Роберт Хелленга - 16 наслаждений
– Дело в следующем, Eminenza: сестра Агата не хотела снова видеть отца Франческо.
– То, что, возможно, хотела или не хотела сестра Агата Агапе или думала, что хотела, в ее состоянии не имеет значения. Суть в том, что вы взяли на себя ответственность вмешаться в соблюдение таинства. Вы, простой посетитель, постороннее лицо, даже не католичка. Но вы взяли на себя ответственность, – фраза, которую он продолжал повторять, – решать, кто получит помазание, а кто нет. Даже папа римский не наделен властью отказать умирающему в помазании. – Он сделал паузу. – Вы знаете, что отец Франческо все равно совершил обряд помазания?
– Да, я знаю об этом.
– Так что вам не удалось сделать то, что вы хотели.
– Я ничего не хотела сделать. И все равно, если обряд помазания действует и после смерти, тогда совершенно не за чем устраивать такой шум вокруг всего этого, не так ли? – Я начинала злиться или старалась выработать запас злости, как когда хочется немного выпить, чтобы продержаться.
– Зачем рисковать без надобности?
– Вы действительно думаете, что душа сестры Агаты находилась в опасности?
– Я думаю, что вряд ли. Но когда ставки так велики, хочется сделать все возможное, чтобы избежать вечных мук.
Я больше ничего не сказала. Я просто сидела, пребывая в состоянии пассивной агрессии.
Епископ тоже больше ничего не сказал, и наступило долгое неловкое молчание. Достаточно трудно найти свой путь в этом мире, не волнуясь о том, что случится потом.
Прошло несколько минут. Епископ ходил по комнате из угла в угол, как дикий зверь в клетке. Но то была походка не дикой кошки, а скорее большого медведя. Неуклюжего. Я стояла и смотрела в окно. Насколько я знаю, это было единственное окно здесь, выходящее на улицу, на площадь, где мы с мамой ходили по магазинам, покупая сыр, молоко, хлеб. Сидя у окна, я видела верхушку одной из башен Донати, в которой теперь находились модные апартаменты. Мама как-то однажды покупала там напитки и рассказала мне все о ней.
Епископ повернулся и остановился.
– И еще кое-что. Книга, возможно, очень редкая. Я узнал о ней совершенно случайно, когда выслушивал исповедь. Мадре бадесса говорит, что она отдала ее вам, чтобы вы продали ее. – Епископ сверлил меня глазами: – И вы сделали это?
– Да, собственно говоря.
– Могу я спросить, кому вы ее продали?
Я не знала, что ответить. Я обещала мадре бадессе вернуть ей книгу как можно скорее, но я не хотела уступать епископу.
– Продавцу книг на площади Гольдони, – сказала я, подумав о человеке, которого видела стоящим перед одним из магазинов, – высокий, седой, он курил сигару и плакал.
– Чушь. Площадь Гольдони была совершенно разрушена, наводнением.
Вы не могли найти там ни одного работающего магазина.
– Один из владельцев стоял на улице возле своего магазина. – Я вынуждена была продолжать лгать. Мне не свойственно было лгать, но я старалась говорить как можно проще и придерживаться своей истории.
– Как его звали?
– Не имею понятия.
– Какой это был магазин?
– Я не помню.
– Этот человек сказал вам, что он владелец магазина?
– Не совсем так.
– Но вы продали ему книгу?
– Да.
– Вы спросили его, является ли он дилером по продаже редких книг?
– Да.
– И он сказал, что он таковым является?
– Да.
– И вы показали ему книгу?
– Да.
– И он согласился купить ее у вас?
– Да.
– Я не буду спрашивать, сколько он заплатил за нее. – Не спрашивайте.
– Знаете, почему?
– Нет.
– Потому что совершенно очевидно, что вы врете не краснея.
Он неожиданно воодушевился. Лицо представляло собой гримасу. Он откинул голову назад и начал яростно почесывать подбородок.
Я не отрицала, что солгала. Он ничего не мог со мной сделать. Возможно.
– Мадре бадесса не имеет права отчуждать никакое монастырское имущество, даже палку, вам это понятно? Книги в библиотеке не являются ее собственностью.
– Я думаю, она в основном заботилась о том, чтобы удалить книгу подальше от монастыря. Книга очень непристойная. Ей здесь не место.
– Это значит, что вы читали ее?
– Ровно настолько, чтобы понять, что это за книга.
Епископ отклонился назад, барабаня пальцами по столу. Почти на каждом пальце было по кольцу.
– Вы должны вернуть книгу, – сказал он в конце концов. – Вы можете вернуть ее мне, чтобы пощадить чувства мадре бадессы. Это незаконно, вы знаете, увозить предметы искусства из страны. Если вы не вернете книгу, я сообщу Vigilanza ai Béni Artistici[129] в Риме, и они обыщут ваш багаж и устроят вам личный досмотр, прежде чем разрешат покинуть страну. Вам не позволят увезти книгу с собой.
На меня не сильно подействовали пустые угрозы епископа, но…
– Но у меня ее нет.
– Но вы знаете, где она находится, не так ли? И вы планируете взять ее с собой.
– Boh, – сказала, я, вкладывая в этот звук как можно больше силы. – Почему это так важно? Это всего лишь порнография. Я удивлена, что она вас так сильно интересует.
Епископ, по всей видимости, готов был к этому вопросу.
– Она может представлять большой исторический интерес. Но это не тема для обсуждения. Сейчас валено только то, что вы обязаны немедленно вернуть книгу. Немедленно, понимаете? Больше нечего обсуждать.
И это был внезапный конец моего интервью с епископом Флоренции. Я думаю, еще никогда я не получала столько удовольствия, видя, как человек уходит, как в случае с епископом. Это даже нельзя было сравнить с радостью, которую доставил мне уход Джеда Чапина. Я не буду притворяться и говорить, что я не была расстроена, но когда мадре бадесса вошла в комнату, я объявила ей, что все прошло хорошо. Она больше ни о чем меня не спрашивала, так что мне не пришлось ей лгать.
Согласно историку искусств Джорджо Вазари, Джулио Романо, самый великий из учеников Рафаэля, нанял гравера Марка-Антонио Раймонди сделать серию эстампов с шестнадцати своих эротических рисунков, когда-то известных как «Шестнадцать наслаждений», а Пьетро Аретино усугубил ситуацию, написав серию непристойных сонетов, сопровождающих эти эстампы. Возможно, оригиналы этих рисунков были исполнены в Ватикане, на стенах теперешнего зала Константина, с целью смутить папу Климента VII, который слишком неохотно платил Джулио за его предыдущие работы. Позлее поверх этой росписи стены были покрыты фресками со сценами из жизни Константина. Существует современное предположение, что эстампы (которые упоминаются в «Supposti»[130] Ариосто 1526 года) первоначально могли быть опубликованы не вместе с сонетами в 1525 году (дата, указанная на томе Аретино), а отдельно в 1523. В любом случае разразился неимоверный скандал. Марка-Антонио бросили в тюрьму, Джулио пришлось бежать в Мантую. Гравюрные доски были уничтожены, и предпринимались все усилия для уничтожения существующих копий. Усилия, очевидно, не прошли даром. Не известно существование ни одной копии. Кроме одной, которая, по всей видимости, каким-то образом нашла приют в библиотеке Козимо I, великого герцога Тосканского, в Поджо-а-Каиано, возможно, при поддержке брата Козимо Кардинала Франческо Марио, известного вольнодумца. Номер полки на форзаце написан той же рукой, что и на многих других книгах в монастырской библиотеке, которая являлась частью огромного наследства Лючии. Однако невозможно сказать, кто несет ответственность за то, что эта книга была переплетена вместе с молитвенником, хотя мотив очевиден каждому.
