Б А - Введение в человечность
- Ну... - задумался Василий, - можно сказать и так. Хотя, на самом деле я сам ушел. Надоело, понимаешь?
- Что надоело, понимаю. А как тебя одновременно и уволили, и сам ушел - не очень.
- Как бы тебе объяснить-то, а? - Ферзиков почесал затылок и наморщил нос. - Знаешь, что такое точка кипения?
- Очень приблизительно, - ответил я, хоть и не имел о ней ни малейшего представления.
- В физике термин такой есть, - дотошно начал объяснять Вася, - я ж по образованию-то ядрен физик... Ядерщик... Означает переход жидкого состояния в газообразное. Например, ставим на плиту кастрюлю с водой, зажигаем газ, вода нагревается и через какое-то время закипает, превращаясь в пар. Понятно, о чем речь?
- Да вроде, - кивнул я усами. - Только при чем тут твоя работа? Ты ж не вода...
- Не вода... Точно... Только это понятие - точка кипения - иногда и к человеческому поведению применяется. Так и у меня. Я после окончания института на атомной электростанции работал, а потом понял, что здоровья не хватает, да и ездить каждый день за тридевять земель вломы стало, ну и уволился. Приятель устроил в одну контору, которая дорогим импортным пойлом торгует. И переквалифицировался я из вполне приличного технолога в так себе продажного менеджера. Сидел целыми днями в конторе на телефоне и магазины обзванивал на предмет расширения их ассортимента за счет нашего винидла. Вот и...
Вася смолк.
- Что, и? - нетерпеливо спросил я. Меня заинтересовал рассказ этого человека.
- А то, что на такой работе надо или трезвенником быть или бухать по-черному, пока на производстве копыта не откинешь. Я так не могу. Середнячок, как меня шеф прозвал. Он сам-то пил как лошадь, да и большинство тоже... Некоторые, правда, даже по праздникам не нюхали. Кто в завязке, кто в полном отказе. Я ж по пятницам нажирался в хлам. Батя говорит, это у меня шоферская привычка, от деда по наследству на генетическом уровне досталась.
- От деда?
- Ну... Он водителем всю жизнь проработал. Всю неделю баранку крутит, а в пятницу вечером, когда впереди два выходных, так надирается, что узнавать всех перестает. И я так... Только деду все с рук сходило, уж больно он шоферил хорошо, без аварий, шишку какую-то обкомовскую возил. А я пролетел, как фанера над Парижем.
- Пролетел?
- Ага... Новый год в офисе встречали заранее, на следующий день надо было еще разок выйти, дела закончить, а я так нажрался, что про работу и про то, где нахожусь, вообще напрочь забыл. Шеф тоже порядком выпил, начал наших барышень кадрить на предмет интима, а я там на одну сику глаз положил... Короче, заступился... Надавал этому козлу по мордасям, а фамилию спросить забыл... На следующий день приползаю, а начальник отдела мне щурится и подленько так говорит: "Ты, Ферзиков, помнишь, как вчера Моторина испацифиздил?" Моторин - это шеф наш, Александр Иванович. А я ни в зуб ногой... Провал в памяти, как будто и не было вчерашнего вечера. "Не-а, - говорю. - Это, Ильич, не прикол? Только честно..." "Ты, - отвечает, - сам к нему зайди и посмотри. А лучше сразу заявление черкни, он тебя все равно вышвырнет". Э-эх...
- Слушай, Вась, а при чем здесь точка кипения? - не понял я. - Ну, избил начальника. Бывает с некоторыми. Это ж не повод к увольнению!
- Еще какой повод! - рассмеялся Ферзиков. - Молод ты еще, Агамемнон, многого в жизни не понимаешь. Но дело не в этом. Моторин, как я к нему с заявой вошел, только рассмеялся. Встал, похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я вчерашний инцидент в голове не держал и шел отчет писать. Он, мол, все понимает. Ох, я тебе скажу, и рожа у него была. Сплошной синий иней. А настроение ничего, бодренькое. Наверное, уже опохмелился. У меня тогда с души камень упал, я подумал, что все в порядке. Заявление тихонечко скомкал и решил в ведро при выходе выбросить. Уже повернулся, чтобы выйти, а эта сволочь мне знаешь что говорит?
- Что? - у меня аж усы от волнения задергались.
- А то: "Василий, я Светку-то, за которую ты вчера по пьяни заступался, все равно трахну. Из спортивного интереса. Она единственной целкой на нашей фабрике пьяных грез осталась". И тут я все вспомнил. Словно осенило... Вот и подошли мы к твоей точке кипения. В общем, отпустил я дверную ручку, повернулся к Моторину, медленно поднял тяжелый стул и со всей дури этому козлу по маковке шарахнул. Он на пол свалился, за чайник свой держится и орет: "Ферзиков, мать твою, заявление на стол, быстро!" Я спокойненько бумажку свою мятую развернул, аккуратно поверх договоров положил, смачно плюнул ему в харю и вышел. Часок в конторе прокантовался, со Светкой перетрещал на известную тему. Ждал, пока мне расчет выплатят и трудовую оформят. Потом деньгу с документами взял и, как ты теперь понимаешь, из виноторговой компании навсегда за дверь вышел. Вот такая, братан, история... А Светка ему не дала. Она в тот же день уволилась. Поверила мне. Она ж прямо со школьной скамьи к ним, сопля еще совсем...
Я только усами качал. Вот так страсти бушуют в человеческих головах, а я всегда думал, что если люди такие большие, то их пробить чем-нибудь очень трудно. Видать, зверски ошибся.
- Да, - говорю сочувственно, - влип ты в непищевую органику, парень, по самые усы. С Нового года уж больше двух недель прошло. Чем собирался заниматься-то? Работу, похоже, не ищешь.
- Не-а, не ищу, - честно признался Ферзиков и весело улыбнулся. - Но точно знаю, что в эти гнилые продажные конторы больше ни ногой. На станцию позвонить надо, может, обратно возьмут. Не охота, честно говоря, возвращаться. Машина-то у меня каюкнулась еще полгода назад. Я, дурак, продал ее на запчасти за три копейки. Эх, отремонтировал бы... Ведь и деньги тогда были...
- Не расстраивайся, - попытался я его успокоить, - заработаем, новую купишь. Мне, например, БМВ нравятся, расшифровываются правильно знаешь как? Бегун Может Все... Все к лучшему. Со мной познакомился, значит жизнь налаживается... И из трущобы этой переедешь. Честно говоря, хреноватая квартирка. Сырая очень.
- Дерьмовая, - согласился Вася, - и та не моя. Моя здесь только эта комната. От тетки в наследство досталась. Продать ее невозможно, полуподвал ничего не стоит, вот и приходится жить. Хорошо хоть с соседями повезло. Матвеевна по стране мотается, у нее дети и внуки где только не живут. Еремеевы целыми днями на работе, а как приходят, пожрать и баиньки. Устают. У них ларьки с пельменями по всему городу раскиданы. Старик Алексеич в больнице по полгода лежит. Так что я практически единственный реальный жилец этой халупы. А чего, все удобства на месте! Еще бы жрачка сама в холодильнике росла, вообще кайф.
- Слушай, Василий, - сказал я, - а сколько тебе лет?
- Мне? Тридцатник скоро. А что?
- Ничего. Старый ты уже. Мы столько не живем.
Ферзиков рассмеялся:
- Ха!... Так вы ж насекомые, вам и не положено. Прикинь, если б таракан, как человек семьдесят лет жил, сколько б вашего брата на Земле расплодилось? Другим бы места не осталось, так?
- Наверное, - подумал я, представив себя дремучим стариком в окружении миллионов потомков, - да. Ты прав. Каждому свой век. Слушай, не думай пока про станцию. Я почему-то верю, что тебя туда в любой момент с радостью возьмут. Давай лучше нашим делом займемся. Бегами... Хорошо? У нас все получится, обещаю тебе!
- Обещаешь?
- Слово Агамемнона!
Я хотел еще что-то добавить, но тут из прихожей донесся звонок.
- Кого там еще несет? - проворчал Вася и поднялся из-за стола. - Не убегай никуда, ладно? Я сейчас посмотрю и вернусь.
Ферзиков вышел, и я вновь остался наедине с собственными мыслями. Мне стало тогда отчего то вдруг страшно. Я даже подумал - экую кашу ты, Агамемнон, завариваешь! Хорошо бы только свои мечты воплощать, так нет, подрядил еще и людей. А вдруг ничего не выйдет? А вдруг ты не такой уж выдающийся спортсмен, как думаешь, ведь соперников-то еще и в глаза не видел? А вдруг... Сплошные "вдруги".
"Стоп, Агамемнон", - затормозил я свои наихудшие предположения. Нельзя так! Уж, коль решил, надо идти до конца. Как там говориться - или пан, или пропал? Пошел ва-банк, держи удар, а там - будь, что будет. Но чутье подсказывало, что все обернется благополучно, хоть и трудностей преодолеть предстоит еще ого-го сколько!
Васю надо из полуподвального состояния выводить. Раз. Кабаков - законченный скептик и реалист, с такими трудно. Два. Муша куда-то подевалась. Три... Эх, как не хватает союзников! Мне б хоть кого-нибудь, кто в меня поверит, хоть блошку махонькую! А уж я не подведу.
Слово Агамемнона! Обещаю.
Пришел Кабаков. Он ввалился в комнату вслед за Ферзиковым, и на лице его сияла лучезарная улыбка. Видать, допил, подлец, Васькину водку.
Усевшись за стол на хозяйское место, он громко спросил:
- Ну что, авантюристы, с какой новости начинать, плохой или хорошей?
- Давай с плохой, - попросил я. Мне больше нравится, когда на закуску оставляют добрые вести.
- Нет уж, - покачал головой Олег, - давайте начнем с хорошей. А то, я боюсь, плохая из вашей задницы весь спортивный дух выбьет.
Успокоил, так успокоил.
