Чарльз Мартин - Женщина без имени
– Ух!
– Тебе лучше?
– Да.
Я сначала подумал, потом произнес вслух:
– Как может такое маленькое существо издавать такой громкий звук?
– Дешевые места.
– Что?
Кейти указала на воображаемые ряды кресел где-то за пределами кухни.
– Дешевые места. В задних рядах. Если хочешь, чтобы зрители тебя услышали, нужно уметь направлять туда голос.
– Понял.
На этот раз Кейти была максимально близка к своей привычной внешности с тех пор, как мы покинули мою лодку. Ни парика, ни грима, никаких накладных ресниц, фальшивых грудей или вставных зубов. Она была просто женщиной. Я не знал, как назвать ее. Поэтому с этого я и начал:
– Как мне тебя называть?
Кейти месила тесто. Она улыбнулась, не глядя на меня.
– Это непросто, когда не знаешь, как обращаться к человеку, верно?
Я кивнул.
– Туше́.
Она махнула рукой в сторону маленькой бутылочки с ванильным экстрактом:
– Дай мне ее, пожалуйста.
Я взял экстракт, отвинтил пробку и передал ваниль Кейти.
– Питер.
Она замерла, встретилась со мной глазами, обдумала сказанное. Капля благодарности. У нее появился вопрос. Или я сам его придумал.
Я пожал плечами:
– Это мое настоящее имя.
– А как же «Картрайт Джонс»?
– Я его купил. Или, вернее, заплатил каким-то парням, чтобы это имя стало моим. Я подумал, что оно мне пригодится, если придется бежать еще дальше, чем я уже убежал. Я пользовался им пару раз. когда приезжал в Канаду и уезжал оттуда.
– Рыбу ловил?
– Нет, просто хотел проверить, сработает ли это.
– Ты проделал такой путь только для того, чтобы посмотреть, попадешь ли ты по поддельному паспорту в Канаду?
Я снова пожал плечами:
– Ну, в общем, да, но еще мне было любопытно, впустят ли меня обратно.
– Мы в некотором роде параноики, правда?
– Нет. Возможно. – Я улыбнулся. – Ладно, да.
Кейти вернулась к своей стряпне. Она улыбалась. В такие моменты, как этот, я уже замечал, что она умеет менять направление разговора в мгновение ока, совсем как великие футболисты меняют направление на поле. Умение застать человека врасплох – это лучшая сыворотка правды и осторожная попытка пообщаться более тесно, но только на ее собственных условиях.
– И как далеко ты убежал?
Я обдумал ответ – и его ответвления. Я выбрал приблизительную честность:
– Я долго бежал.
Кейти приняла мой ответ, потом нацарапала что-то на листке бумаги и протянула его мне.
– Фонарь вон в том ящике. – Она указала в заднюю часть кухни. – Эта дверь приведет тебя в винный погреб. Первые две бутылки в корзине тридцать семь. Третья бутылка в сорок третьей, кажется. Или в сорок четвертой. Я их все время путаю.
Я включил свет и спустился в главную башню замка, разговаривая сам с собой.
– Да-да, я тоже всегда путаюсь в своем винном погребе под своим замком.
Я спустился по винтовой лестнице, прошел по коридору, освещенному цепочкой ламп, спустился еще по одной лестнице и в конце концов оказался в том самом погребе, который мы осматривали утром. Я сориентировался, потом миновал еще несколько ступеней вниз и оказался в запасниках. Я открыл чугунную решетку, рассмотрел этикетки, сравнил их с ее запиской и пошел к выходу.
Фонарь создал тень, которая привлекла мое внимание. Узкие ступени, вырезанные в камне у моих ног, вели вверх к маленькому круглому отверстию за моим плечом, достаточно большому, чтобы протиснуться через него. Я поставил бутылки, поднялся по ступеням и посветил фонарем. Это было что-то вроде чердака над тем погребом, в котором я находился. Об этом месте надо знать, чтобы туда попасть. Я пролез через отверстие и замер в согнутом положении, упираясь спиной в потолок. В комнатке было пусто. Дверь кто-то давно открыл и больше не закрывал. Единственным признаком того, что здесь кто-то когда-то был, являлась вырезанная от руки надпись на стене: «5 мая 1992 года». Около двадцати лет назад. Цифры были нацарапаны не слишком глубоко, что позволяло предположить авторство девочки. Я обвел их пальцем, подсчитывая в уме. Если надпись оставила Кейти Квин или Изабелла Десуш, то ей тогда было пятнадцать. То есть годом позже ее самолет сел в Майами.
* * *Я вернулся с вином, и Кейти предложила мне накрыть на стол в меньшей из двух столовых, которую я нашел в конце короткого коридора, идущего от кухни. Задняя часть замка уходила в гору или холм. Это значило, что столовая, в которой мы ужинали, была высечена в скале. Своего рода пещера. Низкий потолок. Камин. Стол из темного дерева. Свечи на стене. Я накрыл на стол, и, так как температура была неизменной – пятьдесят два градуса по Фаренгейту, – я разжег камин и зажег свечи. Никто еще ни разу не называл меня романтиком и даже не обвинял в том, будто я понимаю, что такое романтика, но у меня возникло ощущение, словно эта комната относится именно к этой категории.
Тремя часами позже мы доели самый потрясающий ужин из тех, которые мне доводилось есть. Три перемены. Мы начали с томатного супа. Три разных сорта только что испеченного хлеба. Масла вкуснее я не пробовал никогда в жизни. Ягненок. Спаржа под соусом из сыра пармезан. Что-то из картофеля с сыром. Салат с клубникой и грецкими орехами. И еще одно: французы очень серьезно относятся к выбору вина и никогда не выпивают просто одну бутылку за ужином. С каждой переменой блюд они выпивают всю бутылку или ее часть. Мы выпили три разные бутылки: «Блан де Линч-Баж» 2007 года, «Сент-Эмильон Гранд-Крю» из замка де Лиску 2005 года – оно мне понравилось больше всего – и «Шато Лафон-Роше Сен-Эстеф» 1993 года. Я знаю названия, потому что я их записал.
Я также выяснил, что французы ужинают в обратном порядке. Суп, основное блюдо, потом салат. И вместе с салатом подают то, что они называют сыром. Обратите внимание: я сказал, они называют сыром. Я не говорил, что я считаю это сыром. Кейти подала салат, потом предложила мне тарелку с сырами. От запаха меня едва не вывернуло наизнанку. Я икнул. Она постаралась подавить улыбку и выглядеть удивленной.
– Что не так?
Я отвернулся от тарелки.
– Что это такое?
– Козий сыр.
Я вернул ей тарелку. Только это я и смог сделать, чтобы меня не вырвало.
Кейти снова протянула ее мне.
– Попробуй.
– Нет, спасибо.
– Попробуй, тебе понравится.
– Этим бы и червяк подавился.
Кейти отрезала кусочек и положила в рот. Она наслаждалась вкусом. Потом прожевала и проглотила.
– Поступай, как знаешь.
– Как ты это ешь?
– Это французский сыр.
