Чарльз Буковски - Первая красотка в городе
Биллу пришлось поднять с песка, чтобы отлить, а поскольку его учили манерам девятнадцатого века, отлить он отошел на несколько шагов по пляжу. Когда друг удалился, Томи стянул простыню и посмотрел на мертвое лицо в сплетеньи и колыханьи водорослей, в соленом утреннем воздухе. Тони смотрел на это лицо, а Билл ссал у берега. Милое доброе лицо, носик остренький, но очень хороший рот, и теперь-то, когда тело уже почти застыло, он склонился к ней, очень нежно поцеловал в губы и сказал:
— Я люблю тебя, сука дохлая.
И накрыл тело простыней.
Билл стряхнул последние капли, вернулся.
— Мне б еще выпить.
— Давай. Я тоже глотну.
Тони сказал:
— Я ее от берега отбуксирую.
— А ты хорошо плаваешь?
— Не очень.
— А я хорошо. Я и отбуксирую.
— НЕТ! НЕТ! — заорал Тони.
— Черт побери, хватит орать!
— Я сам ее отбуксирую!
— Ладно! Ладно!
Тони еще раз хлебнул, стянул простыню вбок, поднял тело и медленно зашагал к волнолому. Мускатель ударил в голову сильнее, чем Тони предполагал. Несколько раз большие волны сбивали их с ног, вышибали ее у него из рук, и он отчаянно барахтался, бежал, плыл, выискивая в волнах тело. Потом замечал ее — эти длинные, длинные волосы. Совсем как у русалки. А может, она и есть русалка. Наконец Тони вывел ее за волнолом. Стояла тишина. На полпути между луной и рассветом. Он проплыл немного с нею рядом. Очень тихо. Время внутри времени и за пределами времени.
Наконец он слегка подтолкнул тело. Она отчалила, наполовину погрузившись в воду, и длинные пряди ее волос клубились вокруг тела. Все равно она оставалась прекрасна, хоть мертвая, хоть какая.
Она уплывала от него, попав в какое-то течение. Море взяло ее.
Тони вдруг отвернулся, заспешил, загреб к берегу. Казалось, берег очень далеко. Последним взмахом оставшихся сил Тони выкатился на песок, словно волна, перебитая последним волноломом. Приподнялся, упал, встал, пошел, сел рядом с Биллом.
— Значит, ее больше нет, — произнес Билл.
— Ну. Корм акулий.
— Как думаешь, нас поймают?
— Нет. Дай хлебнуть.
— Полегче давай. Там уже на донышке.
— Ага.
Они вернулись к машине. Билл сел за руль. По пути домой они спорили, кому достанется последний глоток, потом Тони вспомнил о русалке. Опустил голову и заплакал.
— Ты всегда ссыклом был, — сказал Билл, — всегда был ссыклом.
Они вернулись и меблирашки.
Билл ушел к себе и комнату, Тони — к себе. Вставало солнце. Мир просыпался. Некоторые просыпались с бодунами. Некоторые — с мыслями о церкви. Большинство же еще спало. Воскресное утро. А русалка, русалка со своим милым мертвым хвостом — она уже в открытом море. А где-то пеликан нырнул и взмыл с серебристой рыбкой, похожей на гитару.
Аккумулятор подсел
я купил ей выпить, а потом еще выпить, и уж потом мы поднялись по лестнице за баром. там располагалось несколько больших комнат. она меня разохотила. язычком мне крутила. и мы лапали друг друга всю дорогу, пока поднимались. в первый раз я всунул стоймя, прямо в дверях. она лишь трусики оттянула, и тут я вставил.
потом зашли в спальню, а на другой постели пацан какой-то лежит, там две постели было, и пацан этот говорит:
— здорово.
— это мой брат, — говорит она.
парнишка — прямо доходяга, а по виду — отпетый бандит, но если вдуматься, все люди на свете по виду отпетые бандиты.
в изголовье стояло несколько бутылок вина. они открыли одну, я подождал, пока оба отопьют, потом сам хлебнул.
кинул десятку на комод.
пацан от бутылки не отрывался.
— у него старший брат великий тореадор, Хайме Браво[53].
— я слыхал о Хаймс Браво, он и основном в Т. на арену выходит, — сказал я. — но тюльку на уши мне вешать не надо.
— ладно, — ответила она. — тюльки не будет.
мы немного поговорили, прикладываясь, — просто светская беседа. а потом она погасила свет, и мы сделали это снова, пока на соседней кровати валялся брательник. бумажник я сунул под подушку.
когда мы закончили, она зажгла лампочку и ушла в ванную, а мы с брательником отхлебнули по очереди. когда он отвернулся, я вытерся простыней.
она вышла из ванной, по-прежнему хорошенькая; я имею в виду, после двух случек она все еще хорошо выглядела. груди маленькие, но твердые; сколько бы в них ни было, торчали как надо. а задница — большая, тоже то, что нужно.
— ты зачем сюда заехал? — спросила она, подходя к кровати. скользнула ко мне под бок, натянула простыню, приложилась к пузырю.
— аккумулятор зарядить через дорогу.
— после вот этого, — сказала она, — тебе самому подзарядка понадобится.
мы рассмеялись. даже брательник рассмеялся. затем посмотрел на нее:
— он нормальный?
— конечно нормальный, — отметила она.
— вы о чем это? — спросил я.
— нам надо поосторожнее.
— не понял?
— здесь одну девчонку в прошлом году чуть не убили. какой-то парень сунул ей кляп в рот, чтоб не орала, потом достал перочинный ножик и по всему телу ей крестов понавырезал. столько крови потеряла, чуть не умерла.
брательник ее оделся очень медленно, потом ушел. я дал ей пятерку, она швырнула ее на комод к десятке.
протянула мне бутылку. хорошее вино, французское. от него не тошнит.
она потерлась об меня ногой. мы уже оба сидели в постели. очень удобно.
— тебе сколько лет? — спросила она.
— черт-те сколько — почти полвека.
— вжариваешь ты здорово, а выглядишь как развалина ходячая.
— прости, я не очень симпатичный.
— о нет, я думаю, ты — красивый мужчина. тебе раньше говорили?
— наверняка ты всем это сообщаешь, с кем ебешься.
— нет, не всем.
мы еще немного посидели, бутылка ходила взад-вперед. было очень тихо, если не считать отзвуков музыки из бара внизу. я аж и какой то сонный транс впал.
— ЭЙ! — завопила она. и длинным ногтем мне прямо в пупок.
— оу! ч-черт!
— ПОСМОТРИ ни меня!
я повернулся и посмотрел.
— что ты видишь?
— красивую мексиканскую индеанку.
— как ты это видишь?
— что?
— как ты видишь? ты же глаз не открываешь. ты щуришься. почему?
справедливый вопрос. я хорошенько отхлебнул французского вина.
— не знаю. может, боюсь. всего боюсь. в смысле — людей, домов, вещей, всего. людей, главным образом.
— я тоже боюсь, — сказала она.
— но у тебя глаза открыты. мне нравятся твои глаза.
она прикладывалась к бутылке. сильно прикладывалась. знаю я этих мексиканцев в Америке. я ждал, когда она сучиться начнет.
