Мария Елифёрова - Двойной бренди, я сегодня гуляю
— Болтун несчастный, — язык у Коннолли слегка заплетался от выпитого. — Ты был с Ликой, вот что. И попробуй сказать, что это не так.
— Я не собираюсь с тобой это обсуждать, — сказал Лаи. — Ты пьян.
— И что? — у Коннолли вырвался угрюмый смешок. — Ну, пьян. Я в пьяном виде разумнее, чем некоторые трезвые... экземпляры.
— Патрик, ты надрался, — мягко сказал Лаи. — Знаешь анекдот про двух землян и одного барнардца? Заходят они втроём в бар...
Коннолли сгорбился на высоком табурете, неуклюже расставив голые колени. Он смотрел на Лаи сверху вниз.
— Чем вы с ней занимались? Держались за ручку, или же ты рискнул зайти дальше?
— Замолчи, — сказал Лаи. Хорошо, подумал он, что никто поблизости не понимает английского. Коннолли залпом допил своё виски и отодвинул стакан.
— Я не собираюсь молчать, — заявил он, — и наблюдать, во что ты впутываешь себя и её. Тебе не кажется, что твои сексуальные эксперименты могут дорого обойтись?
Лаи вспыхнул. Ему показалось, что прилившая к лицу кровь вот-вот разорвёт ему сосуды.
— Протрезвись сначала, — сквозь зубы произнёс он. — И найди более удачную тему для разговора.
— Не увиливай, Вик! — Коннолли покачнулся на табурете, затем слез, тяжело бухнув шнурованными сапогами в пол, и прислонился к стойке. — Отдавай, наконец, себе отчёт в своих действиях. У тебя с ней десять процентов разницы в ДНК. То, чем вы с ней занимаетесь, с биологической точки зрения — скотоложество.
— Что ты сказал? — еле слышно выдохнул Лаи. — А ну повтори.
— И повторю. Скотоложество.
Коннолли не успел отшатнуться. Привстав на носках, Лаи с размаху, твёрдо врезал ему кулаком в нос.
Оглушённый ирландец с забрызганным кровью лицом опрокинулся назад, с грохотом повалив табурет. Он успел уцепиться за стойку и не упал. Потрясение вернуло ему быстроту реакции. Толкнув Лаи в грудь, он отшвырнул его от себя. Маленький лёгкий барнардец отлетел метра на два и проехал по полу, врезавшись спиной в столик. К месту происшествия уже спешила охрана.
Всё ещё вишнёвого от ярости, потерявшего пилотку Лаи под мышки выволокли из бара. Один из охранников бросил на него сочувственный взгляд, но Лаи понимал, что от штрафа за драку ему отделаться не удастся. Впрочем, он и не собирался уклоняться от ответственности. Барнардцам это не свойственно.
Расплатившись по штрафной квитанции, Лаи вошёл в лифт и набрал номер последнего этажа. Лифт бесшумно скользнул вверх и остановился, замигав разноцветными огнями. Лаи вышел и надавил кнопку на двери медицинского центра.
Дверь отодвинулась почти сразу. Уже знакомый ему седой врач встал из-за пульта ему навстречу.
— Чем могу вам помочь?
— Добрый день, миир, — сказал Лаи слегка нерешительно. — Тут у вас землянин, которого я стукнул. Я пришёл спросить, как он.
— А, — понимающе кивнул врач и посторонился, пропуская Лаи внутрь. У стены на кушетке полулежал Коннолли, прижимая к носу компресс. Лаи глянул на него издали.
— Что с ним?
— Кость не сломана. Было кровотечение, но уже прошло. Когда отёк спадёт, я наложу ему противогематомный пластырь. А если не секрет, из-за чего вы его побили?
Лаи промолчал. Доктор пытливо заглянул ему в глаза.
— Женщина?
Черты лица археолога не дрогнули, но предательски пылающие уши он спрятать не мог.
— Бывает, — добродушно усмехнулся врач. — А я ведь вас знаю. Вы тот феноменальный молодой человек, который говорит по-австрийски.
— По-английски, — поправил Лаи. — Не так уж я молод, просто хорошо сохранился.
— Сколько же вам лет?
— Почти двадцать шесть.
— С ума сойти! А я-то полагал, вы только недавно остриглись.
Землянин бы дал Лаи на вид как раз двадцать пять, но на его планете возраст измеряется иначе. Коннолли молча наблюдал за ним с кушетки, и это молчание было для барнардца тягостно. Он подошёл и сел в ногах.
— Извини, — сказал он, опустив непокрытую голову и сцепив руки на коленях. — Здорово я тебя?
Коннолли приподнял с лица окровавленный компресс.
— Да уж, аргументировал основательно. Но я сам нарвался. Не знаю, какая муха меня укусила. На твоём месте я сделал бы то же самое.
Мгновение он смотрел в лицо Лаи. В мозгу его всё ещё гуляли алкогольные пары, и его остекленевшие глаза подёрнулись влагой.
— Вик, я вёл себя по-свински. Ты можешь меня простить?
Маленькая рука Лаи легла поверх широкой костистой кисти Коннолли.
— Брось, Патрик. Ты просто перепил, вот и всё. А я не сдержался.
Надолго ли хватит этого примирения, беспокойно думал Лаи, возвращаясь к себе в номер. Что ни говори, а совместная поездка на конгресс никак не предполагала драку между коллегами. Он сунул руку в карман шортов, но никак не мог нащупать ключ. Не вывалился ли он в баре, в довершение ко всему? Нет, вот он, в другом кармане. Лаи с облегчением выудил маленький кусочек пластика и проверил, не повреждён ли он. Кажется, нет...
Дверь соседнего номера распахнулась. Лика прошла несколько шагов по коридору и остановилась, едва не натолкнувшись на Лаи.
— Виктор... — она испуганно разглядывала его. — Что случилось?
Он догадался, как выглядит со стороны. Без пилотки (он так и не сходил за ней в бар), платок на шее сбился набок, на рукаве капитальное пятно — падая, он сшиб локтем чей-то коктейль... Он изобразил, сколько мог, улыбку.
— Ничего особенного. Просто я только что набил Патрику морду.
Лика окаменела. Широко распахнутыми глазами уставившись на него, она долго подбирала слова, прежде чем нашла нужные:
— Из-за... меня?
Лаи промолчал.
— Он сказал какую-нибудь глупость?
— Я не имею ни малейшего желания воспроизводить то, что он сказал, — сухо проговорил барнардец. Лика схватила его за запястье.
— Вы с ума сошли! Мы же коллеги... Чёрт, как всё по-дурацки получается...
Хоть бы она подольше не разжимала пальцев, взмолился про себя Лаи. Но она тут же ослабила свою прохладную цепкую хватку. Его рука выскользнула и повисла.
— Идёмте, — Лика открыла запертую было дверь своего номера, — я вам кофе сделаю.
Лаи последовал за ней, как автомат. Было что-то гипнотизирующее в её плавной тяжёлой походке, так непохожей на юркие движения его соплеменниц, тоненьких и подвижных, как ртуть. Она всё ещё не сняла бандану, в которой была на экскурсии — зачем, удивлялся он, ведь на его планете не нужно защищаться от солнца, в его родном языке даже нет слова для обозначения солнечного удара. К тому же цвет был некрасивый, тот, который земляне называли "хаки". Почему они так не любят яркие цвета? Или она подбирала повязку под цвет глаз, серо-зелёных, с коричневыми штрихами на радужке?
Лика захлопнула за ним дверь и достала из встроенного шкафчика несколько пакетиков растворимого кофе — отель снабжал ими гостей с Земли. По здешним меркам это был невообразимый шик: кофейные деревья не приживались на Барнарде, здесь им не хватало солнечных лучей. Лика засыпала в чашку двойную порцию и подставила её под краник бойлера. Сидя на пуфе, Лаи наблюдал за её действиями. Туго заплетённая коса, неправдоподобно светлого, яркого оттенка, подпрыгивала на её спине. (Барнардские женщины не носят косы — почему? Эту моду стоило бы перенять...). Когда она поворачивалась к нему лицом, он мог видеть золотисто-коричневые крапинки на её носу и скулах — как на лепестках цветов Фаара. Дурак Патрик, в отчаянии подумал он и упёрся ладонями в пуф, вонзив ногти в обивку.
— Пейте, — Лика протянула ему дымящуюся чашку. — Рыцарь...
Он неловко взял чашку, коснулся её губами, обжёгся и отстранился. Лика не отрываясь смотрела на него. Его упрямое лицо и сдвинутые тёмные брови были до того трогательны, что она непроизвольно улыбнулась.
— Как вам идёт, когда вы сердитесь, — сказала она. Лаи подул на чашку с кофе.
— Я бы предпочёл, чтобы у меня не было повода сердиться.
— Меня? Или Патрика?
— Если б я знал, — чистосердечно ответил барнардец. Он отхлебнул из чашки, капля сбежала по его подбородку и упала на шейный платок. Он не обратил на это внимания.
— Я уже извинился перед Патриком, — неохотно признался он. — Только вот много ли проку? Патрик знает.
— Знает что?
— Что мы любовники.
— Но мы не любовники, Виктор. Незачем фантазировать.
Лаи ничего не ответил. Он допил кофе и поставил пустую чашку на столик. Вдруг Лика порывисто обернулась и присела на корточки рядом с ним.
— Вы правда попросили прощения у Патрика?
Она держала его руку, чувствуя биение горячей жилки на запястье: сто ударов в минуту? Скорее все сто двадцать. На манжете рубашки была грязь. Упал на пол, догадалась она. Значит, Патрик его тоже.
— Патрик подтвердит, — Лаи приподнял уголки губ в улыбке. Подняв свободную руку, он погладил её по щеке. Лика на мгновение зажмурилась от нежности его прикосновения. Его пальцы скользнули ей за ухо, пробежали по волосам и неожиданно ловко стянули с её головы косынку.
