Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон
— Господи, это же какая-то лосиха! — дергается Александр.
— Она всех распугает, — добавляю я.
— Она участвует в рекламной акции, — настаивает Эйден.
— О Боже, нет.
— Только через мой труп, — упирается Александр.
— Она работает у Зака Позена и Марка Джакобса.
— Тогда ничего не поделаешь, — смиряюсь я.
— Ты уверена? — спрашивает Александр.
— Это же Марк!
— Ладно, — сдается он. — Она хотя бы, черт подери, умеет ходить?
— Ставит одну ногу точно перед другой, — с улыбкой заверяет нас Эйден.
Это продолжается еще полтора часа. Эйден показывает нам очередную незамысловатую девчушку из восточноевропейского захолустья, убеждает нас в ее потенциальной ценности, мы вздыхаем и включаем ее в список. Слава Богу, что со мной Александр: одна я, наверное, уже давным-давно потеряла бы терпение. Некоторые дизайнеры обожают моделей, им нравится весь этот внешний блеск. Они любят сплетни и бурное веселье. А я просто хочу найти, наконец, манекенщиц и выработать что-то вроде программы.
Очень важно, кто именно открывает и завершает твой показ. Честолюбивые актеры бьются за то, чтобы их имена возглавляли список на афише; манекенщицы всегда озабочены тем, в каком именно порядке они выйдут на подиум. Это показатель статуса, оригинальности и авангардизма. Если твой показ открывает какая-нибудь третьеразрядная модель, то ты, скорее всего третьеразрядный дизайнер. Мир моды это учтет.
Когда редактор журнала присутствует на презентации, он подмечает все. Любая мелочь обернется или в твою пользу, или против тебя. Где проходит показ и во сколько. Какую атмосферу ты создала. Что даришь гостям. Кто твой стилист. Какая у тебя прическа. Каково музыкальное сопровождение. Редактор все видит и обобщает. Ты получаешь дополнительные бонусы, если на показе есть знаменитости. Если у тебя хорошие манекенщицы. Теоретически твоя презентация может быть признана провальной еще до того, как первая модель появится на подиуме.
К счастью для меня, у Александра особый нюх на такого рода вещи. Он договорился с очень хорошим продюсером по имени Марк, который занимается этим делом уже семь лет и работаете Америке, Милане и Англии. Александр поболтал с ним и ухитрился выторговать крупную скидку. Без шоу-продюсера никуда не денешься, и они обходятся недешево. Они так организуют расстановку сил на подиуме, чтобы все было подано в самом лучшем виде. Но в Нью- Йорке, помимо обычной, фиксированной платы, которая колеблется от десяти до пятнадцати тысяч, продюсеры требуют также десять процентов от общей суммы, в которую обошлась организация зрелища. И потому, если аренда помещения, включая свет, технику и музыку, стоила вам около семидесяти тысяч долларов, то придется заплатить продюсеру еще семь штук. Но, поскольку это наш первый показ в Нью-Йорке и Марк надеется, что мы еще прибегнем к его помощи, он согласился работать с нами за пятнадцать тысяч круглым счетом.
Кроме того, Александр умудрился договориться со стилистом и парикмахером. И то и другое нам проспонсировала фирма MAC; снова упирая на то, что это наша первая презентация, мой коллега выбил в качестве стилиста Беверли Блонд, а в качестве парикмахера — Джеймса Кара. Беверли, конечно, не первый сорт, но и, слава Богу, потому что профессионалы первой величины требуют от двадцати до тридцати тысяч. Большую часть этой суммы получает сам стилист, остальное делят ассистенты (по сто — сто пятьдесят долларов каждому). К счастью, MAC заплатила Беверли и ее команде пятнадцать тысяч, так что теперь может поставить на программке показа свой логотип. Сделка с Джеймсом прошла точно так же. Если учесть, что крутые парни зарабатывают по двадцать пять тысяч долларов за раз, нам просто несказанно повезло, поскольку и Джеймса благодаря MAC мы заполучили всего за пятнадцать.
— Итак, — спрашивает Эйден, — вы довольны девочками?
— Мы просто счастливы, — отвечает Александр.
— На это уйдет около десяти тысяч, — добавляю я.
Эйден интересуется:
— Шоу открывает Лидия?
— Надеюсь, что так.
— Если нет, нужно договориться, кто будет это делать. Если Наташа, то Юлия откажется завершать, и так далее.
— Я вообще не понимаю, почему все так из-за этого волнуются, — говорю я. — Помните, Наоми узнала, что кто- то другой будет завершать презентацию у Валентино?
— Все так… Но…
— Мы еще не продумали порядок, — говорит Александр. — Займемся этим завтра, когда начнется примерка.
— Хорошо, — отвечает Эйден. — Если будут проблемы — свяжитесь со мной, я договорюсь с агентствами.
У него звонит мобильник, он встает и начинает ходить по номеру. Мы с Александром глядим сначала друг на друга, потом на фотографии манекенщиц, которые будут участвовать в нашем показе.
— Я бы предпочел, чтобы красота снова вошла в моду, — бормочет Александр, перебирая пачку снимков и анкет.
— Да, это было бы куда приятнее.
Он вздыхает.
— Ни одна из этих девок мне не нравится.
— Мне тоже, — говорю я. — Но Гуччи считает, что они исключительны…
— Слушай, я же сказал: никаких проблем не будет! — Эйден ходит туда-сюда вдоль вешалок, перебирает костюмы, вытягивая наружу то юбку, то жакет, и бегло их осматривает. — Да!.. Хорошо… ладно… Пока, — и оборачивается к нам. — Прошу прощения! Маленькие неувязки с сегодняшним показом Марка Джакобса.
— Ничего страшного, — успокаиваю его я.
— Хорошая коллекция.
— Спасибо, — улыбаюсь я.
— Кажется, Маккуин тоже увлекся шотландской темой, так что у вас будет хорошая компания, — сообщает он, застегивая портфель. — Ладно, ребята, увидимся. Вам никто не предлагал билетов на показ Luca Luca?
— Что-что?
— Luca Luca.
— Нет.
— Это, конечно, не звезды первой величины, но сходить туда стоит, — говорит он. — Там всегда полно знаменитостей. В прошлом сезоне я сидел напротив Пэрис Хилтон и наблюдал за тем, как она в течение всего шоу подкрашивала губы, глядя в пряжку собственной сумочки вместо зеркальца. Очень смешно.
— Увидимся. — Александр провожает его до дверей. — Спасибо тебе за помощь.
— Всегда рад, старина, — отвечает тот и уходит.
— Вот черт, — говорю я.
— Что такое?
— Ты слышал, что он сказал?
— Он много чего сказал.
— Что Маккуин шьет из шотландки.
— Откуда ему знать? Маккуин целый месяц ничего не показывал.
— Может быть, Эйден разговаривал с моделями. Откуда, черт подери, мне-то знать?! Но у нашей коллекции та же самая идея!
— И что?
— И все! — Сердце у меня колотится, во рту внезапно пересыхает. — Черт, черт, черт! У нас та же самая идея!
— Это не важно.
— Нет, важно. Я буду выглядеть неоригинально. Как будто подражаю Маккуину.
— На самом деле, — с улыбкой замечает Александр, — ты будешь представлять коллекцию первой.
— Но… да, ты прав. Но… его коллекция будет лучше!
— Нет, — говорит Александр. — Она просто будет другая.
— Лучше.
— Другая.
— Зачем мне вообще об этом сказали?
— Я тебя понимаю. Но ничего не исправишь.
— Теперь эта мысль будет меня терзать, пока мы не увидим его чертову коллекцию, а потом я буду в отчаянии сравнивать ее со своей.
— Успокойся.
— Не могу.
— Можешь.
— Нет. Посмотри, у меня уже руки трясутся.
— Взгляни на все с другой стороны: ты окажешься рядом с Маккуином в журнальных обзорах.
— Ты прав, — улыбаюсь я и хлопаю Александра по плечу. Какой он молодец! Всегда придумает какое-нибудь утешение.
— Представь себе заголовок: «Шотландия снова актуальна!», а внизу ты — и Маккуин. Вы размышляете над новым оригинальным направлением в моде, сидя за чашкой кофе где-нибудь в закусочной на Ганновер-сквер.
— Ты прав, — повторяю я, успокаиваясь.
— Я всегда прав. — Мой партнер улыбается. — Только вообрази себе эту картинку в американском Vogue.
В дверь стучат.
— Это, наверное, Беверли, — говорит он. — Улыбочку! И давай проверим, хорошее ли у нас чутье!
Со стилистами много возни. Поскольку я сама не слишком увлекаюсь макияжем, а Александр — гей, нам обоим трудно восхищаться оттенками губной помады. Каждый специалист по мэйкапу, которого мы приглашали, всегда выносил свое безапелляционное суждение о том, что именно нынче в моде. Не то чтобы действительно было трудно в этом разобраться. Просто каждый новый сезон — это или глаза, или губы. Если в прошлом сезоне подчеркивали глаза, то в этом будут подчеркивать губы, и наоборот. Хотя вынуждена признать, что мы оба просто стали в тупик пару лет назад, когда в моду вошли брови — ну, почти что глаза.
Александр однажды довольно жестоко заметил, что носы в моде не будут никогда. Мне стало так смешно, что пришлось сделать вид, будто я поперхнулась, и выйти из комнаты. Так или иначе, в прошлом сезоне были глаза, и потому — держу пари — теперь будут губы.
