Лотти Могач - Поцелуй меня первым
– Это с тобой я говорила по телефону, – прервала меня Марион.
– Да.
– Тесса просила тебя написать письмо? Где предложила начать все сначала, снова стать друзьями?
– Нет, – созналась я.
– В полиции говорят, вы с ней ни разу не встречались, – продолжала Марион.
– Нет.
– Почему же ты утверждаешь, что хорошо ее знала?
Я начала было объяснять, что мы подолгу разговаривали, что я прочла всю ее переписку, но Марион будто не слышала или не хотела слышать.
– Ты думала, что я смогу спокойно жить дальше, не видясь с дочерью?
– Тесса сказала, что вы будете опекать Джонатана, – ответила я, – и не сможете бросить его и отправиться в Канаду.
– Да, в ближайшие месяцы. Ну а потом? Как долго это могло продолжаться?
– Планировалось, что не более полугода, – ответила я.
– А потом что? – повторила она.
Я вспомнила слова Адриана в парке.
– Я должна была постепенно свести на нет все контакты… плавно повернуть затемнитель и погрузить ее жизнь в небытие.
Марион взглянула на меня, как на умалишенную.
– Мы все души не чаяли в Тессе, – медленно, четко произнесла она, словно обращалась к несмышленому ребенку. – Не только мы, но и ее друзья. У нее было много друзей. Тебе не пришло в голову, что кто-то захочет увидеться с ней или купит ей билет? А когда умрет ее отец? Ты решила, что Тесса не приехала бы на похороны?
– Нет, – едва слышно прошептала я.
– Ты недооценила, как ее обожали, – сказала Марион. – Возможно, тебе это невдомек. Шелли говорит, ты жалкое, несчастное существо – ни родителей, ни друзей.
Я неловко пожала плечами, едва заметно кивнула, и, к моему ужасу, на глазах выступили слезы. Я уставилась на темно-синий ковер, на котором виднелись хлопья чего-то белого, похожего на перхоть. Вспомнилось, что Тесса рассказывала, как Изабель, жена Уильяма, набрасывала на спинки кресел специальные чехлы, когда к ним приезжал Джонатан, чтобы от его жирных волос не засалилась обивка.
Марион снова заговорила, и ее голос зазвучал мягче.
– Как она познакомилась с тем типом?
– С Адрианом? Не знаю, – честно призналась я.
– Мне сказали, что ты его сторонница и попытаешься его оправдывать.
– Я действительно не знаю, – повторила я. – Я считала, что они познакомились на «Красной таблетке».
– На том сайте? – переспросила Марион. – Тессе это было неинтересно. Она не была… такой, как ты.
Пауза.
– У них была связь?
Меня чуть не передернуло от такого предположения, но я постаралась не подать виду.
– Я не знаю.
– А я-то думала, тебе все известно о моей дочери, – горько съязвила она.
В этот момент послышался звук откуда-то из глубины дома, напоминающий низкое мычание. Должно быть, это Джонатан, решила я.
– Извини, я сейчас вернусь, – сказала Марион, будто у нас тут светское чаепитие, и, выскользнув из гостиной в холл, громко позвала: – Элен!
Разглядывая картины на стенах, я узнала одно из полотен Тессы: размашистые красные мазки поверх концентрических зеленых кругов. Рядом висели фотографии молодой и очень эффектной Марион на фоне экзотического пейзажа – должно быть, где-то в Чили, и несколько детских снимков Тессы и Уильяма. Почти все я уже видела, кроме школьного портрета Тессы-старшеклассницы, с подведенными черным карандашом глазами и высокой прической. Она многозначительно улыбалась – так же, как и на фотографии с вечеринки, которую прислала самым первым письмом.
Вернулась Марион и уселась в золоченое кресло, положив ногу на ногу.
– Элен – это новая сиделка? А что стало с Кирсти? – спросила я.
Глаза Марион сузились.
– Не твое дело. Тебя не касается ничего, что происходит в этом доме!
Голос ее зазвенел. Она пыталась сжать кулаки, но ей мешали длинные ногти.
– Да как ты смеешь! Как ты смеешь! Тесса – моя дочь. Тебе никогда не быть такой! Думаешь, ты знаешь ее? Как бы не так! Ты ее совсем не знаешь. Тебе только так кажется. А я – знаю.
«Знала» – чуть не сорвалось у меня с языка.
– Ты не выразила ни малейшего сожаления о том, что натворила, – продолжала Марион. – Ни мне, ни кому другому. О том, что Тессу уже не вернуть. У тебя что, нет сердца?
– Я верю в право человека распоряжаться своим телом как угодно, в том числе…
– Замолчи! – пронзительно завопила Марион. – Замолчи, заткнись немедленно!
Она сникла, и на минуту наступила тишина. Больше чем на минуту. Марион аккуратно провела под веками пальцами с ярко-красными ногтями, утирая слезы, и вновь заговорила. Голос звучал тихо и собранно:
– В полиции сообщили, что она уехала в Испанию.
– Да.
– Где ее тело?
– Не знаю.
– Что она сделала с собой? Где она?
– Не знаю, – отвечала я.
– Я тебе не верю.
– Мы никогда не говорили об этом.
– Но я должна знать, – чуть слышно произнесла Марион, обращаясь не столько ко мне, сколько к себе самой. Затем она взглянула на меня и жестко приказала: – Уходи.
Я осторожно поднялась с дивана. Марион сложила руки на коленях и отвернулась, устремив взгляд на стену.
– Мне очень жаль, – пробормотала я, имея в виду, что мне жаль ее и ее горя, но я не жалею о том, что сделала. Я хотела уточнить это вслух, но передумала. Пройдя по начищенному холлу, я вышла из дома и села в машину к Шелли.
Через полчаса после того как мы отъехали, я заметила:
– Я ей не нравлюсь.
– Неудивительно, – отозвалась Шелли.
– Наверное, нет.
– Знаешь, – сказала Шелли, – она спрашивала, отправят ли тебя под суд.
– Должно быть, она осталась недовольна.
– Нет. Она не хотела, чтобы тебя судили.
* * *Тогда-то я и задумала выяснить, что произошло с Тессой. Повернувшись к окну, я глядела на проносившиеся мимо машины, на долю секунды выхватывая лица сидящих в них людей, и вспоминала, как дергались брови на лице Марион, как она прошептала «я должна знать». Подумала об Испании, куда, как установил паспортный контроль, вели следы Тессы после «увольнения». Мне пришло в голову использовать накопившиеся у меня сведения о Тессе, чтобы разгадать план ее действий. Это, в свою очередь, поможет мне ответить на вопрос Марион.
После того как все вышло наружу, доступ к почтовым ящикам Тессы был закрыт, и я больше не могла работать с письмами. У меня оставались мои записи, память и интернет. Сузить область поиска удалось благодаря письму от знакомой, которая видела Тессу в Гранаде близ Альгамбры через десять дней после «увольнения». Тогда я решила, что знакомая обозналась, и больше не возвращалась к этому, но теперь инцидент предстал в новом свете.
Поначалу меня слегка ошарашила разница во времени: я-то полагала, Тесса покончит с собой точно в назначенный день. Но чем больше я раздумывала, тем более убеждалась, что между датой «увольнения» и окончательным «уходом» вполне мог быть какой-то промежуток.
Логично, что она предпочла провести последние дни в другой стране, где смогла бы самоустраниться, не рискуя быть опознанной. Испания освободила и обезличила Тессу, превратила в ту, которой нет. Тессе было бы вполне разумно провести несколько дней в одиночестве, примирившись с тем, что ей предстоит. Или, что не исключено, решить для себя, хочет ли она сводить счеты с жизнью.
Разумеется, хотя Тессу и видели в Гранаде, это вовсе не означает, что она там остановилась. Она могла приехать из любого уголка Испании и потом отправиться куда глаза глядят. Так что не стоило зацикливаться на Гранаде и ее окрестностях, как бы заманчиво это ни выглядело.
Куда бы она могла направиться? Главный критерий очевиден: туда, где живут по-простому, в согласии с природой. Этим я руководствовалась, выбирая Сойнтулу, полную противоположность Лондону. Скорее всего, Тесса остановится в каком-то символичном для нее уголке или же там, где гарантированно найдет тихую гавань. Итак, вероятно, что Тесса провела свои последние дни где-то в Испании, в хорошо знакомом ей месте.
Насколько мне известно, раньше Тесса не бывала в Гранаде, зато не раз проводила выходные в Барселоне и Мадриде. Погуглив, я решила, что вряд ли она отправилась бы туда теперь: застроенные, шумные города – неочевидное пристанище для тех, кто жаждет покоя. Однако поиск по запросу «тихое + уединенное + Испания» не принес желаемых результатов.
Наутро пришло прозрение – во всяком случае, так мне показалось. В какой-то момент, занимаясь поставленной задачей, я отвлеклась и задумалась о Конноре.
Полагаю, не стоит говорить, что мы с ним больше не общались. Через два часа после катастрофического объяснения он прислал одно, последнее письмо. Я нашла его в почтовом ящике Тессы, когда вышла из участка и включила телефон. После оказалось, что, как только меня отпустили, полиция поспешила закрыть доступ к почте Тессы и к ее странице на «Фейсбуке», но письмо Коннора я все-таки успела прочесть.
Он писал кратко и по делу:
«Давай договоримся. Ты не говоришь Кристине, а я не доношу на тебя в полицию. Идет?»
