Масахико Симада - Повелитель снов
Урасима Таро постучал себя по затылку и громко рассмеялся. Даже вспотел от собственных слов.
– Япония стала вон какой богатой, а, на мой взгляд, что наверху, что внизу – одни отверженные. Между богатыми и бедными нет различий. Я забыл, чем они отличаются. Все отверженные. Моя работа заключается в том, чтобы среди этих отверженных найти одаренных потомков Тайра, каких немало. Я рад, что нам с тобой удалось встретиться. Не зря я караулил в парке Миясита.
Каким-то образом всё стало ясным и четким. Кубитакэ решил, что больше нет необходимости страдать по поводу того, чем он занимается. Подобно тому как Урасима Таро пытается с помощью интуиции отыскать потомков Тайра, Кубитакэ нужно найти родственную душу. Это не обязательно должен быть Мэтью. Если Мэтью не объявится, то Урасима Таро познакомит Кубитакэ с каким-нибудь молодым одаренным потомком Тайра, Кубитакэ выдаст его за Мэтью, предъявит мадам Амино, и всё будет шито-крыто. Откуда ей догадаться, что ребеночек неродной. Главное – сыграть умело. Встреча матери и сына, не видевшихся двадцать пять лет! Как тут не возникнуть родственным чувствам, даже если они просто будут стоять и пялиться друг на друга. Но мать никогда не забудет той боли, которую испытала при рождении ребенка, той боли, когда потеряла его. Каким красавцем ты стал! Я не забывала о тебе ни на минуту, скажет мать, и ребенок поразится удивительным моментам человеческой жизни, вспоминая те годы, когда он был сиротой. Эту встречу можно разыграть перед незнакомой женщиной. Важно выглядеть при этом растерянным. Любой сирота растеряется перед родной матерью, о которой он практически ничего не помнит. Если сказать ему: свяжи крепкой нитью, здесь и сейчас, свои отношения с матерью, он, скорее всего, будет молча стоять, потирая лицо.
– Таро-сан, я надеюсь, ты мне поможешь. И с другими Тайра познакомишь, – Кубитакэ написал адрес и телефон в Камакура[197] на спичечном коробке и отдал его Урасима Таро вместе с бумажкой в 10 тысяч иен. Тот посмотрел на адрес, нахмурил брови и хотел уж было проворчать что-то про этих треклятых Минамото, но, видимо, передумал и многозначительно улыбнулся.
– Если будет настроение, позвони по этому телефону – попроси позвать Кубитакэ.
Урасима Таро тоже дал Кубитакэ номер своего телефона. Это был номер телефонной будки в парке Миясита.
12. Добрый иноверец
Кубитакэ хотелось считать Саманту богиней удачи, а Урасима Таро – монахом-отшельником. Он убеждал сам себя: мне везет. Не знаю, как на полях сражений, а в мирной жизни не стоит копить удачу. Пользуйся, пока не иссякла.
Он решил испробовать свою удачу в игральных автоматах и на скачках, но 40 тысяч иен исчезли в мгновение ока. Понятно, у удачи тоже есть свои предпочтения. Он потратил два дня, придумывая различные способы применения своей удачи, и на третий день сделал одно открытие.
Увеличь удачу, гоняясь за кем ни попадя!
С этого момента Кубитакэ превратился в безумно общительного человека. Он даже приклеил себе на лицо непривычно приветливую улыбку. Работая по заказу мадам Амино недоделанным сыщиком, он превратился в коммивояжера, не имевшего товара, а его привычка говорить гадости незнакомым людям сменилась потребностью спешить вслед за привлекательными прохожими. После ночи с Самантой Токио превратился для Кубитакэ в город Гаммельн, по улицам которого расхаживают крысоловы с флейтами. Конечно, Кубитакэ выступал и в роли крысы, и в роли ребенка.
В день он ходил как минимум за десятерыми. Старики или молодые, мужчины или женщины – неважно, их гражданство и внешний вид тоже были делом десятым, прежде всего Кубитакэ пытался различить тембр звучания флейты. Он определялся одним пристальным взглядом, по излучаемой объектом ауре. Подобно тому как бабочки летят на свет, а тараканы набрасываются на еду, Кубитакэ пытался вцепиться в прохожего, обладавшего источником энергии и бодрости. Одна лишь мысль о том, что в следующий момент из того закоулка выпрыгнет добыча не хуже Саманты, делала ритмичной его походку. Сейчас я разгоняюсь, чтобы перелететь через лощину депрессии, говорил он сам себе, и ему даже захотелось пробежаться от Гиндзы, где он сейчас находился, до района Роппонги. В результате он дошел пешком до Симбаси, зашел в Патинко справить малую нужду и побежал за автобусом на Сибуя.
Только он разбежался, как у него резко заболело в боку и отказали ноги. Месть за те времена, когда единственным видом спорта для него был бег по кабакам? Или результат того, что его долгое время держала под домашним арестом больная ревматизмом хозяйка? Не хотелось, чтобы прохожие смеялись над отчаянным выражением его лица, и он остановился у Тораномон. Время близилось к девяти. Он медленно шел по улице, когда с ним поравнялся черный «порше», который он обогнал совсем недавно. Светофор как раз переключился на красный, и «порше» пришлось остановиться.
Внезапно он вспомнил историю об Ахиллесе, который не смог обогнать черепаху. О Ахиллес, не беги, стань черепахой! И тогда черепаха в сон погрузится.
В результате «порше» еще минут пять не мог догнать черепаху, которая семенила мелким шажком, не обращая внимания на светофоры. С раздраженным рыком «порше» пронесся метров на пятьдесят вперед, оставив позади Кубитакэ с поднятым большим пальцем. Тут же подъехало свободное такси, Кубитакэ поспешно сел в него и попросил водителя следовать за «порше», считая нужным повторить попытку хитчхайкинга.
– Вы сыщик? – спросила его спокойным голосом голова с лысиной, как у монахов-францисканцев. Кубитакэ дал водителю пять тысяч иен и попросил, догнав «порше», остановиться метрах в ста впереди него.
– Ну-у, это дело непростое. Сегодня долгожданный вечер пятницы, на Роппонги – пробки.
– Он поедет в сторону Синдзюку, – без всяких на то оснований сказал Кубитакэ голосом крутого детектива. Почему-то «порше» от Тамэикэ поехал в сторону Ёцуя и, как сказал Кубитакэ, направился к Синдзюку по улице Ясукуни-доори.
– Господин сыщик, а что совершил преступник, за которым вы гонитесь?
– Наплевал на меня.
– Что?
Такси прибавило скорости у светофора перед храмом Ханадзоно-дзиндзя и ушло от «порше», остановившегося на красный свет. Кубитакэ поторопил водителя со сдачей, вышел из машины и на следующем светофоре поджидал «порше», голосуя обеими руками. Ему и в голову не приходило, что он будет делать, если водитель «порше» окажется якудза. Ахиллес равнодушно промчался мимо. Эй, там ничего нет. Отвесная скала. Впереди мир обрывается. О Ахиллес, вернись!
Неожиданно Кубитакэ почувствовал, как в нем самом что-то оборвалось и ухнуло. Толпы проходящих мимо мужчин и женщин перемешивали воздух улицы. У воздуха был мраморный узор, который закручивался в водовороты и запутывал ноги Кубитакэ. Он ужасно проголодался, но есть одному не хотелось, и он проходил мимо разнообразных ресторанов, смешавшись с толпой. Кубитакэ казалось, что он идет по палубе корабля или по песчаному берегу. Воздух был влажным, как на взморье. Он почувствовал сильную тяжесть в груди и, напротив, легкость в нижней части тела от поясницы, словно она была из пенопласта. Кубитакэ понимал, что его шатает. Так проявляется гиподинамия. Ему было безразлично, как он идет, куда направляется. Потом разберется, кто взял его на буксир. Как яхта, попавшая на курс танкера.
Странные лица. Ли-ца. Л-и-ц-а. Он смотрел исключительно на шеи прохожих, пытаясь отыскать там следы зубов вампира. Он решил: у кого увижу следы зубов, с тем и поужинаю. Если не бояться, что через час с тобой распрощаются, сказав: «Ну пока», а смело пренебречь мнением проходящих мимо, то заговорить можно с кем угодно.
– Do you have matches?[198] – внезапно раздался мужской голос из-за спины. Кубитакэ непроизвольно схватился за голову и, повернувшись вполоборота, приготовился к атаке незнакомца.
– Match or lighter?[199]
Гладкая кожа освещалась вывесками питейных заведений, лицо светилось как электрическая лампочка. На Кубитакэ произвели более сильное впечатление стройная фигура и блеск глаз прохожего, чем то, что он принадлежал к белой расе.
– Are you alone?[200]
Зря спросил, подумал Кубитакэ и протянул зажигалку. Мужчина придвинулся к огню.
– Один.
– Вы говорите по-японски?
– Говорю. У меня сегодня нет никаких дел, можно, я побуду с вами? Мне показалось, что вы тоже свободны.
Кубитакэ не обращал внимания на то, что творится у него за спиной. Ему и в голову не приходило, что кто-то может следить за человеком, ищущим объект для преследования. Ладно, проведу время с белым красавчиком, глядишь, какая-нибудь польза будет, прикинул Кубитакэ и позвал его поужинать вместе. Все получилось до жути естественно, при этом Кубитакэ понятия не имел, кто его спутник, но ни о чем не стал его расспрашивать.
Они зашли в попавшееся по дороге питейное заведение, заказали всё меню, какое было написано фломастером на белой дощечке из пластика, и выпили пива. Мужчину звали Рафаэль, он был американским евреем и жил в Токио пять лет. Похоже, он не знал, с чего начать разговор, и Кубитакэ стал первым рассказывать о себе. Он сказал, что целых два года провел в зимней спячке, вызванной депрессией, и сейчас напряженно ждет момента, чтобы проснуться. Раньше это не мешало ему быть популярным писателем, но мир стал казаться скучным, и он перестал писать. Однако его мания величия никуда не делась, для реализации своих грандиозных идей он купил танкер, но планы его сорвались, и он наделал огромные долги. А сейчас он жиголо у одной богатой вдовы. Рафаэль заинтересовался, зачем ему понадобился танкер.
