Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее
Генерал Петя, насвистывая себе под нос какой-то замшелый мотивчик, извлек из бара коньяк, два больших хрустальных стакана «сделано в СССР» и блюдечко, на котором сиротливо лежали три подсохших кружка лимона. Налил оба стакана до краев и придвинул один из них Гере. Тот даже не стал раздумывать и залпом выпил половину. Генерал Петя неодобрительно крякнул:
— Для чего, скажи ты мне, придумали тосты? Для того, чтобы красиво было, со смыслом, а ты лакаешь коньяк словно собака из лужи. Давай-ка за успех. Надерем американцам задницу!
Гера вылил в себя остатки коньяка и стал с нетерпением ждать, чтобы забрало. Забрало сразу и чуть сильнее, чем ему того хотелось бы. Речь стала вязкой, мысли же, наоборот, обострились, и от этого диссонанса, который и бывает-то только от хорошего коньяка, на лбу у Геры появилась испарина.
— А это… Я спросить хотел…
— Чего? Давай спрашивай.
— А как письмо попадет туда, куда нужно? Кто его переводить станет?
— Гера, ты, главное, не суетись. Ты все узнаешь в свое время. Я тебе сейчас говорить ничего не стану, а вот когда прилетишь в Нью-Йорк, к тебе в отель придет человек один. Зовут его Славой. Он тебе сам расскажет столько, сколько сочтет нужным. Ты пойми: мы же не официально действуем, мы никто, а вот Славик у нас человек государственный. На правительство работает.
— На наше?
— У нас, — назидательно покачал пальцем генерал Петя, — на правительство никто не работает. Оно у нас само на себя работает.
— О как… Тогда я чего-то не понимаю.
— Забудь. До Штатов забудь.
— Слушаюсь, товарищ генерал. Тогда у меня вопросик еще имеется кой-какой. Даже не вопросик, а просьба.
— Валяй.
— Тут мне Кира эта какого-то урюка советует напечатать. Помните, я вам рассказывал, что хочу еще издательским бизнесом заняться, ну, была у нас с Рогачевым такая мысль, помните?
— Помню, разумеется. У меня память стариковская — ничего мимо не пролетит. Ты нашел первого автора?
— Да не я нашел. Нашла его Кира. У меня задача поставлена: бороться с национальной нетерпимостью с помощью Рунета, вот я и пытаюсь как-то начать. Создать, так сказать, движение с помощью провокации. А чего с ней вообще-то бороться, с нетерпимостью этой?
— А тебе нужна вторая, третья, четвертая по счету Чечня? Или фюрер в президентском кресле? А насчет провокации мысль дельная. С провокацией в нашем деле нужно дружить. А провокатор-то есть?
— Так я же и говорю, что есть. Ник в сети Свин, а так зовут Альберт Бухиев.
Генерал Петя скривился и хотел было плюнуть на пол, но спохватился и вместо этого трубно высморкался:
— Ну, эта дрянь мне, положим, известна. Мне о нем Мишаня-Змей рассказывал как-то. Но ты знаешь, дрянь-то дрянью, но шуму наделает много, а это как раз то, что нужно. Так что права твоя Кира.
— Да теперь получается, что не моя…
— Ну, «ваша». — И генерал Петя обидно рассмеялся, отчего у Геры начал дергаться лицевой нерв, и казалось, что он ни с того ни с сего быстро-быстро подмигивает. — Ладно-ладно. Не буду больше, извини. Так что мое мнение тебе теперь известно.
— А вы знаете, что он сидел?
— Нет. Змей про это ничего не говорил. А за что сидел, не знаешь?
— Вроде за воровство…
— Ну, это несложно проверить. Я распоряжусь, чтобы запрос в ГУИН послали, завтра скажу тебе. И вот еще что, — генерал Петя остановил Геру этим «еще что» почти на самом выходе, сделал приглашающий жест, мол, «пойди-ка сюда, скажу кой-чего на ушко». Гера вернулся:
— Забыли что-нибудь, Петр?
— Да нет. У меня все отрепетировано заранее, ха-ха-ха. Ну, а теперь серьезно: если тебе Славик будет чего-нибудь предлагать…
— Что именно?
— Тьфу! Да что ж это за манера-то старших перебивать?! Рот на «цыц» и слушай: если он тебе ненароком чегой-то покажет, а потом предложит взять, ты бери и держи при себе — глядишь, сгодится…
…Уже после нескольких «перекладных», сидя в своем уютном автомобиле на заднем сиденье, Гера достал из кармана бумажник, а из бумажника фотографию Насти, ту самую, которую он сделал тогда, в самом начале своей новой карьеры. С чем же он остался в результате? Да ни с чем!!! Герман стиснул зубы, понимая, что сотворил несусветную глупость, променяв Настю на какую-то фантастического полета мегастерву. «Попал», одним словом. Но, как ни странно, чувства любви к собственной, еще официально не разошедшейся с ним жене у него не было. Все перегорело, и осталась лишь досада на себя, на собственный неправильный ход. «Поставил не на то поле. Надо было на «красное», а я, кретин, свалил все на «черное», а фифти-фифти — самый обидный результат вероятности на свете, когда твоя большая надежда вдруг оборачивается огромным разочарованием», — изъяснялся Гера сам с собою, при помощи рулеточных терминов. Коньяк требовал надрыва, и Герман набрал номер своей бывшей поднебесной квартиры. Но вместо голоса Насти он услышал голос какого-то мужика, который, видимо, учился говорить по-русски и с ужасным прононсом поинтересовался у Геры, кого ему, собственно, позвать.
— Да какого черта! — выругался Гера. — Что за день сегодня, куда ни плюнь, везде какие-то иностранные шпионы! — И, угадав по прононсу в незнакомце англичанина, перешел на английский: — Who’s the hell are you?
— Меня зовут Артур, — отозвался воспитанный англичанин.
— А какого ты черта делаешь в этом доме, Артур? — с издевкой продолжал Гера, убежденно не собираясь становиться на путь джентльменства.
— Я здесь живу, сэр, — все так же вежливо ответил Артур, для пущего эффекта затянув гласную в слове «сэр».
— Вот как? А где же в таком случае моя, э-ээ, где же тогда Настя? Она что, сдала тебе квартиру?
— Анастасия вместе с ребенком и няней на приеме у детского дантиста. У мальчика режутся зубы, он плохо спит, сэр.
— А ты тогда что делаешь один в чертовой квартире?
— Я уже сказал вам, сэр, что я здесь живу.
— В качестве кого?
— Я друг Анастасии. С кем имею честь?
— Друг… — Из Геры будто разом выкачали весь кислород и вместо него напустили сернистого газа. Дышать нет теперь решительно никакой возможности. — Вот как… Знаешь что, друг. Да пошел ты…
— Простите, сэр?
— Пошел на хуй, я сказал! — выпалил Гера и бросил трубку так, что она попала в голову шофера, тот от неожиданности «потерял руль», и они чуть было не ушли с дороги. «Водила» был опытный, сумел выровнять машину и вопросов задавать не стал: он слышал разговор и почти все понял.
Петя и Пронин
Биография Вячеслава, или просто Славы Пронина, до истечения первой половины жизни никакого интереса не представляет. Все как обычно: родился в Вологде, мать скромная учительница английского языка в средней школе, отец ушел из семьи, когда Славе исполнилось лет десять, точно он и сам уже не помнил. И с перспективой у Славика было небогато: либо остаться в родной Вологде и заниматься черт знает чем, либо попытать счастья в Москве, пристроившись в какой-нибудь институтишко, стать технарем, попасть под распределение в тмутаракань и, как это водится, обзавестись законной мегерой и двумя спиногрызами. Мрак, одним словом. Среднестатистический мрак.
