Алексей Беляков - Пепел и песок
— Зачем ты это сотворил?
— Не повторяйся, я слышал. Но хотелось бы знать, что я вдруг сотворил.
— Ты запустил свой вирус.
Мы сидим за столом в ресторане «Клио» около таганрогского вокзала. Перун и Ярило, чудом выжившие в перестрелках, теперь здесь хозяева, носят костюмы и занялись йогой.
— Какой еще вирус?
— О котором ты мне рассказывал, когда приезжал в Москву.
Нам приносят две кружки пива. Карамзин берет первую, пьет и пьет, пена струится по подбородку, капает на стол.
— Карамзин!
Он вытирает бледные губы, смотрит на меня сквозь мутное дно, улыбается:
— Какой ты смешной, все вы смешные в Москве.
— Твой вирус проник в меня, в мой мозг.
— Неужели? Какой я гениальный, однако.
Берет вторую кружку. Я отнимаю ее, затопив все вокруг:
— Карамзин! Прекрати!
— Ты сбесился, бычок? Закажи мне другое.
Звонит мой телефон, я долго ищу его по карманам, в дальних углах, в пустых закромах. Он все звонит, Карамзин наблюдает за моей пантомимой. Нахожу.
— Слушаю!
— Папа, привет! А ты где?
— Далеко.
— А когда, а когда ты зайдешь?
— Не знаю. Я занят. Пока. — прячу трубку под мягкой салфеткой. — Карамзин, ты должен это остановить.
— Хорошо, сейчас я все сделаю. Но закажи еще пива.
ФЛЕШБЭК. ТО, ЧТО БЫЛО В НАЧАЛЕ. НАТ.
Я еду на велосипеде между трамвайных рельсов, смеюсь от вибромассажа колес. Вазген кричит мне радостно из своего кабриолета:
— Кстати, есть идея. У меня сын младший все просит. Что-нибудь про компьютерный вирус. Про хакеров. Такое — пострашнее. А?
— Это уже из прошлой жизни. Кому сейчас такое надо?
— Мне надо! Моей семье надо, да? Ты придумай так, чтоб вирус всюду проникал, в мозг проникал…
— Такого не бывает! Никто не поверит.
— А ты так напиши, чтоб поверили. Ты можешь! Ты этот, как его — пассионарий! Гумилева читал? Льва, а?
Карамзин берет пиво у официанта, подмигивает мне:
— Вот так веселей. На поминках много водки я выпил, — заглядывает в кружку. — Отец твои сериалы любил, я ему в гроб их все положил. Но подумай теперь — как я мог составить программу, которая в мозг проникает?
— Ты все можешь, ты же заставил меня прыгнуть из окна.
— Мог бы не прыгать, ты сам захотел. Какая программа? Ты в это поверил? Хотя уже вырос. А я? Я просто сумасшедший из переулка Вечность, которого ты отчего-то слушал. С самого детства состою на учете. А к тебе я приехал в Москву, потому что соскучился, но нужен был повод, не идти же к другу с пустыми руками. И я на ходу сочинил ерунду. Но ты был не рад, такой теперь гад. Давай попрощаемся, тебе возвращаться пора, поезд пойдет через сорок восемь минут. Только знаешь — что?
— Что?
— Последнее самое.
— Говори.
— Закажи мне пива еще.
142
На Курском вокзале, под молитву безногого ветерана фальшивой войны, меня сотрясает звонок Йоргена. Можно не отвечать, можно сесть с инвалидом и подпеть ему, я совершенно свободен. Впереди Садовое кольцо, позади поезда, вверху сентябрьское небо, выбор огромен.
— Слушаю.
— Здравствуй, это я. Я насчет «Демиурга». Ты вроде мечтал его получить, ну?
— Не я, а Марк.
— Это вы между собой сами разберетесь. Мне ничего не пришлось делать, люди из Академии решили тебе его дать. Мне очень нужно, чтобы теперь ты пришел на церемонию. Пойми, я в этой системе остаюсь, мне с этими козлами еще жить и жить. Я больше ничего от тебя не требую, ну? Просто приди, выйди на сцену, получи приз и все. Ты можешь выполнить эту мою просьбу?
— Могу. Но там надо что-то сказать…
— Скажи — спасибо Йоргену. Ну?
— Скажу.
— Ты точно придешь?
— Точно.
— Машину прислать за тобой?
— Пришли, я теперь без велосипеда.
— И еще. Ты должен быть в костюме. У тебя есть костюм?
Катуар бросает на тахту черный кофр, целует меня в темя, хохочет:
— Я купила!
— Еще платье? Умница-птица.
— Нет! Я купила тебе костюм, посмотришь? Дорогущий.
— Мне? Но ты не знаешь моего размера.
— Драматург мой наивный! Я знаю тебя, этого достаточно. Я хотела еще и Лягарпу купить, но таких не продают, надо шить на заказ.
— Я никогда не надевал костюмов, мне кажется, я в них смешной.
— В моем ты будешь как царь сценаристов. Ты должен быть прекрасен на красной дорожке.
— Ты должна быть прекрасна, этого достаточно.
Катуар берет кофр за изящный крючок, подносит его к открытому окну и вывешивает наружу:
— Значит, ты недоволен? Тогда я выбрасываю.
— Птица, я просто обалдел. Мне никто никогда не покупал костюмов.
— Тогда раздевайся! — она возвращает кофр в комнату, тот облегченно шуршит. — Нет, я сама тебя раздену.
Перестаньте, прошу! Господа, вы ж не звери! Остановите этот флешбэк. Она не может уже появляться. Избавьте меня от смертельных процедур в вашем солярисе. Пожалейте меня.
— Ты слышишь меня? У тебя есть костюм? — голос Йоргена мерцает в горячей телефонной трубке.
— Нет.
— Купи. Это очень серьезное мероприятие, ну?
143
— Спасибо тебе. — Йорген берет меня за локоть и вытягивает из автомобиля. — Я до последнего момента сомневался, что ты приедешь. Ты хоть знаешь, что скажешь, когда тебе вручать будут? Подготовился?
— Скажу — спасибо Йоргену.
— Нет, не надо меня. Я пошутил.
— Скажу — всем спасибо. Все свободны.
— Пожалуйста, поблагодари Ашота, Акопа и — главное — Вазгена. — Йорген чуть не выплевывает со смешком свою трубку, — Как в автосервисе каком-то! Ты точно не хочешь по красной дорожке пройти? Ты же триумфатор сегодня, ну?
— Спасибо, уже прошелся. Слишком много дорожек в вашей стране.
— Ладно, не ходи. Вон там служебный вход.
— Где мы?
— Кинотеатр «Особый», ты что?
Охранники, рации, двери, блестки, лысины, смокинги, снова двери, шары голубые. Марк, это вы? Как хорошо, проходите!
Я снимаю куртку, кто-то подхватывает ее, как ребенка, нянчит, уносит. Дама в зеленом платье, с пархатой собачкой на руках хохочет, проскальзывая мимо:
— Как вы оригинально нарядились на церемонию! — и уже видит новую вкусную цель. — Фишка! Расскажи, как ты дал по морде директору картины!
Йорген оглядывает меня, мои джинсы и черную водолазку с пятнами плесени от былых сыров, вздыхает:
— Что же ты костюм не надел? Я же просил, ну. Где мне тут сейчас твой размерчик искать?
Я сажусь на случайный стул в углу. Йорген кидает трубку об стену. С сочным звуком мундштук отлетает и рикошетом ударяет в очки Матрену Гусаркину. Тот взвизгивает:
— Что это?! Что? Где охрана?
Он снимает очки парфюмерными пальцами, одно стекло треснуто, мир расколот.
— Мне вести церемонию через три минуты! — Матрен ревет и стонет. — Суки! Где я другие возьму?
И в слезах убегает. Вслед ему свистит сладострастно джентльмен с седыми усами, член Академии.
— Сиди тут, — Йорген давит рукой на мое плечо. — Янайду что-нибудь. Пять минут.
144
Гул затихает. Голос за кадром.
Пять минут, пять минут. До триумфа пять минут, можно сделать очень много. Понять бы — чей это триумф? Как к себе обращаться? Саша, Марк, бычок, бастард таганрогский? Ты хотел этого хрустального пацана. Поздравляю, дождался.
Ты стольких нежно убил, что тебе не приз — Александрийский столп надо вручать.
— Здравствуйте, Марк. Вы меня не узнаете? — Бледная женщина обмахивается пачкой листов, жалким веером.
— Нет.
— Эвглена Галимовна. Я была главным редактором МРТВ.
— Очень приятно… Наверно.
— Ничего приятного. Вазген меня уволил — из-за вас. Из-за того, что я не добилась от вас сценария…
— Какого сценария?
— Того самого, где рушится МГУ. Теперь я тут, помощником режиссера этого шоу. Требьенова. Ладно, сидите!
Уходит, уныло прощаясь громоздкими бедрами.
Рушится… Что там рушится? Все утопить.
Вернусь к своим сладким грезам. Теперь у меня есть шанс эффектно взорвать сценарий этого томного вечера. Полетят клатчики по закоулочкам. Режиссер-новатор Требьенов будет польщен. Выйти на сцену, взять приз у девушки в арендованных бриллиантах и сказать в усталый микрофон: «Спасибо за эту награду. И сейчас, чтобы оправдать ее, у вас на глазах я совершу очередное убийство. Вы ведь любите смотреть, как я убиваю? Глядите!»
Бросить хрустальную тварь об крепкий настил. Чтобы осколки вонзились всем в сердце. И добавить: «Поздравляю. Марк Энде убит наконец».
И уйти.
145
Йорген возвращается, хрипло дышит. В его руках белый пиджак с серебряными пуговицами.
— Улыбаешься? Это хорошо. А то я за тебя боялся. Надевай. Снял с Эдика Жмуринского. Он еще свою шляпу предлагал, но это уже лишнее. Надевай, ну! Великоват, но терпеть можно.
