Тони Магуайр - Только не говори маме. История одного предательства
– Антуанетта, что случилось? – нежно спросила она, протягивая мне чистый, белый носовой платок.
Я доверяла ей, поэтому выложила все, что узнала от доктора. Я объяснила, почему была так напугана, рассказала, как плохо себя чувствую. То же молчание, что и в кабинете хирурга, теперь повисло в ее гостиной, и на лице учительницы я увидела обеспокоенный взгляд, сменившийся страхом.
– Антуанетта, – сказала она, – оставайся здесь. Мой муж пришел на ланч, он сейчас на кухне. Дай мне несколько минут, хорошо?
С этими словами она вышла из комнаты, и лишь тиканье часов на полке облицованного камнем камина нарушало тишину, пока я сидела в ожидании ее возвращения.
Но она не вернулась, а вместо нее в комнату вошел ее муж. По его мрачному лицу я поняла, что искать в этом доме пристанища бессмысленно.
– Это правда, что мне сейчас рассказала жена? – были его первые слова.
Остатки уверенности покинули меня, и я смогла лишь жалобно кивнуть головой и прошептать:
– Да.
Не обращая внимания на мое смущение, он продолжил:
– Моя жена очень расстроена. Но дело в том, что она беременна, и я не могу подвергать ее стрессам. Не знаю, о чем ты думала, когда шла сюда, но ты должна вернуться домой и поговорить со своей матерью.
Он направился к двери, жестом приглашая меня проследовать за ним. Я покорно выполнила его команду, а у порога еще раз взглянула ему в лицо, надеясь увидеть хотя бы проблески участия. Но их не было.
– Моя жена больше не желает видеть тебя здесь, – были его последние слова, прежде чем он закрыл дверь, словно вынося мне приговор.
К такой реакции окружающих мне вскоре пришлось привыкнуть, хотя я так и не поняла, в чем была причина.
В ушах настойчиво зазвучало эхо отцовского предупреждения: «Все тебя осудят. Твоя мама перестанет тебя любить, если ты все расскажешь». Я села на велосипед и поехала домой. Отец был в постели, но не спал.
– Антуанетта, – позвал он, как только я переступила порог, – поднимись ко мне.
Под тяжестью дурного предчувствия я поднялась по лестнице.
– Что сказал доктор? – спросил он, и по его взгляду я поняла, что он уже знает ответ.
– Я беременна, – бесстрашно ответила я.
Впервые его лицо не выразило никаких эмоций, он просто приподнял край одеяла, приглашая меня в постель.
– Я помогу тебе избавиться от этого, Антуанетта. Иди сюда сейчас же.
Но на этот раз я не сделала ни шага и покачала головой. Привычный страх рассеялся, и во мне поднялась слепая ярость.
– Почему же ты раньше не избавил меня от этого, когда совал в меня свой член? У меня три месяца беременности. Сколько раз за это время ты заставлял меня ложиться с тобой в постель?
Я испытала мимолетное удовлетворение, когда увидела, что страх, покинувший меня, теперь перекочевал к нему.
– Ты сказала доктору, что это я? – был его следующий вопрос.
– Нет, – солгала я под гнетом вернувшегося страха.
– Помни о том, что я тебе говорил, моя девочка, все будут обвинять тебя, если ты начнешь болтать. Тебя заберут от нас и запрут в приюте. И твоя мать тебе не поможет. Все тебя осудят.
Я уже видела по лицам трех человек, что его предсказание верно.
– Я скажу маме, что ты призналась мне в том, что ездила в Портраш, познакомилась там с какими-то мальчишками-англичанами и занималась с ними этим. Слышишь меня, Антуанетта? Ну, что ты собираешься рассказывать матери?
Силы покинули меня, и я произнесла то, что он хотел услышать:
– Я скажу ей, что встречалась с английским мальчиком, а теперь он уехал.
Он велел мне идти в свою комнату и ждать, пока он сам поговорит с матерью. Я покорно поплелась к себе.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем стук входной двери возвестил о приходе матери. Из своей спальни я слышала бормотание их голосов, хотя слов разобрать не могла, а потом хлопнула дверь. Я догадалась, что отец ушел на работу. Но я все сидела на кровати, прижимая руки к своему набухшему животу, надеясь только на то, что взрослые помогут решить мою проблему, хотя совершенно не представляла себе, насколько это возможно.
Я знала, что не следует покидать свою комнату, пока не позовут. От голода сосало под ложечкой. Меня тошнило, но я все равно хотела дождаться, пока мама будет готова поговорить со мной.
Я расслышала свисток чайника. Ее голос окликнул меня. Дрожа от страха, я послушно спустилась на кухню. Она налила нам обеим чаю. Я с благодарностью схватила свою чашку, поднесла к губам и отхлебнула. Горячая чашка хотя бы согревала мои дрожащие руки, а сладкий чай успокаивал нервы. Я чувствовала на себе ее прожигающий насквозь взгляд, но упорно не смотрела на нее. Вместо этого я сидела, уставившись в чашку, ожидая, пока мать заговорит, что наконец и произошло.
– Кто отец? – спросила она холодным, безучастным голосом.
Я подняла глаза и, понимая, что моя ложь бессмысленна, все равно попыталась солгать. Но она даже не дала мне закончить.
– Антуанетта, – строго произнесла она, – скажи мне правду. Скажи, и я не буду сердиться.
Я встретила ее взгляд, в котором застыло выражение, по-прежнему мне не понятное.
– Папа.
Это все, что я смогла из себя выдавить. На что она ответила:
– Я знаю.
Она продолжала смотреть на меня в упор своими огромными зелеными глазами, и я знала, что ее воля, куда более сильная, чем моя, вытянет из меня по крупицам всю правду. Она спросила, когда это началось, и я ответила, что еще в доме с соломенной крышей. Я рассказала ей про поездки, но ее лицо по-прежнему ничего не выражало.
– Все эти годы… – лишь вымолвила она.
Она не стала спрашивать, почему я скрывала это, почему вместе с отцом решила лгать ей. Спустя месяцы я вспомнила об этом и смогла сформулировать почему.
– Доктор знает? – спросила она.
– Да, – ответила я и сказала, что он хочет встретиться с ней.
В тот момент я даже не догадывалась о том, что ложь, которой я ответила на ее последний вопрос, потом едва не погубит меня. Она спросила, рассказала ли я еще кому-нибудь, и я, подавив в себе болезненные воспоминания о визите к Изабель, ответила:
– Нет.
Я заметила, что она испытала некоторое облегчение и, поднявшись, подошла к телефону. Коротко переговорив, она повернулась ко мне:
– Я договорилась о встрече с доктором, как только он закончит операцию. Ты оставайся здесь.
С этими словами она накинула пальто и ушла.
Словно в трансе, я просидела на стуле, казалось, целую вечность, изредка подбрасывая уголь в огонь или почесывая голову Джуди. Она, чувствуя мое безграничное отчаяние, не отходила от меня ни на шаг, пока я ждала возвращения матери и вердикта о своей дальнейшей судьбе.
![Борис Екимов - "Говори, мама, говори..."[рассказы]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
