Олег Рой - След ангела
Глядя поверх голов, она словно под гипнозом читала бессмертные строфы, а ее красивые, выразительные пальцы то сплетались в узел, то плавным движением разлетались в стороны, как крылья парящей птицы.
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом,
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна…
— Вы только представьте себе, какая благодать, какое вечернее успокоение разлиты в природе! — Казалось, она унеслась далеко из классной комнаты и на самом деле видит ту далекую картину. — Девушки-крестьянки закончили свои песни и пляски и тихо, словно сходя со сцены, разбредаются по домам. Рыбаки вытащили свои сети и теперь собрались варить уху. Их костер в сумерках виден издалека, пламя вьется, дым летит к небу — а ни звука оттуда не доносится. В поле чисто — никого уже нет вокруг. Все тихо. И чтобы подчеркнуть эту удивительную вечернюю тишину, Пушкин допускает только один лишь звук — «жук жужжал»! В самих словах этих будто слышится низкое, басовое жужжание. Подумайте сами — громко ли жужжит жук? Его и за несколько шагов уже не слышно. Значит, если слышится жужжание жука, то выходит, что вокруг все тихо, беззвучно… Вслушайтесь на минутку в эту волшебную тишину…
Тут она сделала паузу, подняв кисти рук жестом пианистки. И вдруг в охватившей класс мгновенной тишине раздалось негромкое, но внятное:
— Ж-ж-ж-ж-ж!
Это было настолько неожиданно, что весь класс, словно выйдя из-под власти лирических чар, дружно грянул хохотом. Растерявшаяся Марина Евгеньевна — редкий случай — даже не нашлась, что сказать, только спросила удивленно:
— Ты что?
Ну конечно же, это был не кто иной, как Сазонов, двоечник и отпетый хулиган, только вчера явившийся в школу пьяным и со свежей кровоточащей татуировкой. Возмущению учительницы не было предела. И уже совсем другим, железным голосом она громко произнесла:
— Ты что, Сазонов?
— Да ничего, — он даже не стал подниматься из-за парты. — Вы же говорили — тишина. Вот я и хотел, чтобы все типа услышали, как было тихо и как жук жужжал…
— Как ты смеешь! — Гнев закипел в ее груди. Лицо пошло красными пятнами. — Да как ты смеешь… — Снежная Королева даже не могла найти нужных слов, чтоб объяснить, что именно посмел сделать Сазонов.
Она подошла к своему столу. Оперлась об него руками, будто после такого оскорбления ей трудно было удерживаться на ногах.
— Ну, Сазонов, ну все! Лопнуло мое терпение! Долго я выносила твои проделки, и все тебе сходило безнаказанно. Но на этом — хватит! Баста! Я еще могла бы снести неуважение ко мне, но — к Пушкину! Ко всей русской литературе! Уж это тебе с рук не сойдет!
Санек начал было, уставившись в столешницу парты, бубнить что-то извиняющее, как не раз ему уже доводилось за долгие школьные годы, что-то вроде:
— А что я? Я ничего! Да я не хотел… Я думал…
Но на этот раз бубнеж был совсем не к месту.
— Вон из класса! — сказала, как отрезала, Марина Евгеньевна. — Иди и жди меня возле кабинета директора. Там и поговорим!
Она стояла, как очень красивая статуя, показывая пальцем на дверь. Санек с грохотом вылез из-за парты, скинул тетрадь и учебник в сумку, сутулясь, прошествовал из класса.
Только когда за ним громко хлопнула дверь, учительница немного пришла в себя.
— Итак, начиная со следующего урока мы с вами переходим к Некрасову. Напоминаю, с какими из его произведений вы должны ознакомиться…
Пятнадцать лет назад, в самом начале его работы в школе, с Романом Владимировичем случилась занятная история. В конце учебного года он, молодой учитель, должен был впервые в жизни принимать экзамены у выпускников. А накануне Роман Владимирович с приятелями до поздней ночи яростно резались в преферанс. И вот, когда последняя пуля уже подходила к концу, Роман Владимирович взял на мизере так называемый «паровоз» — аж пять взяток, и оказался в крупном проигрыше.
Друзья-преферансисты посовещались и вынесли вердикт:
— Мы, Ромка, конечно, знаем, что денег, чтобы расплатиться, у тебя нет. Стреляться, как в старых романах, мы тебя не заставим. Но ты за свой проигрыш сделаешь вот что: поставишь на экзамене первым пяти ребятам пятерки, как бы они ни отвечали. Все логично: пять взяток — пять человек по пять баллов. И будем мы тогда в расчете. Как уж ты это проделаешь — твоя забота. Все, а теперь расходимся — баиньки пора.
Плохо спалось той ночью Роману Владимировичу. Сложность его задачи была в том, что заветные пятерки нужно было проставлять не только перед сдававшим экзамены классом, но и перед строгой и внимательной комиссией, которая, конечно, будет тщательно проверять работу молодого учителя. Однако к утру он выработал план действий.
На школьный двор он пришел за полчаса до начала экзаменов и увидел, что почти весь класс уже собрался. Ребята волновались, пересказывали друг другу материал, наскоро листали учебники, обменивались шпаргалками — словом, все как обычно.
Роман Владимирович заранее продумал, к кому из учеников ему надо подойти. Сначала он обратился к девочке — тихой троечнице. Подошел, поздоровался. Спросил заботливо:
— Ну, как? Готовилась?
— Готовилась, — пролепетала она.
— Материал знаешь?
— Ну в общем-то…
Тут Роман Владимирович подпустил теплинку в голос:
— Я понимаю, конечно, что у тебя другие интересы, и физика тебе, как говорится, по барабану. Девочка ты хорошая, и жалко, если случайно получишь плохую отметку. Это тебе многое может в жизни испортить… Поэтому давай договоримся так: ты заходишь в класс в первой пятерке. Отвечать будешь самой первой. А я тебе за храбрость балл-другой накину!
Ну кто бы отказался! Девочка просто расцвела на глазах. Она теперь была уверена, что уж тройка-то ей обеспечена! Закивала и заулыбалась.
Роман Владимирович, пройдя быстрым шагом мимо групп школьников, как коршун на цыпленка, спикировал на другого троечника.
— Ну как? Готовился?
— Готовился…
— Материал знаешь?
— Ну в общем-то…
Роман Владимирович по-отечески обнял его за плечи:
— Я за тебя беспокоюсь. Ты мне давно нравишься своей самостоятельностью, упорством в отстаивании своей позиции… Думаю, надо тебе помочь. А то как бы ты не провалился с треском. Скажи, какой вопрос ты запомнил лучше всего?
— Законы Ома, — отвечал парнишка, густо покраснев.
— Вот и хорошо! Значит, так, слушай, что мы с тобой сделаем. Заходишь в первой пятерке. Берешь билет, как все. Но какие вопросы там будут, неважно, готовишься к ответу по законам Ома. Отвечать выйдешь вторым. Сядешь передо мной и протянешь мне билет. Молча. А я уж сам тогда скажу: «Ага, законы Ома». Сможешь их ответить?
