Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни
Инасия и Сузана переглядываются. Если Вила-Нова-и-Куньяш ударился в воспоминания – прощай семинар. Так и будет бубнить четыре часа без перерыва, а потом непременно удивится: «Как, уже всё? Вот я всегда говорю: чем интереснее тема занятия, тем быстрее бежит время!»
Сузана корчит «рожу номер пять»: поджимает губы, закатывает глаза под лоб и делает эдакое движение бровью, которое Инасии никак не удается, хотя она каждое утро тренируется перед зеркалом. Инасия неприлично громко фыркает, испуганно прикрывает рот рукой и осторожно оглядывается – не слышал ли кто.
Но внимания на Инасию никто не обращает, все заняты своими делами. Вечно невыспавшийся Карлуш дал себе волю и так судорожно зевает, что Инасии становится боязно – не вывихнул бы он челюсть.
Мауру открыл под партой брошюрку с цифровыми головоломками и яростно грызет ручку.
Тереза положила на колени мягкую коричневую торбу, сунула туда руки и впала в вязальный транс: глаза полуприкрыты, губы шевелятся в такт тихому пощелкиванию спиц.
И только Граса что-то быстро строчит в тетради, то и дело бросая на профессора преданные взгляды. Инасия с отвращением смотрит на Грасу и думает, что конспектировать нескончаемые воспоминания престарелого преподавателя – это чересчур даже для такой подлизы и карьеристки.
– …а отец к нам никогда напрямую не обращался, в наше время считалось, что разговоры с детьми – ниже родительского достоинства. Поэтому он говорил в пустоту, но очень громко, чтобы все слышали. – Профессор выпускает особенно густое облако дыма и прячется за ним, как за занавеской.
От его монотонного журчания Инасию клонит в сон. Чтобы не уснуть, она начинает рисовать в блокноте сказочное чудище с кудлатым куском тумана вместо головы.
– …а я на отца так разозлился! И говорю… Элса! Вот зачем вы это делаете?! – внезапно нервно вскрикивает профессор, и все, кроме Мауру, вздрагивают, даже Карлуш прекращает зевать, хотя уж он-то точно не Элса.
В аудитории воцаряется напряженная тишина. Сузана, Инасия, Тереза и Граса пытаются по направлению профессорского взгляда понять, кто из них сегодня – впавшая в немилость Элса, но Родригу Вила-Нова-и-Куньяш опять окутался дымом, поди пойми, куда он смотрит…
* * *– Как же я не выношу Вила-Нову, – шипит Инасия Сузане, кладя на поднос салфетки. – Старый маразматик! Ты возьми ложки, а я возьму хлеб, – добавляет она, выискивая в ящике две булки поцелее. – Никак не пойму, по ним ходили, что ли?! Почему они все раздавленные?!!
– Да бери любые, мы же их есть будем, а не дом ими украшать, – легкомысленно говорит Сузана и наливает себе супу из большой помятой кастрюли, к которой прицеплена картонка с надписью «Бульон с клецками». – Ну что такое… опять таблички перевесили… Инасия, будешь гороховый суп?
– Буду. – Инасия отбирает у Сузаны тарелку и ставит на свой поднос. – Ты двигайся давай, а то опоздаем.
Сузана послушно идет к кассе, но притормаживает у десертов:
– Тебе яблоко или сладкий рис?
– Мне ничего! – рявкает Инасия и с такой силой толкает поднос, что суп выплескивается на булки и салфетки.
* * *– Ну подумаешь, ну назвал Вила-Нова тебя Элсой. Не только же тебя… – Сузана лепит из мякиша крошечный кубик и бросает его на стол. – Он всех Элсами зовет, когда не в настроении.
– Кроме Грасини, – едко отвечает Инасия. Она уже поменяла поднос, взяла две другие булки и одну из них даже съела, но все равно продолжает злиться. – Знаешь, что он мне заявил?
– Что? – Сузана вылепила еще два кубика, потыкала в них зубочисткой и теперь играет сама с собой в кости.
– Что вместо того чтобы рисовать на него карикатуры, я должна была брать пример с Грасы и записывать.
– Что записывать?! Его дурацкие мемуары???
Инасия кивает с несчастным видом.
– Он говорит, что в конце семестра проверит… А Граса сто процентов не даст списать!
– Граса не даст, – задумчиво подтверждает Сузана, ссыпает мякишные кубики себе в рот и начинает механически их жевать.
* * *– Я думаю, мы сегодня закончим пораньше, – говорит профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш, возбужденно поглядывая на круглые часы на цепочке. – Ректор пригласил меня к себе на обед. Его супруга – одна из немногих, кто еще умеет готовить настоящий сладкий рис. Не то безобразие, которое подают везде, а Настоящий Португальский Сладкий Рис, с большой буквы! Не помню, рассказывал ли я вам, как в моей молодости… – Профессор вытаскивает из кармана трубку и кисет, Сузана корчит «рожу номер пять», Карлуш от души зевает, Мауру открывает под партой брошюрку со сканвордами, Тереза кладет на колени торбу с вязанием, а Инасия, немного помедлив, начинает рисовать профессора, с головой нырнувшего в плошку со сладким рисом. И только подлиза и карьеристка Граса ничего не делает – отложила тетрадку и задумчиво уставилась в окно.
* * *– Пойдем покурим, – ноет Сузана, дергая Инасию за рукав. – Ну пойдем! Осталось две минуты до начала. Сейчас Вила-Нова припрется с обеда у ректора, и мы так и не покурим!
Они бегут в «курильню» – в крошечный закуток под лестницей. Там стоят два пластмассовых стула и ведро с водой для окурков. Инасия жалуется, что в курильне тесно и воняет, но за две минуты на улицу не сбегаешь, а профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш не любит опоздавших.
– Не везет тебе, – говорит Инасия, увидев, как из курильни выплывает облачко дыма. – Курильня занята, в туалетах курить запретили, а на улицу мы не успеваем.
Сузана открывает рот, чтобы выругаться, но вместо этого любезно улыбается.
– Добрый день, профессор! – говорит она. – А мы вот… покурить хотели быстренько перед семинаром…
Профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш выбирается из курильни. Вид у него странный – не то испуганный, не то расстроенный, а в руке вместо неизменной трубки дымится сигарета.
– Добрый день, Сузана, добрый день, Инасия, – кивает он, и Сузана с Инасией изумленно переглядываются: в первый раз за пять лет профессор не назвал ни одну из них Элсой. – Можете спокойно покурить на улице, занятия не будет.
Сузана восторженно толкает Инасию локтем, безуспешно пытаясь сохранить на лице нейтральное выражение. Инасия отодвигается. Неожиданно ей становится не по себе.
– Почему? – спрашивает она. – Что-то случилось?
– Нет-нет, что вы. – Профессор зачем-то пытается запихнуть горящую сигарету в карман. – Просто… вот…
– Профессор! Сигарета! – подает голос Сузана. Профессор непонимающе смотрит на сигарету, потом кидает ее в ведро для окурков и немедленно достает из кармана еще одну.
– Привык к трубке, – извиняющимся тоном говорит он. – Все время забываю, что делать с окурками.
– И все-таки, – настаивает Инасия и сама себе удивляется, – что случилось, почему занятия не будет?
– А, это… – Профессор Вила-Нова-и-Куньяш щелкает зажигалкой и затягивается. – Я увольняюсь. Ухожу на пенсию.
– Прямо сейчас? – удивляется Сузана.
– В середине семестра? – добавляет Инасия.
– Понимаете, девочки, – задушевно говорит профессор, и Инасия впервые думает, что он, наверное, не такой уж и противный. – Я же уже старый пень в маразме. Имена забываю. Студентам на занятиях рассказываю мою биографию, вместо того чтобы делом заниматься. Ректор считает, что я свое уже отработал.
– А он-то откуда знает?! – возмущенно спрашивает Инасия.
– Не знаю. Кто-то из студентов сказал. Разве это важно?
– Он за этим вас и пригласил в гости? – спрашивает Сузана.
– Ну… в общем да. – Профессор снимает запотевшие очки и тщательно протирает их мятым носовым платком.
– Ну надо же, – шипит Инасия. – Другого времени не нашел! Обязательно надо было испортить вам обед! А вы его так ждали!
Профессор Вила-Нова-и-Куньяш снова надевает очки и печально улыбается.
– Сладкий рис тем не менее, как я и предполагал, был выше всяких похвал. – Он подхватывает Инасию и Сузану под руки и ведет их по коридору. – Знаете, девочки, когда мне было столько же лет, сколько вам сейчас…
Сузана и Инасия обреченно переглядываются. Сузана корчит «рожу номер пять», а Инасия тяжело вздыхает – даже если бы она могла сейчас достать тетрадку и ручку, на ходу совершенно невозможно рисовать.
Лотерейка
«А денег мне на обед?!» – возмущенно думает Зе Мартиньш, не глядя на маму и пытаясь носком ботинка перерезать пополам длинного грязно-розового дождевого червя.
– Да, чуть не забыла, – говорит мама, – вот тебе… – Она достает из большой бесформенной сумки потертый мужской бумажник и вытаскивает оттуда купюру в триста эшкуду. – Пообедаешь в кафе у Жоржины. Можешь у нее же и пополдничать. И оставь червя в покое, что он тебе сделал плохого?!
«А чего он тут ползает? – думает Зе Мартиньш, нехотя делая шаг назад. Сильно помятый червяк пытается уползти сразу в две стороны. – Кстати, триста эшкуду и на обед и на полдник не хватит!»
