Владимир Киселёв - Весёлый Роман
Нет, не получился разговор, который так «любит пиво».
— Неужели у вас нет обыкновенных черных ботинок? — недовольно спросил Павел Германович.
— Нету.
— Комбинезон и фуражка наши. А ботинками вы себя сами обеспечьте. В туфлях не годится. Не тот вид.
Они мне сразу выдали комбинезон из блестящей синей ткани с карманами ниже коленей и на груди.
— Изо всех карманов должны торчать инструменты, — предупредил Павел Германович.
И фуражка на мне из такой же ткани, что и комбинезон, с лаковым козырьком и здоровенным авиационным крабом.
— Хорошо, завтра куплю,
— Может, у вас нет денег? — спросил Павел Германович. — Так дадим аванс…
— Да нет. Деньги у меня есть.
Я работаю в «бочке». Механиком. Стою на дне, перед каждым заездом постукиваю ключом по шинам.
Работа денежная и непыльная, как сказал наш парикмахер Миша. Он мне и посоветовал сюда пойти. Цирковой аттракцион «Бесстрашный рейс». Им нужен был опытный механик по мотоциклам, а Миша всегда знает, где кто нужен. Удивительное дело — сидят где-то начальники отделов кадров со своими сотрудниками, с картотекой, с анкетами и даже не догадываются, что кадры к ним направляет парикмахер Миша.
Павел Германович Дьяконов — руководитель аттракциона. Ему уже лет пятьдесят, совсем седой, но по стенке гоняет красиво и уверенно. В прошлом он был военным летчиком, а это, должно быть, дает закваску на всю жизнь.
Мотоциклы у них сборные, с жесткой амортизацией — мотоциклиста центробежной силой просто вдавливает в седло.
«Бочка» состоит из плотно пригнанных толстых досок, сверху галерея для зрителей. Они поднимаются и выходят по лестницам, похожим из трапы, какие подают к самолетам. Мотоциклы мчатся по стене со скоростью почти сто километров в час, галерея со зрителями слегка покачивается, и это производит на них большое впечатление.
Я в первый же день побывал на галерее. Девочки ахают и даже повизгивают. Особенно всем нравится, как Тамара — по виду еще совсем ребенок, да она и в самом деле только недавно закончила десять классов — мчится по стене, отпустив руль. У всех замирало сердце, да и у меня тоже, оттого, что у нее глаза завязаны черной косынкой. Лишь позже я узнал, что газовая эта косынка прозрачна и сквозь нее все видно.
Чувства зрителей подогревает музыка перед выступлениями. А в общем, это и в самом деле увлекательная штука, когда летят с такой скоростью по вертикальной стене. «Бочка» резонирует, и треск от мотоциклов с выхлопными трубами без начинки стоит такой, что не слышно собственных мыслей.
Даже многие мотоциклисты считают, что глушители в двухтактных двигателях уменьшают шум, но снижают мощность мотора. Встречаются умники, которые вытаскивают из глушителей своих «Яв» внутренние трубы. Мотоциклы у них трещат почище кроссовых, автоинспекторы расходуют на них свои книжечки с квитанциями за штраф, а скорость их мотоциклов ниже, чем у обычной «Явы».
Глушители, конечно, глушат. Потому они так и называются. Но глушат они не только звук, но и давление в выпускной системе. И это, понятное дело, помогает лучшему наполнению цилиндров.
Все это я пытался растолковать Павлу Германовичу. Но у него о двухтактных моторах представление, «як у мавпи про хрест»,[17] если воспользоваться выражением моей мамы.
— А почему все спортивные мотоциклы стреляют?
— Потому что в глушители не ставят внутренних наборов и для увеличения заряда цилиндра приходится специально подбирать форму и длину глушителя.
— Вот и подбирайте.
В конце концов Павел Германович сказал, что на зрителей не произведут такого впечатления гонки по стене на обыкновенных бесшумных машинах.
В первый же день своей работы в «бочке» я стал просить Павла Германовича, чтоб он мне позволил потренироваться на стенке.
— Стенка — не кросс, — вмешался а наш разговор Андрей Джура.
Этот Андрей считается одним из лучших гонщиков по вертикальной стене. Красивый высокий парень с неправдоподобно длинными черными ресницами, он мчится под самым штрафтросом, который ограждает галерею, буквально перед лицами зрителей.
— Почему же, — возразил Павел Германович. — Обязательно нужно будет попробовать. Только со временем.
— Как бы голова не закружилась, — махнул рукой Андрей. Я проверил двигатели, долил горючее в баки, на галерею пустили публику. Очередной заезд, как всегда, начался с краткого вступительного слова Павла Германовича.
Андрея, по-видимому, раздражало, что я стою на пятачке совершенно без дела, да еще подмигиваю Тамаре на ее косынку. Тамара ему самому нравилась. Андрей пнул ногой колесо.
— Подкачай, — сказал он раздраженно.
Я проверил шины манометром. Давление было нормальным. Но я ничего не сказал, наклонился к ниппелю и сделал вид, что ртом поддуваю шину.
Сверху, над «бочкой», послышался смех. Это меня подбодрило, и, когда Андрей, раскланявшись перед зрителями, сел в седло и помчался по стене, то взмывая к штрафтросу, то опускаясь вниз, я поднял руки, словно хотел поймать его, как муху. Засмеялись еще сильней.
Павел Германович посмотрел на меня быстро, оценивающе, трезво и тоже захохотал.
После заезда, во время передышки, он сказал мне:
— Здорово это у вас. Вы делайте эту штуку каждый раз. Смех — это, как говорится, здоровье. И зрителям и нам. Пока посмеются — передышка. Как вы на это?..
— Хорошо, — согласился я. — А когда на стенку?
— Хоть завтра.
В следующем заезде я проделал все мои штучки, а, кроме того, еще изобразил, будто зубами подтягиваю гайки на мотоцикле Андрея Джуры.
— Шут, — негромко сказал Андрей.
По-видимому, это прозвище будет меня преследовать всю жизнь.
Есть в уходе за мотоциклом грязная и неприятная операция. Это когда нужно помыть и смазать цепь задней передачи.
Николай когда-то придумал свою методику, при которой можно снять, помыть, смазать и снова установить цепь, даже не запачкав рук. По его способу я и действовал. Прежде всего соединил запасную цепь с цепью мотоцикла и стал проворачивать ведущую звездочку, пока грязная цепь не легла на газеты, которыми я застелил пол. Затем, поддев цель проволочным крючком, я сунул ее в консервную банку с дырочками, а банку за дужку опустил в ведро с бензином. Она там помокла, а затем я повесил ее сушить. В другой банке я приготовил горячую смесь из солидола и графитного порошка. В этой штуке я выкупал цепь и снова тем же порядком принялся ставить ее на место.
Если не считать того, что у меня на лице появились черные графитные полосы, я ничуть не извозился.
За моей работой внимательно наблюдал Андрей Джура.
— Прежде перед моим выходом, — грустно говорил он мне, — крутили пластинку и изо всех динамиков Георг Отс пел: «Цветы роняют лепестки на песок, никто не знает, как мой путь одинок». А ты, Ромка, все это переделал в клоунаду.
Я подружился с Андреем Джурой. Оказалось, просто хороший парень. Я и прежде замечал, что среди мотогонщиков, циркачей, работающих на трапециях под куполом, да, наверное, и среди других людей, занятых профессиями, связанными с риском, редко попадаются завистливые, брехливые или жадные ребята. Им не до этого. Андрей меня и вывел на стенку, и радовался тому, что у меня получается, и показывал, и подбадривал.
Огорчился он только, когда Павел Германович согласился с моим предложением устроить комические гонки по стене. Чтоб я изображал милиционера и гнался за Андреем, а потом внизу делал вид, что беру с него штраф за недозволенное превышение скорости. Я привел Андрея Ливня из заводского конструкторского бюро, и он асфальтовым лаком изобразил на стенках «бочки» как бы свернутый в трубку Крещатик.
Наш номер был в конце программы. Сначала Андрей Джура делал свои «горки», затем мчался по стене, стоя на мотоцикле. Тут я уже в костюме милиционера свистел, вскакивал на мотоцикл и мчался за ним. У нас все было рассчитано: когда он взлетал вверх, я спускался вниз, когда он вниз — я вверх. Теперь и я время от времени отпускал руль и делал вид, что хочу схватить его руками прямо на ходу.
На днях у нас побывала комиссия из Главного управления цирками из Москвы. Возглавлял ее высокий, очень старый дяденька с трясущейся головой, по фамилии Артуро, как мне сказали, знаменитый цирковой режиссер.
Он нам хлопал, а после выступления предложил мне перейти на другую работу. Создан новый «Цирк на льду», и там нужен клоун-мотоциклист, который мог бы устраивать трюки на катке.
Павел Германович забеспокоился:
— Как же так? Человек только освоился, приобрел серьезную цирковую квалификацию… А вы его сразу хотите забрать?
Я сказал, что подумаю.
У нас тут, конечно, неплохо платили, но этот Артуро предлагал уж слишком соблазнительную ставку. Как министру.
«Женщина, если ты когда-нибудь встретишься с богом, спроси у него: любил ли тебя кто-нибудь сильнее, чем я».
