Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма
– Смотрите! - удивился Кокотов.
На том месте, где обычно сидел Жуков-Хаит, обнаружились слова, написанные, точнее сказать, насыпанные хлебными крошками:
РОССИЯ, РУСЬ, ХРАНИ СЕБЯ, ХРА Видимо, для окончания замысла не хватило расходных материалов. И точно: хлебница оказалась пуста.
– Татьяна! - гаркнул Жарынин.
Все официантки мгновенно оглянулись на него, словно их тоже звали Татьянами, но потом, спохватившись, вновь занялись грязной посудой. Вскоре появилась и Татьяна, неся на подносе хлеб и две порции бигоса: в тушеной капусте едва различались несколько кусочков колбасы воспаленно красного цвета.
– Видели, что вытворяет? - Она кивнула на артефакт. - Специально не убирала, чтоб вы убедились!
– Обострение? - скорбно спросил Жарынин.
– Жуть! Скоро перекоробится… - кивнула Татьяна, смахнула крошки полотенцем в передничек и ушла.
– Что значит «перекоробится»? - глядя ей вслед, поинтересовался Кокотов.
– Сами увидите.
– Вы мне обещали рассказать про Жукова-Хаита!
– Это грустная история. Стоит ли начинать с нее день? - Режиссер в задумчивости проделал ложкой отверстие в затвердевшей каше.
– Стоит.
– Нет. Это выбьет вас из рабочего состояния.
– Ах, значит, вы заботитесь о моем рабочем состоянии! - воскликнул Кокотов, растратив недельный запас сарказма.
– Конечно забочусь! - ответил режиссер так, словно вчера ничего не случилось. - Давайте-ка я лучше дорасскажу вам про Пат Сэлендж!
– Ну, дорасскажите! - неохотно согласился Кокотов.
– Вы помните, на чем я остановился?
– Конечно. Пат выбирала знаменитую женщину, чей чувственный опыт…
– Коллега, будьте проще! Она выбирала оргазм. Ей предложили на выбор: Клеопатру, Маргариту Наваррскую, мадам Помпадур, Екатерину Великую, леди Гамильтон, Сару Бернар, Мерилин Монро, Любовь Орлову, принцессу Диану, Лилю Брик… Но она выбрала… Кого?
– Не знаю.
– Думайте!
– Монику Левински?
– Вы бы еще Хилари Клинтон назвали! Выбрала она, конечно же, Мерилин Монро!
– Да, действительно, как же я не догадался! И что?
– А вот что! Наша Пат, расплатившись, благоговейно приняла из рук топ-менеджера маленькую бархатную коробочку, в каких дарят любимым бриллиантовое кольцо, принесла ее домой и, открыв, поставила рядом с фотографией покойной мамы, так и не нашедшей женского счастья ни с одним из своих четырех мужей. В мягком углублении лежал драгоценный чип, изготовленный затейниками из фирмы «Лавдриминтернешнл» в виде золотого сердечка. «Вот, мама…» - вымолвила Пат и заплакала от счастья.
– А знаете, что я подумал? - перебил соавтора Кокотов.
– Что?
– Если наука научится восстанавливать все ощущения, пережитые нами, тогда, скажем, дочь сможет испытать то, что чувствовала мать, зачиная ее… Или даже… отец, - после некоторой паузы добавил писатель и смутился.
– Сен-Жон Перс считал безграничность фантазии явным признаком ограниченности ума, - наставительно заметил режиссер и продолжил: -…Итак, всю субботу Пат готовилась к долгожданному счастью: в парикмахерской сделала себе модную прическу под названием «Космическое либидо», посетила знаменитые марсианские термы, где ее в четыре руки массировали и холили, втирая в кожу безумно дорогой крем «Купидерм», который изготавливается из семенных пузырьков млекопитающих стрекоз, обитающих только в труднодоступных районах Венеры. Вечером освеженная девушка приготовила себе торжественный ужин: артишоки, тушеные с имбирем, и вареный в ароматных травах лобстер, живьем доставленный с Земли, где деликатесных членистоногих осталось так мало, что на клешне был оттиснут номер, как на бутылке коллекционного вина. Алкоголь Пат тоже выбрала особый и очень модный: шампанское из крыжовника. Разумеется, это была лишь нелицензионная подделка знаменитого «Вологодского шипучего», производившегося только в северной области России и стоившего сумасшедших денег. На всю эту роскошь вкупе с услугами фирмы «Лавдриминтернешнл» у нее ушли без остатка пятилетние сбережения. Но Пат не жалела. Нет! Разве можно было прикоснуться к сексуальной тайне великой Мерилин, съев обычную галету из прессованных водорослей и выпив стакан дистилированной воды, выпаренной из коллективной урины? Нет, и еще раз нет! С аппетитом поужинав, Пат приняла освежающий душ, который надо было заказывать за неделю, и легла на ложе, застеленное новыми шелковыми простынями, алыми, как паруса дурочки Ассоль, про которую Пат когда-то прочла в «Энциклопедии женских чудачеств». И вот, в сладкой истоме закрыв глаза, она затаила дыхание и вставила заветный чип…
– Куда вставила? - машинально спросил Кокотов, внимательно слушавший и живо воображавший описываемые события.
– Какая разница, куда! - вскипел Жарынин.
– Ну а все-таки!
– Если бы вы вчера не удрали из моего номера, как кастрированный марал, то не задавали бы сейчас этот дурацкий вопрос!
– Я не удрал, а не пожелал участвовать в вашем животном мероприятии! - отчетливо и сурово произнес Андрей Львович, но голос его при этом дрогнул, как у диктора, объявляющего начало войны. - Вы обязаны были меня предупредить!
– Господи, да откуда же я знал, что у Аннабель Ли, настучавшей десяток эротических романов, банальная вагинофобия!
– Нет у меня никакой вагинофобии! - вскочил, заорав, возмущенный Кокотов, чем вызвал неподдельный интерес тружениц пищеблока.
– Тише, тише! Сядьте! Допустим нет. Но сексуальные проблемы явно есть! Я же хотел помочь! А внезапность, как сказал Сен-Жон Перс, - это скальпель психотерапевта.
– Нет у меня никаких проблем! И не надо мне помогать! Вы не врач! Идите к черту с вашим скальпелем! - прошипел, садясь, писатель. - Я согласился с вами писать сценарий, а не развратничать!
– Андрей Львович, помилуйте! Ночь с двумя одинокими бухгалтершами - это не разврат, это акт благотворительности!
– Вот и благотворите один! Я вам - соавтор, а не… а не… не соактор!
– Как вы сказали? - Режиссер даже замер от неожиданности. - Соактор? Неплохо! Я в вас не ошибся. Человек вы способный, но характер у вас, знаете ли…
– Нормальный у меня характер…
Некоторое время соавторы сидели молча, звонко размешивая сахар в граненых стаканах, наполненных жидкостью, напоминающей по цвету чай.
– …Ну - вставила. И что же? - первым не выдержал Кокотов, у которого от удачно придуманного словца улучшилось настроение.
– Продолжать? - деланно удивился Жарынин.
– Продолжайте… - полуразрешил-полупопросил писатель.
– Продолжаю. Пат проснулась наутро разбитая, обманутая, несчастная. От поддельной шипучки у нее разыгралась изжога, а от глубокого женского разочарования ломило все тело. Мерзавка Мерилин оказалась абсолютно, непробиваемо, фантастически фригидной - холодной, как лед для коктейля. Кроме того, она страдала хроническим хламидиозом, который в ее пору еще не умели диагностировать и который дает мучительные, тягучие боли в паху и суставах, а также рези в уретре. Пат вынула с отвращением подлый чип, в бешенстве спустила его в унитаз и выпила из горлышка полбутылки виски, чтобы, отключившись хоть на миг, забыть об этом дорогостоящем разочаровании. В понедельник она, злая как собака, пришла на работу, в хлам поссорилась со своим бойфрендом и в ярости сломала кульман…
