Олег Красин - Странники
– Мне бы не хотелось ссориться со столь уважаемой организацией – говорил Гнедых с барственной пренебрежительностью, – но вы меня вынуждаете принять меры, превентивные меры! Я обращусь с депутатским запросом к вашему Директору, я привлеку общественность.
– Мы не делаем ничего противозаконного, Анатолий Владимирович. Это наша работа – ничего личного – отвечал спокойный Шумилов.
"Чтобы человек сделал то, что нужно тебе в данный момент, надо его вынудить к этому, – подумал Шумилов, – подвести незаметно, так, будто это решение исходит от него самого. Сложный посыл! Значит, я должен подвести его к тому, чтобы он положил сам себе в карман микрофон?"
Эта забавная мысль заставила его улыбнуться. "Хотя бы не положил микрофон, а снял пиджак – мне этого будет достаточно".
В депутатском офисе было прохладно и надеяться на то, что Гнедых внезапно вспотеет и разденется, не стоило. Время неумолимо шло, приближалось к тому порогу, за которым невозможно выполнить задуманное – надо просто встать и уходить.
"Не перейти ли мне к плану "Б?" – подумал Шумилов – иначе шансов больше не будет".
– Вот вы говорите, не брали кассету у Полупанова – сказал внезапно он, нарушив гладкую речь депутата – а у нас есть определенные доказательства того, что директор ЧОПа был связан с вами. Мы обнаружили кассету, которую покойник забыл отдать вам.
Поднявшись с кресла, Шумилов подошел к вешалке, на которой висела его куртка, и достал из внутреннего кармана футляр с кассетой. Краем глаза он заметил, что Гнедых внимательно наблюдает за ним. Однако, как только Шумилов вернулся к столу, лицо депутата приняло безразличный вид.
– Мне всё равно, что у вас там есть – это гэбэшная провокация. Я так думаю! – сказал он – вы могли сфабриковать все, что угодно. Сейчас это не проблема. Не удивлюсь, если у вас найдется кассета, где человек похожий на меня проводит время в сауне с голыми девочками. Как Скуратов.
– Мы ничего не фабриковали. Зачем нам это? – сыграл искреннее удивление Шумилов – впрочем, если вы думаете, что это блеф, я вам советую посмотреть пленку наедине. А потом позвонить мне.
– Я ничего не буду смотреть – у меня нет времени.
– Это дело ваше! – подчеркнуто вежливо сказал Шумилов – но думаю, Шамилю это было бы интересно.
– Какому Шамилю?
– Шамилю Ахмадову. Вы же его знаете.
– С чего вы взяли? Впрочем, я знаю в городе и области многих – Гнедых поднялся и подошел к массивной тумбе, на которой стоял аккуратный небольшой ящик, как выяснилось с сигарами. Он обрезал конец сигары, закурил, пыхнул сизым дымом.
– Ахмадов один из крупных бизнесменов Нижнего Новгорода, я его, конечно, знаю. Но не близко – у нас нет общих интересов, сфер пересечения. Так что ваши домыслы ошибочны!
– Как знать, как знать! – произнес Шумилов, делая загадочный вид.
Он поднялся, пошел к вешалке, где висела его куртка и по дороге, бросил кассету в мусорную корзину, стоявшую возле двери.
Это была чистая психология. Николай Поликарпович рассчитывал, что Гнедых не выдержит – после его ухода возьмет кассету. Просто так, из любопытства. В этом заключался запасной вариант внедрения радиозакладки.
Когда Царькова внезапно вызвали к начальству и Шумилов остался в его кабинете один, он сначала позвонил жене, поздравил с днем рождения. Разговор был недолгим – Лариса была занята по работе. Они быстро обсудили, где и как будут праздновать день рожденья, после возвращения Шумилова, кого пригласят. Особых разногласий не было. За время совместной жизни они привыкли понимать друг друга, угадывать желания.
Жену Николай Поликарпович любил и обычно её день рождения отмечался с размахом, на деньгах не экономили. Отличие заключалось в том, что перебравшись в Москву, они, как заправские столичные жители, начали проводить такие мероприятия не у себя дома, а ходить в небольшие уютные ресторанчики и заказывать столики для себя и гостей. Ларисе это очень нравилось. Она не была загружена готовкой, а потом уборкой и мытьем посуды. Если бы у них были взрослые дети, они, конечно бы помогли и с готовкой, и с уборкой, но детей у Шумиловых не было.
После непродолжительного разговора с женой, Шумилов положил трубку, посмотрел по сторонам. Он увидел в небольшом кабинете Царькова только сейф, шкаф для одежды и маленький столик возле стены, на которой грудой лежали изъятые с места охраны водозабора "Малиновой гряды" видеокассеты. Кассет было много, наверное, штук двадцать или тридцать. Все в одинаковых черных бумажных футлярах, все одинаково бесполезные, не зафиксировавшие ничего интересного для следствия.
Поначалу никакой мысли в отношении кассет у Шумилова не возникло. Он нацелился на то, чтобы каким-нибудь образом прикрепить "жучок" к костюму Гнедых. Однако шестое чувство подсказывало Шумилову, что нужно подстраховаться, придумать нечто, на случай неудачи с первым вариантом.
Мысль использовать видеокассету для запасного варианта он с ходу отверг, как совершенно абсурдную с точки зрения её легендирования перед депутатом и трудноосуществимую, с точки зрения внедрения в неё радиомикрофона. Но… ничего другого на ум не приходило.
Взяв лежавшую сверху кассету, полковник достал её из тугого футляра и осмотрел. Кассета была обыкновенной, из черной пластмассы, без какой-либо маркировки на корпусе. При изъятии видеокассет, следователи сломали предохранительную пластинку с задней стороны, чтобы случайно невозможно было стереть запись. Шумилов провел большим пальцем по углублению, словно проверяя, можно ли в это отверстие поместить "жучок".
Нет, отверстие было слишком мало.
Он взял из чемоданчика "жучок", приложил к этому отверстию и убедился, что был прав. Если и прятать радиозакладку, то внутрь кассеты. Поискав на столе у Царькова, Шумилов нашел подходящие маленькие ножницы и открутил несколько мелких шурупов на задней крышке. Верхняя пластмассовая половинка снялась без особого труда, обнажив две бобины с пленкой. Между ними и краями кассеты имелись пустоты, и Шумилов положил в одну из них "жучок", активизировал его, а ножницами проковырял сквозное отверстие под шуруп. В него он вывел небольшой усик антенны.
Закрутив оставшиеся шурупы, полковник потряс в воздухе видеокассетой, но никаких подозрительных шумов не услышал. Видимо, крышка плотно прижала закладку. Проверка её работоспособности показала полковнику, что все нормально – слышимость была удовлетворительной.
Так, находясь в кабинете у Гнедыха, он имел при себе два "жучка" – один не активированный у себя в кармане, а второй активированный в кассете. Шумилов не стал посвящать Царькова во все тонкости своей задумки. Главное, чтобы Гнедых попался на крючок.
Вернувшись из офиса бизнесмена, Шумилов опустился на сиденье машины.
– Ну что, работает? – спросил он.
– Вроде работает – произнес Царьков – только мне кажется тихо.
Шумилов протянул руку к приемнику, покрутил настройку громкости. Поначалу было, действительно, почти ничего не слышно. Но вдруг послышалось шуршание, потом глухой стук.
– Сдается мне, – сказал, понизив голос Николай Поликарпович, словно Гнедых в своем кабинете мог его услышать, – что рыбка заглотила наживку. Теперь послушаем, в какие игры играет господин Гнедых.
– Будет ли толк? – недоверчиво отозвался Царьков, – а то ничего не услышим – зря провозимся.
В динамике приемника послышался писк нажимаемых кнопок телефона, стоявшего на столе у Гнедых. Шумилов вспомнил, что это был "Panasonic" с автоответчиком.
– Да? – четко и громко раздался голос Гнедых – видимо кассета лежала перед ним на столе, – Шамиль надо встретиться. Сейчас, срочно! Окей, выезжаю.
– Вот видишь, долго ждать не пришлось. Он, видимл, поедет в кафе к Шамилю – заметил Николай Поликарпович, повернувшись в машине так, чтобы увидеть входную дверь в офис депутата.
– Эх, если б можно было наружку зарядить – протянул с досадой Царьков – а так он нас заметит однозначно.
– А ты к нему не прижимайся. Мы же знаем куда он едет.
В это время открылась дверь офиса депутата, и Гнедых собственной персоной вышел из здания, быстрым шагом пошел к стоянке автомашин. Там он запустил серебристый "Lexus" и поехал по направлению к чеченскому кафе.
Запустив движок своего личного старенького "Вольво", Царьков не торопясь выехал за ним, пропустив вперед две машины.
Небо затянуло серыми тучами, но первый в этом году весенний дождь так и не грянул. Вокруг сразу сделалось сумрачно, неуютно и Шумилову показалось, что приближается осень с её частыми дождями, слякотью и грязью. Так бывает в театре при быстрой смене декораций, когда блеск дворцов внезапно сменяется на сцене нищетой лачуг. Вот и сейчас блеск весеннего солнечного дня внезапно увял и сменился серой обыденностью.
"Это от того – подумал Шумилов, – что нет зелени, зелень оживляет пейзаж, а в городе особенно. К тому же дожди еще не смыли грязь после прошедшей зимы и стены домов кажутся серыми".
