто сочтет меня за сумасшедшего, только и всего… Что же делать? А может, и правда что-то получится у отражения? Да, я же должен устроить эту встречу…»
Он оглянулся по сторонам, сначала вскользь, потом более внимательно — и чуть не застонал от отчаяния. В ее кабинете не оказалось ровным счетом ничего подходящего! Ни зеркала у двери, ни компьютера с блестящим экраном монитора, ни какого-нибудь диагностического прибора с дисплеем. Окна плотно занавешивали жалюзи, в поверхностях офисной мебели не было и намека на полировку, она была матовой.
