Харуки Мураками - Хроники Заводной Птицы
После этого нас, раздетых догола, крепко связали тонкими и прочными веревками. От монгольских солдат несло, как с долго не чищенного скотного двора. Форма на них обносилась и была вся в грязи, пыли и пятнах от еды — нельзя было даже установить ее первоначальный цвет. Ботинки рваные, в дырах, казалось, того и гляди развалятся. Понятно, что они позарились на нашу обувь. Лица почти у всех были грубые, какие-то неотесанные и заросшие, зубы черные. На вид они больше походили на бандитов с большой дороги, чем на солдат, но советское оружие и знаки отличия в виде звездочек говорили, что это регулярная армия Монгольской Народной Республики. На мой взгляд, организация и боевой дух в их отряде были не на очень высоком уровне. Вообще из монголов выходят выносливые и стойкие солдаты, но для современной войны, в которой действуют боевыми группами, они не сильно подходят.
Ночной холод пронизывал до костей. Я смотрел на монголов, на то, как в полумраке появляются и исчезают облачка пара от их дыхания, и казалось, что меня по ошибке забросило в какой-то кошмарный сон. Я никак не мог поверить, что все происходящее — реальность. Это действительно был страшный сон, но, как я потом понял, кошмар только начинался.
Тем временем из темноты возник солдат, что-то волочивший по земле. Ухмыляясь, он с глухим звуком опустил рядом с нами свою ношу — труп Хамано. Убитый капрал был бос — кто-то уже успел снять с него ботинки. Монголы стянули с него одежду, предварительно обшарив карманы. Взяли наручные часы, бумажник и сигареты, которые тут же поделили и задымили, роясь в бумажнике. Там оказалось несколько банкнот Маньчжоу-го и фотокарточка женщины — наверное, матери Хамано. Сержант что-то сказал и забрал деньги себе. Фотография упала на землю.
По-видимому, кто-то из монгольских солдат подкрался сзади к Хамано, когда тот стоял на часах, и перерезал ему горло. Они опередили нас: сделали то, что мы хотели сделать с ними. Из зияющей раны растекалась ярко-красная кровь. Ее было не так много для раны такого размера — наверное, уже почти вся вытекла. Один из солдат вытащил нож с изогнутым лезвием сантиметров в пятнадцать длиной и помахал им передо мною. Ножей такой необычной формы мне раньше видеть не приходилось. Этот был какой-то особый. Солдат взмахнул им, будто собираясь чиркнуть мне по горлу, и свистнул. Несколько человек захохотали. Нож явно не из армейского снаряжения: видно, эта штука была его собственностью. У всех на поясе закреплены длинные штыки, и только у этого солдата — кривой нож. Им он, похоже, и перерезал горло Хамано. Ловко повертев нож в руке, солдат запихал его обратно в ножны.
Ямамото, не говоря ни слова, чуть повел глазами в мою сторону. Движение было мимолетным, но я сразу же понял, чту он пытался сказать мне этим взглядом: «Смог ли бежать Хонда?» Охваченный смятением и страхом, я думал о том же: «Куда подевался капрал Хонда?» Если ему действительно удалось скрыться во время внезапного налета монгольских солдат, тогда у нас еще остается надежда, пусть и призрачная. «Что Хонда может сделать в одиночку?» От этой мысли поневоле становилось тошно. Но лучше хоть какой-то шанс, чем вообще никакого.
Мы пролежали связанными на песке до рассвета. Сторожить нас оставили двух солдат: одного с ручным пулеметом, другого — с винтовкой, а остальные собрались в стороне: курили, разговаривали, смеялись — расслаблялись после того, как поймали нас. Мы с Ямамото молчали. Хотя стоял май, температура в рассветные часы опускалась ниже нуля, и я боялся, что раздетыми мы замерзнем до смерти. Но что такое холод по сравнению с ужасом, сковавшим меня? Что с нами будет? Эти монголы — обычная дозорная группа, и наверняка они не могли сами решать нашу судьбу. Для этого нужен приказ сверху. Так что какое-то время нас, наверное, убивать не будут. Но что потом? Полная неизвестность. Ямамото, ясное дело, — шпион, меня поймали вместе с ним, значит, я его сообщник. В любом случае так просто нам из этой передряги не выбраться.
Рассвело, и откуда-то с неба донесся звук, напоминавший гул моторов. Скоро показался серебристый контур советского самолета-разведчика с опознавательными знаками Монголии, который стал кружить над нами. Солдаты замахали руками, аэроплан в ответ несколько раз покачал крыльями и сел поблизости, подняв тучи песка. Почва вокруг была твердая и ровная, поэтому и без специальной полосы там можно взлетать и приземляться довольно легко. А может, они уже несколько раз использовали это место под аэродром. Один солдат вскочил на коня и поскакал к самолету, держа на поводу еще двух лошадей.
Обратно с ним вместе подъехали двое — по виду офицеры в высоком звании. Один — русский, другой — монгол. Скорее всего сержант сообщил в штаб по радио о нашей поимке, и офицеры специально прилетели из Улан-Батора, чтобы допросить нас. Конечно, они были из разведки. Я слышал, что за прошлогодними массовыми арестами и чистками антиправительственных элементов стояло ГПУ.
Оба офицера были одеты с иголочки и чисто выбриты. На русском была теплая шинель с портупеей, из-под нее виднелись до блеска начищенные, без единого пятнышка сапоги. Для русского он был невысок ростом, худощав, лет тридцати — тридцати пяти. Высокий лоб, тонкий нос, бледно-розовая кожа, очки в металлической оправе. В общем, лицо как лицо, ничего особенного. Монгольский офицер — коренастый чернявый коротышка — рядом с русским казался медвежонком.
Монгол подозвал сержанта, и, стоя поодаль, они втроем о чем-то заговорили. «Наверное, подробно докладывает о том, что произошло», — гадал я. Сержант показал мешок с отобранным у нас имуществом. Русский внимательно осмотрел каждую вещь и сложил все обратно. Сказал что-то монголу, а тот обратился к сержанту. Потом русский достал из нагрудного кармана портсигар и протянул офицеру и сержанту. Затягиваясь сигаретами, они продолжали разговаривать.
Русский несколько раз ударил кулаком правой руки по левой ладони — было видно, что он немного раздражен. Монгольский офицер стоял с хмурым видом, скрестив на груди руки, а сержант все кивал.
Наконец, русский офицер не торопясь направился к месту, где лежали мы, и остановился рядом.
— Закурить не желаете? — обратился он к нам по-русски. Я учил русский в университете и уже упоминал, что разговорную речь разбирал вполне прилично, но во избежание лишних проблем сделал вид, что ничего не понимаю.
— Спасибо, не надо, — ответил Ямамото на вполне приличном русском языке.
— Замечательно, — сказал советский офицер. — Будем говорить по-русски. Значит, разговор много времени не займет.
Он снял перчатки, сунул их в карман шинели. На безымянном пальце левой руки сверкнуло небольшое золотое кольцо.
