Джеймс Боллард - Кокаиновые ночи
Она вышла из машины и поднялась по ступеням к бассейну. Не обращая на меня внимания, она направилась к его глубоководному концу, оставила халат и мешок на трамплине и стала, подняв руки, закалывать волосы, словно выставляя напоказ бедра и груди, которые я так страстно обнимал. Я неоднократно звонил ей домой, но, побывав у Фрэнка в тюрьме Сарсуэлья, она стала меня сторониться. Мне хотелось встретиться с ней снова и сделать все возможное, чтобы излечить ее от презрения к самой себе и от сарказма, за ширмой которого она таила страх, боясь проявить свои истинные чувства. Однако фильм, запечатлевший изнасилование Анны Холлингер, разделял нас, как может разделять только память о преступлении.
Она проплыла бассейн десять раз, ее стремительное тело и четкие движения почти не нарушали гладь поверхности воды. Остановившись на мелководной стороне бассейна, где вода была ей по пояс, она вытерла пену с глаз и приняла у меня полотенце, которое я взял из стопки, сложенной возле бара. Опираясь на мою руку, она вышла из бассейна и теперь стояла рядом со мной, вся в каплях воды. У ее ног сверкали брызги. Я был рад ее видеть и даже не скрывал этого. Я накинул ей на плечи второе полотенце.
– Пола, ты первый новый член нашего клуба. Надеюсь, ты к нам запишешься?
– Нет. Я просто попробовала воду. По-моему, чистая.
– Только что наполнили. Ты окрестила ее губами. Теперь она знает свое имя.
– Я об этом подумаю. – Она одобрительно кивнула, окинув взглядом шезлонги и столики. – Возможно, это самый чистый бассейн на Коста-дель-Соль. Лучше, чем вся та мерзость, в которой мы обычно плаваем, ошибочно принимая ее за воду: моющие средства, крем от загара, дезодоранты, лосьоны после бритья, гели для увлажнения влагалища, моча и бог весть что еще. Судя по твоему виду, тебе здесь не так уж плохо, Чарльз.
– Согласен. Плаваю каждый день, иногда перекидываюсь мячами с рабочими кортов. Даже опробовал гимнастические тренажеры.
– И теперь ты работаешь на Элизабет Шенд? Вот странно. Хорошо она тебе платит?
– Это почетная должность, неоплачиваемая. Мои издержки берет на себя Хеннесси. Бобби Кроуфорд думает, что я смогу написать обо всем этом книгу.
– На тему «Есть ли жизнь после смерти? Воскрешение жилого комплекса Костасоль». Как там наш теннисист-профессионал?
– Я его не видел уже несколько дней. «Порше» мелькает то здесь, то там. Он мотается по каким-то таинственным поручениям – катера, дальние пляжи, наркотики. Я для него слишком тупой и скучный.
Пола отвернулась, а когда мы подошли к трамплину, сказала:
– Ты все больше втягиваешься в опасную игру. Будь осторожен, он может сделать с тобой все, что захочет.
– Пола, ты к нему слишком сурова. Я знаю о фильмах, наркотиках и угонах. Он пытался меня придушить – почему, и сам, наверное, не до конца понимает. Но намерения у него добрые, или он так думает. Он стремится вернуть этих людей к жизни. Во многих отношениях он очень наивен.
– Бетти Шенд наивной не назовешь.
– Дэвида Хеннесси тоже. Но я все еще пытаюсь выяснить, что произошло в доме Холлингеров. Вот почему я играю здесь роль Фрэнка. А теперь расскажи мне, как он.
– Бледный, очень усталый. Внутренне смирился со всем. Думаю, он уже осудил себя. Он спокойно отнесся к тому, что ты не хочешь его видеть.
– Неправда, Пола, я хочу его видеть. Но я еще не готов. Я навещу его, когда у меня будет, что ему сказать. Есть шанс, что он откажется признать вину?
– Конечно, нет. Он думает, что виновен.
Я ударил кулаком по ладони.
– Поэтому я и не могу его видеть! Что бы он ни скрывал за этой ложью, я не буду ему подыгрывать!
– Ты уже подыгрываешь, если ты остался здесь. – Просовывая руки в рукава халата, Пола хмуро смотрела на меня, словно гадая: что, если этот загорелый и мускулистый мужчина рядом с ней лишь коварно притворялся мягкотелым журналистом, обнимавшим ее в постели Фрэнка? – Ты напрасно связался с Элизабет Шенд, Хеннесси и Бобби Кроуфордом. Этот клуб – просто штаб их заговора.
– Пола… Здесь не Эстрелья-де-Мар. Это Костасоль, и здесь ничего не происходит. И не произойдет.
– Господи, какой ты наивный.
Сокрушаясь над моей глупостью и качая головой, она быстрым шагом направилась к машине. Я не отставал от нее. Она бросила сумку на заднее сиденье, а потом прижалась щекой к моей щеке и положила руки мне на грудь, словно хотела напомнить себе, что мы были любовниками.
– Чарльз, дорогой, – сказала она, – здесь делаются большие дела, намного более серьезные, чем тебе кажется. Открой глаза…
И тут, как по команде, на центральной площади появилась машина испанской полиции. Она остановилась возле порта, и один из полицейских в форме что-то крикнул Андерсону, который как обычно возился на лодочной верфи с катерами Кроуфорда. Я часто приходил на набережную, но мрачный швед избегал меня, не желая говорить о пожаре у Холлингеров и явно дорожа своими безмятежными воспоминаниями о Биби Янсен. Отдыхать он уходил на «Безмятежный», пришвартованный неподалеку от лодочной верфи, и сидел в каюте, не обращая внимания на то, что я прохаживался по палубе над его головой.
Хеннесси ждал полицейских у входа в спортклуб, приветливо улыбаясь в усы, спокойный и уверенный в себе. Его толстенькое брюшко прикрывала пестрая гавайская рубашка, а сам он был олицетворением бизнесмена, занимающегося темными делишками, – самого что ни на есть желанного клиента испанской полиции. Он проводил гостей к себе в кабинет, где для ускорения расследования уже была приготовлена бутылка фундадора и поднос с испанскими закусками.
Минут через двадцать полицейские ушли от него с порозовевшими и довольными лицами. Хеннесси помахал рукой вслед полицейской машине, сияя добродушной улыбкой, – ни дать ни взять Санта-Клаус на пороге универмага перед Рождеством. Он, несомненно, заверил полицейских, что лично обеспечит безопасность в Костасоль и таким образом освободит их от лишних забот; зачем им отвлекаться от своих прямых задач – избиения автостопщиков, интриг против непосредственного начальства и взимания поборов с владельцев баров Фуэнхиролы.
– Они, кажется, не очень беспокоятся, – заметил я, обращаясь к Хеннесси. – Я-то думал, полиция оставила нас в покое.
– Что-то случилось на дороге внешнего периметра. Кто-то проник прошлой ночью на территорию комплекса. В одном или двух домах украдены видеомагнитофоны. Нечего оставлять открытыми двери во внутренние дворики.
– Грабежи? Разве это не странно? Мне казалось, что Костасоль – это место, где не бывает преступлений.
– Хотелось бы, чтобы так и было. Как это ни печально, мы живем в современном мире. Я слышал об угоне автомобилей, хотя одному богу известно, как угонщики проходят через барьер безопасности. Знаете, такие вещи накатываются волнами. Когда я приехал сюда, Эстрелья-де-Мар была таким же спокойным местом, как Костасоль.
– Угоны автомобилей и кражи со взломом? – Меня это почему-то заинтересовало, даже воздух вокруг меня посвежел. – Что нам делать, Дэвид? Составить график дежурства соседей? Организовать призыв в добровольные, патрули?
Хеннесси перевел на меня спокойный, но холодноватый взгляд, в котором читалось подозрение, уж не иронизирую ли я.
– Думаете, нам необходимо заходить так далеко? Но может быть, вы в чем-то правы.
– Подумайте об этом, Дэвид. Может быть, это пробудит людей от летаргического сна.
– А нам это нужно? С ними ведь будет нелегко, они начнут выкидывать всякие штуки. Впрочем, я поговорю об этом с Элизабет.
Он показал на въезжавший в ворота спортклуба длинный лимузин, отполированный панцирь которого сиял ярче солнца.
– Какая она сегодня холеная и ухоженная, – доверительно отметил Хеннесси, – похоже, вот-вот замурлыкает. Поделюсь с вами секретом: она скупила последние не сданные в аренду участки. Забавно, всего несколько краж могут так взбодрить бизнес. У людей сдают нервы, и они, представьте себе, ищут другое применение деньгам…
Итак, преступность подступала к роскошным виллам Костасоль. После недолгих лет тишины и покоя, бесконечных грез о солнечном побережье обитателям Костасоль предстояло проснуться. Я вел счет выходившим на площадь безмолвным балконам, ожидая появления первых признаков жизни. Было десять часов утра, но никто еще и не пошевелился, хотя на потолках уже заиграли первые отблески телепрограммы «Завтрак в вашем доме». Костасоль вот-вот очнется от глубокого сна на дне моря и вырвется на поверхность нового и гораздо более бурного мира. Я ощущал удивительный подъем. Если Бобби Кроуфорд – молодой офицер колониальных войск, то Дэвид Хеннесси и Элизабет Шенд – агенты торговой компании, которые без промедления явятся следом за ним и соблазнят этих доверчивых и послушных туземцев ружьями и безделушками, бусами и дешевыми подделками.
Тем временем уже начали прибывать совсем другие товары. Из багажника «мерседеса» молодые немцы достали компьютеризированный кассовый аппарат. Элизабет Шенд прервала свой тет-а-тет с Хеннесси и поманила меня к себе. Несмотря на жару, на ее безукоризненно подкрашенном лице не было ни капельки пота. По венам этой женщины текла холодная кровь, словно ее хищный ум работал лучше всего при температуре ниже нормальной человеческой. Однако она, как всегда, любезно поздоровалась со мной и милостиво мне улыбнулась, словно назначая свидание, столь необычное, что опрокинет даже различия между нашими биологическими видами.
