Облака среди звезд - Клейтон Виктория

Он подождал, пока я догоню его.

— Привет, вы, по-моему, замерзли?

— Даже очень, я чуть не заблудилась.

— Чертово место, правда? — Джонно уставился на снег у себя под ногами.

— Да, но здесь очень красиво.

— Неужели?

— А как ваша жизнь в университете?

— Ничего. Скучноватые лекции, к тому же я терпеть не могу писать эссе, но клубы и бары там что надо. — Он еще помедлил немного и тронулся дальше. — Я поссорился с моей подружкой в прошлом семестре. Она ушла к моему приятелю. Но я по ней до сих пор скучаю, — он признавался мне в своих несчастьях совершенно искренне, — но она такая сучка!

— Надо думать.

— Не понимаю, зачем только люди влюбляются. Все предают друг друга, обязательно кто-нибудь тебя бросит, стоит только влюбиться.

— Это преувеличение, ведь вы не так уж одиноки. У вас по крайней мере есть отец и сестра.

— О Господи, — воскликнул он с явным сарказмом, — моему отцу плевать на меня! Он слишком занят собой. А Аннабель — еще сопливая девчонка. Что касается Мэгги, то я думаю, вы и сами не воспринимаете ее всерьез. Она такая зануда.

— Мне нравится Мэгги. Я ей очень благодарна за заботу о нас с Корделией. Она замечательный человек. Только подумайте, сколько ей приходится делать, и она все успевает. И абсолютно неэгоистична. И потом, она понимающий и искренний друг, разве это не главное? Не так уж важно, чтобы человек был высокообразован или умен, важно, чтобы он сочувствовал вам. А что касается вашего разочарования в любви, то это все потому, что большинство людей падки на внешнюю привлекательность и минутные развлечения.

— У-ух!.. — Джонно потоптался на месте.

— Вчера Мэгги сказала мне, что она за вас волнуется. Она думает, что вы несчастны.

— А она никогда и не была мне близка. У нас нет ничего общего. Мы с ней совершенно разные люди. Она живет в деревенской глуши, ишачит целый день и заполняет счета. — Он посмотрел на меня с усмешкой: — Знаю, знаю, вы скажете, что я — сноб.

— Не сноб, а глупец.

— Вы не боитесь нажить себе врага?

— Я терпеть не могу ссоры. Но мне нравится Мэгги, и я бы хотела, чтобы вы тоже отнеслись к ней с большим сочувствием.

Больше он не произнес ни слова, но я продолжила:

— Думаю, вам не слишком бы понравилось то, что о вас говорят и думают другие люди. Пусть даже и в этой деревенской глуши. Но, в отличие от остальных, Мэгги вас действительно любит.

— Ну, спасибо вам, я очень тронут.

— Я знаю, что я не так говорю и не совсем то, что нужно.

— Вы просто маленькая мисс Совершенство и совсем тут ни при чем. Было бы несправедливо обижаться на вас.

Я почувствовала, что мне все же удалось его задеть.

— Понимаете, в чем проблема: до многих ли людей вам самому есть дело? — спросила я. — Речь, конечно, не обо всех ваших знакомых.

— Да, мне до многих есть дело, — обиженно отозвался он. — Даже если у Аннабель вскочит прыщ на носу, мне будет ее жаль. Мне было много дела до Кейт, пока она не послала меня ко всем чертям. — Он задумался на минуту. — Ах да, забыл!.. В школе я был влюблен в одну преподавательницу, ее звали мисс Проссер, у нее были очень густые темные волосы, она напоминала мне мою любимую собаку.

Я рассмеялась, поскольку разговор постепенно переходил от душераздирающей тональности к более спокойной.

— Простите, я не хотел быть дерзким… — Он вдруг замолчал и добавил уже совершенно серьезно: — Простите меня, Хэрриет, я иногда бываю слишком развязным. И сам не знаю, что на меня находит. Потом себя ненавижу, вы правы, я всегда злюсь, когда кто-то хочет мне помочь. Простите и дайте мне еще один шанс.

В его лице появилось что-то совсем беззащитное, он казался в эту минуту очень смешным, со своей длинной бородой и толстым носом, нисколько не заносчивым и не грубым, а напротив — добродушным.

— Хорошо, давайте все забудем. С этой минуты… будто ничего не было. — Я улыбнулась: — Пойдемте же в дом, очень холодно.

— Скажите, это правда, — продолжал он, открывая калитку, — что в лондонских школах английский знают лучше, чем в провинциальных? Разве у меня есть какой-нибудь акцент?

Я не ответила ему, поскольку онемела от неожиданности, увидав у входа в дом Макса, — он стоял на ступеньках в темно-синем плаще.

— Не робейте, — сказал мне Джонно. — Вы смело можете доверить мне тайну вашего девичьего сердца. Сколько бы я ни выпил, ничего никому не скажу. — Но тут он сам увидал Макса. — О, кого я вижу, великий актер, образчик мужской красоты!

— Как вы можете так говорить? Вы же с ним едва знакомы.

— Меня что-то совсем развезло. Но я помню, что вчера какая-то провинциальная девица прибежала к нам, чтобы попросить у него автограф. Он был неотразим, как Роберт Ретфорд. Но я, кстати, тоже полезен, хотя и клоун.

— Это вы? — окликнул нас Макс. — Вы собирались гулять всего двадцать минут. По-моему, уже час прошел. Я начал беспокоиться. Но, вижу, у вас славная компания. — Он улыбнулся Джонно, но невозможно было понять, что он при этом подумал. — Вам давно пора было вернуться, Хэрриет, смотрите, вы совсем замерзли.

— Я заблудилась, — оправдалась я, встав между двумя мужчинами и не зная, как повести себя, чтобы никого не обидеть. Макс взял меня за руку и тихонько пожал ее.

— Так вот, кто это… — почти шепотом сказал мне Джонно. — С вами все ясно, мисс Совершенство. Мне следовало бы догадаться. Я предупрежу остальных, чтобы не тратили время понапрасну и не докучали вам.

Джонно отошел от нас и свернул куда-то за угол дома, исчезнув в тени деревьев.

Мы поднялись по лестнице и остановились перед дверью, ярко освещенной фонарем, висевшим под крышей. В окне столовой мелькнула тень Мэгги — она, должно быть, торопилась накрывать стол к ужину.

— Неужели достаточно того, чтобы вы нравились другому человеку, и тогда он сможет вызвать у вас ответные чувства? — спросил Макс, когда мы вошли в прихожую. Он вдруг взял меня за плечи и заглянул мне прямо в лицо. Но, к счастью, там было так темно, что нам было нелегко рассмотреть друг друга. — Хэрриет, ответьте мне.

Но я ничего не сказала ему. Тогда он взял мою голову в руки и поцеловал меня. Я ответила ему поцелуем из вежливости, чтобы сгладить неловкость ситуации. Сложно было определить, приятен мне его поступок или нет.

Вырвавшись, я побежала к лестнице, но, взявшись за перила, повернулась к нему и сказала:

— Вы это неудачно придумали.

— Вам не следовало искушать меня, если вы не хотели, чтобы я вас поцеловал.

Макс подошел и снова положил руки мне на плечи. Я опустила голову, понимая, что с трудом справляюсь с волнением. Он взял меня за подбородок довольно настойчиво и заставил посмотреть на него.

— Хэрриет, — произнес он, — что бы я ни делал, где бы ни был, каждый день думаю о вас. Даже ночью, особенно ночью. Когда вы находитесь рядом, я не могу от вас глаз отвести. Я никогда и ни к кому не испытывал таких чувств.

В это мгновение наверху распахнулась дверь, и на лестницу вышел Руперт. Макс мгновенно опустил руки и отступил от меня.

— Что вы за шумная пара! — крикнул нам Руперт. — Мисс Типпл уже спрашивала всех, не вызывать ли полицию, а то ей кажется, что кого-то насилуют. Мэгги пришлось поить ее бренди, чтобы успокоить.

— Что это значит? — в недоумении спросила я.

— А то, что вы нажали на дверной звонок и держали его минут десять.

Глава 23

«Сочельник.

Дорогая Мария-Альба!

Большое спасибо за твое письмо, которое благополучно дошло до нас, хотя почтальону пришлось проделать весь путь из деревни пешком. Ночью опять выпал снег, и его фургон застрял. Корделии гораздо лучше; будь уверена, она питается так хорошо, как только возможно. Стряпня Мэгги почти так же хороша, как и твоя, разве что более английская. Кажется, я писала в предыдущем письме, что мы ели в первый вечер в Пай-холл, и я могу сказать, что хуже с тех пор не стало. В таких условиях мы все скоро станем ужасно толстыми. Мэгги так расстраивается, когда кто-то недоедает! В ней так много материнских чувств, очень жаль, что у нее нет своих детей. Но Аннабель и Джонно вполне ее признали.