Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть
Ему больше по желудку была горчица без всяких добавок, ухудшающих вкус и увеличивающих цену. Придётся, однако, на сегодня вкус поменять. У них обозначились разные пристрастия к приправам для основных блюд.
- Что будем пить? – наконец, и она подключилась к приготовлению пиршественного застолья. – Чай или кофе?
- Вообще-то, сказал он, - я больше склонен к чаю. – Вернее – больше привык к нему по лени.
Она опять обрадовалась:
- У нас, оказывается, одни и те же недостатки, - и запоперечила: - А я не могу и дня прожить без крепкого чёрного кофе.
«С майонезом», - добавил он мысленно.
- Что ж, - предложил компромисс, - будем пить каждый своё.
- Ну, нет! – решительно возразила Валерия. – Получится: вроде бы вместе, а на самом деле – врозь, как в кафешке. А мне очень хочется, чтобы было вместе, и очень хочется познакомиться с вами очень и очень близко.
Он невольно покраснел от такого смелого намёка и быстро согласился:
- Хорошо, будем пить кофе, - и всё же обособился: - Мне не очень крепкий.
Она опять засмеялась, сощурив понятливые глаза.
- Прекрасно! – согласилась до поры до времени. – Вы мне всё больше и больше нравитесь – такой покладистый, - и снова рассмеялась, - с вами легко и приятно. Мне тоже хочется очень вам понравиться.
Он опять заалел и не нашёлся, что ответить.
Если бы Ивана Ильича спросили на следующий день, о чём говорили за столом, он толком ничего бы не вспомнил. Да и говорила в основном Валера, развлекая и тормоша заторможенного гостя. Рассказывала о библиотеке, о том, что народ читает всё меньше и меньше. Приходят школьники, студенты и молодые, не заплесневевшие ещё, пенсионерки. Мужики совсем не приходят. Многие пользуются бездушным интернетом, а по ней так это всё равно, что секс по телефону. Не зря социологи утверждают, что все секс-извращенцы и импотенты – электронные читатели. Но и эта интереснейшая тема не помогла растопить ледяной перегородки между ними. Виноват, конечно, он. Виноват в том, что никак не мог преодолеть полосу возрастного отчуждения, никак не мог, в отсутствии опыта, настроиться на ухарский лад. Даже подумал некстати, что Азарян бы не растерялся и давно нашёл с Леркой общий язык. Если бы представился маломальский благоприятный случай, Иван Ильич бы непременно позорно сбежал. Не помог и мускат, оказавшийся безвкусным и не пьяным, и пельмени, не пробудившие другого аппетита. Помогла она. По-женски почувствовав, что слова безнадёжны, она взялась прямиком за дело.
- Пойдемте, потанцуем? – предложила вместо него и, не ожидая согласия, поднялась и ушла в комнату, а он поплёлся следом.
В углу рядом с телевизором стоял отличный японский музыкальный центр. Выбрав из внушительной стопки какой-то диск, она всунула его в щель и включила засверкавшую огоньками чудо-машину. Поплыл, нарастая, слащавый и приторно любвеобильный голос женоподобного Иглесиаса, которого Иван Ильич ненавидел тихой ненавистью здорового мужика. Он вообще был равнодушен к музыке, оправдываясь тем, что при рождении акушерка, шлёпая по попе, промазала и попала по уху.
- Боюсь, что вы не найдёте во мне умелого кавалера, - предупредил её порыв, - кроме шаркающего топ-стопа, я ни одного танца не знаю.
Она улыбнулась, прощая.
- Постараюсь составить вам достойную пару.
Они неловко полуобнялись, привыкая к рукам друг друга, и медленно, вихляя задами, закружились, чуть шевеля ногами. Иглесиас ещё не успел объясниться как следует, когда Валера подняла на кавалера увеличенные скрытым волнением глаза, полные настороженной ласки, и тихо сказала:
- Какой ты, Иван, большой и надёжный, - осторожно прижалась головой к его груди, а он опустил подбородок ей на темечко.
Блудный дядя вернулся к себе около трёх. И только потому, что замечательная Валерия захотела выспаться перед субботним рабочим днём. Иван Ильич прошёл в кухню, включил свет, жадно выпил чашку холодного крепкого чаю, пошёл в комнату и там включил неурочный свет… Дарька лежал на диване, подвернув передние лапы под себя, и строго смотрел на хозяина осуждающим взглядом бессонных глаз. Он терпеливо ждал его, а он… А он присел рядом, виновато улыбаясь, погладил, прося прощения, но малыш медленно отстранился и стал усиленно обнюхивать руки, встревоженный чужим запахом. «Вот чертяка!» - досадливо восхитился Иван Ильич. – «Унюхал!» Пришлось идти и тщательно мыть с мылом лицо и руки. Когда вернулся, посвежевший, Дарька уже перебрался в самый угол дивана и насторожённо наблюдал за приближающимся предателем.
- Ну, что ты? – смущённо проворчал хозяин. – Подумаешь!.. Ну, было, было! – сознался в том, о чём пёс уже догадался. – А сам? – вспомнил Иван Ильич женское правило, что лучшая защита – нападение. – Сам-то, не спрашиваясь, умчался за первой же попавшейся сучкой! И чем это кончилось? – И подумал: как бы и у него не кончилось драной шкурой. – Мне тоже иногда нужна сучка, - уговаривал человеческий кобель.
Но малыш, вжавшись в угол, не принимал никаких объяснений. Грустно положив голову на вытянутые лапы, он безучастно смотрел в тоскливое пространство. Иван Ильич попытался снова приласкать его, но неприступный Дарька встал, спрыгнул с дивана и спрятался под столом, показывая этим, что ему сейчас так же больно, как тогда от физической боли. Чужой запах ему явно не понравился. Поняв, что примирение не состоится, дон Иван на всякий случай накрошил в блюдце сыр и сырых полсардельки, поставил блюдо примирения у стола и завалился спать, не накрываясь.
Проснулся чёрт те когда с больной головой и сдавленным животом. Хотел пощупать, что с ним, и наткнулся рукой на Дарьку. Он лежал рядом, чего никогда раньше не делал, отвернувшись и плотно упершись задом в живот хозяина, словно караулил, как бы тот снова не сбежал в чужую стаю с противным запахом.
- Привет! – бодро поздоровался засоня. – Я тебя люблю.
Малыш не откликнулся на признание, всё ещё переживая измену. Иван Ильич легонько погладил его, пёс не возражал, вдвоём ему было хорошо. Но надо подниматься. Дарька встал на все четыре лапы - хозяин даже не заметил, когда пёс стал использовать все конечности – потянулся всем телом, припадая сначала вперёд, потом назад, встряхнулся шкурой, обернулся, будто приглашая не медлить, и спрыгнул на пол. Пока Иван Ильич с наслаждением мылся в душе, одевался в чистое, готовил завтрак, Дарька держал дезертира в поле зрения, передвигаясь по квартире от одного порога до другого. И когда они совмещали прогулку с заходом в магазин, он не отпускал его ни на шаг, боясь потерять и второго хорошего хозяина. Не отстал и тогда, когда возвращались в дом, не задержался на углу для изучения свежей корреспонденции.
Поднявшись на свою площадку, Иван Ильич остановился и посмотрел вверх. «Сходить, что ли», - подумал, сдерживая себя, - «поблагодарить за чай?» - хотя не помнил, что они пили и пили ли вообще. «Может, пригласить в кино… на Электроника». Пойти и пригласить очень хотелось. «Жаль, что в городе нет Иглесиаса, а то бы сходили, дослушали»… - ещё больше захотелось пойти наверх и остаться. «Может, в музей?» - он усмехнулся. «Ну да, в Палеонтологический, подыскать себе непыльное местечко среди динозавров».
Пока он колебался, метя одной ногой сюда, а другой туда, Дарька сидел у дыры, выжидая и подозрительно глядя на необычного хозяина. Он простил ему долгое вечернее отсутствие, чужой запах, не умея по-человечески долго держать зла, а просто запомнил, что не надо спускать глаз с нового хозяина, если не хочет потерять и его. Включив свой природный аппарат чтения мыслей, он терпеливо ждал. А Иван Ильич вдруг вспомнил, что Лера сегодня работает, и обрадовался, сожалея.
От фирменного тушёного мяса с луком нервничающий пёс категорически отказался. Он не тронул и ночной подачки. Виновнику, глядя на него, тоже расхотелось есть, и оба остались без обеда. И без взаимопонимания. Иван Ильич удручённо вздохнул. Но, что бы там, вверху, ни было, как бы ни хотелось скорого повторения, а здесь, внизу, ждут скопившиеся за неделю обыденные домашние дела. Как всегда нехотя, в замедленном темпе он сделал мокрую уборку, отодвигая Дарьку от одной наблюдательной лёжки к другой. Потом, пересилив лень, привёл в божеский вид одёжку и обувь и провернул самое неприятное – канительную стирку. Когда кончил, подступило предвечерье с оранжево-голубым закатом. Интересно, до скольки Валерия глотает книжную пыль? Ноги зачесались сходить и проверить. Тем более что утомившийся сторож пристроился на диване, закрыв глаза. В домашних брюках и тапочках, в рубашке навыпуск, Иван Ильич на цыпочках прошёл к двери, медленно и осторожно, стараясь не скрипнуть, открыл её, вышел на площадку, чуть прикрыл дверь, облегчённо вздохнул и ринулся вверх по лестнице. Дарька обогнал его ещё на первом пролёте. Скрываться было бесполезно, торопиться – тоже, и они уже нормальным шагом подошли к заветной двери.
