Джонатан Кэрролл - Страна смеха
– Он исчез. Никаких следов. Ничего.
– Ну а что его брат? Что он стал делать? – Я спихнул ее с коленей и встал.
– Семья Суайров подняла на ноги полицию, а когда те ничего не нашли, поисками занималось частное сыскное агентство, полгода. И ничего, Томас.
– Любопытно, любопытно. – Я взглянул на Саксони. Она не улыбалась.
– И я там еще кое-что выяснила... Пожалуйста, не сердись на меня. Анна тебе рассказывала когда-нибудь о таком человеке – Питер Мексика?
Я плюхнулся обратно в кресло.
– Да, это был ее ухажер в колледже. Он умер от сердечного приступа.
– Нет, Томас, это был не сердечный приступ. Наша Анна и Питер Мексика были в метро, в Лондоне, когда он упал под поезд.
– Что?
– Да. Было следствие, но толком прояснить, что там и как, не удалось. Кроме какого-то пьяницы, на платформе были только они двое.
– Анна, а что случилось с Сидни Суайром?
– Сидни Суайром? – Она улыбнулась мне и пару раз быстро моргнула. Очень игриво и мило. – Сидни Суайр уехал и, слава богу, никто больше его не видел.
– И что бы это значило? – Я постарался изобразить скорее любопытство, нежели испуг.
– Он исчез. Оп – и нету! Уехал, сел на автобус до Роллы и исчез. Полиция приезжала сюда, вела это свое бесконечное следствие, вопросы задавали. Слава богу, исчез он не здесь. Для нас бы это было большой неприятностью.
– И тебя не обеспокоило его исчезновение?
– Нет, ничуть. Он был надутый осел, и хорошо, что мы от него избавились.
– Не очень хорошо так говорить о человеке, который, вероятно, умер.
– Ну и что? Я должна сказать, что мне очень жаль? Совсем не жаль. С одного взгляда было видно, что написать книгу об отце он не способен.
В качестве сюрприза я решил оставить ей копию того, что уже написал. Первая часть была вчерне готова, и я решил, что было бы неплохо дать Анне взглянуть, насколько мы с Саксони продвинулись. Вроде дополнительной страховки, чтобы Саксони осталась.
Работы предстояло еще столько, что раньше я даже не задумывался, что с нами будет, когда мы закончим. Я предвидел много возможных опасностей, но они были далеки – в туманном будущем, грозном и в то же время манящем.
Конечно, я понимал, что биография, если все получится, никогда не будет опубликована. Зачем возбуждать интерес к Маршаллу Франсу? Чтобы зеваки толпами приезжали в Гален посмотреть, где жил великий человек? Нет, книга была всего лишь средством достичь определенной цели. Мы все это знали. Кроме Саксони.
Но что будет, если у меня не получится? Что замыслила для нас Анна на случай неудачи? Заставит остаться в Галене? Заставит исчезнуть, как исчез Сидни Суайр? Прикажет убить? (Как отчетливо мне вспоминалась теперь та реплика в баре, о том, что они сделали с прошлым биографом!) Подобные мысли меня, конечно, посещали, но до конца же еще – как до луны. Месяцы и месяцы. Нельзя думать обо всем сразу. Саксони выздоровела, книга лилась из меня Ниагарским водопадом, и никакие Красавицы Кранг не порхали больше по улицам, никакие чудища не заглядывали в мое окно...
Анна протянула мне кусок кекса. Точнее, австрийского “гугельхупфа”*. [Gugelhupf (нем.) – баба (кондитерское изделие).] Это было одно из немногих блюд, что ей удавались.
– Томас, а сколько тебе нужно времени, чтобы написать, как отец приехал сюда?
– Сколько времени? Да почти нисколько. Раньше я до этой сцены дошел уже, но Саксони сказала, что нужно подзатянуть немного, драматизма добавить. Сказала, что вышло недостаточно весомо.
– Да, и все-таки, сколько нужно времени?
Я откусил кусочек кекса.
– Ну, не знаю... Сегодня у нас что? Вторник? Пожалуй, к пятнице.
– А не мог бы ты... – Она улыбнулась и смущенно уставилась в пол, будто собиралась попросить о невозможном одолжении.
– Чего? Чего не мог бы? – Большая редкость – видеть Анну смущенной и оробевшей.
– А как ты думаешь, мог бы ты успеть к половине шестого вечера?
– Конечно. А что?
– Да так, суеверие. Видишь ли, он приехал на поезде в пять тридцать, и... не знаю. – Она пожала плечами и улыбнулась: – Говорю же, суеверие.
– Да нет, Анна, нет, я понимаю. Особенно здесь – я могу это понять!
– Ладно, я не думала говорить заранее, но мне хотелось устроить для вас двоих ужин, чтобы отпраздновать прибытие отца.
– Тогда лучше подожди эдак с полгодика – и все время держи пальцы скрещенными.
– Нет, я имела в виду – символически. Как только я увидела, докуда ты уже дошел, мне пришло в голову организовать для вас ужин – в тот день, когда по твоей книге он приезжает в Гален. Я хотела сделать сюрприз, но ты только притворись, что ничего не знал, когда все сбегутся к вам.
– Ты что, хочешь пригласить весь город?
Я пошутил, но ее лицо озарилось, она схватила меня за руки и усадила рядом с собой на диван:
– Да! Пора, наверно, рассказать тебе все, что я задумала... Томас, вот как я хотела бы сделать: ты пишешь главу о его прибытии, хорошо? Только скажи мне точно, когда ты ее закончишь, ладно? И тогда в этот день мы все идем в полшестого на станцию и притворяемся, что встречаем его поезд.
– Но ведь пассажирские поезда больше не останавливаются в Галене, верно?
– Конечно, конечно, это лишь игра! Здорово, правда? Это будет как праздник зимнего солнцестояния! А минут через пять-десять мы возвращаемся к вашему дому и устраиваем грандиозный ужин.
– У меня?
– Да! Ведь это ты и Саксони вернете его нам – а мы принесем вам дары. Приношения богам пишущей машинки! – Она притянула меня к себе и чмокнула в щеку. Я осознал, как давно мы уже не занимались любовью. – Разве не чудесно будет? Как старое доброе факельное шествие. Вы сидите дома и вдруг слышите, как мы всей толпой направляемся к вам. Вы тогда выглядываете в окно и видите, как сотни людей с факелами и провизией собираются у вашей двери. Чудесно!
– Чем-то мне это напоминает ку-клукс-клановскую сходку.
– Томас, Томас, ну хоть раз можно без этого жуткого цинизма?
– Извини, ты права. А... можно нам тоже пойти на станцию? Раз уж это мы его возвращаем, ну и вообще?..
Она закусила губу и потупилась, Я знал, что она скажет нет.
– Хочешь правду? Мы уже обо всем договорились, и все будут очень благодарны, если вы позволите нам собраться там самим. Нельзя так говорить, да? Я тебя обижаю?
Да, мне было очень обидно, но я понимал, почему она так говорит. Как бы ни важна была наша роль в возвращении Маршалла Франса, мы никогда не станем частью Галена. Никогда.
– Хорошо, Анна. Я все понимаю.
– Правда? Ты уверен? Не хотелось бы думать, что я...
– Нет-нет, хватит об этом. Я все прекрасно понимаю. Мы останемся дома и подождем прибытия вашей процессии, – Я улыбнулся и погладил ее по щеке. – И обещаю закончить в пятницу к половине шестого.
Саксони понравилась затея с “Вечером встречи призрака” – как она это окрестила, – за исключением того, что придет и Анна. Видеть Анну ей не хотелось. Даже в толпе. Пока что им удавалось избегать друг друга, но только потому, что Сакс давно не выходила из дома.
В конце концов мне удалось убедить ее – мол, даже если голубушка вечером и придет, народу будет столько, что они легко избегнут любого столкновения.
Я провел целый день на вокзале, досконально изучая все детали наружного и внутреннего убранства. Здание было построено в 1907 году, но сохранилось удивительно неплохо. Я вышел на перрон и покрутил головой. Ничего. Нигде ни единого вагона – хотя бы даже товарного, на запасном пути. На земле еще лежали редкие плешины грязного снега.
Но Маршалл Франс приехал сюда. И это одна из причин, почему его так увлекали железнодорожные станции. Прибытия и отправления. Начала и концы, и все промежуточное. Это из его дневников, а не моя самодеятельность.
Стоя там и глядя на тускло серебрящиеся рельсы, я думал, как бы так под конец изменить его биографию, то есть его жизнь, чтобы он не умер от сердечного приступа, а... Перенес приступ, но не умер? Куда-нибудь уехал, а потом вернулся в город? Не знаю, посмотрим. Все это еще так нескоро... Я мотнул головой и поспешил к машине.
Всю остальную неделю Гален жужжал как потревоженный улей. В магазинах яблоку было негде упасть, и все прохожие выглядели так, будто бегут с одной важной работы на другую; даже добровольные пожарные дружины выкатили свои машины на улицу и до блеска их отдраили, готовя к параду. В воздухе витало возбуждение сродни предрождественскому, и было приятно даже просто бродить по улицам, впитывая его и зная, кто является его причиной. Я.
– Здорово, Том! К пятнице-то подготовился? Эх, погудим!
– Томми, ты, главное, эту свою часть допиши, а остальное уже наша забота!
В “Зеленой таверне” меня поили бесплатно, и, в общем, я чувствовал себя героем-завоевателем.
Иногда некоторые вели себя странно – например, увидев, что я приближаюсь, кидались к своей машине и срочно захлопывали багажник, – но я предположил, что они готовят для нас какие-то особенные яства или скромные сувениры и хотят сделать нам сюрприз. И я ничуть не возражал.
