Оксана Робски - День счастья — завтра
Иногда я останавливала себя, чтобы дать возможность говорить ему.
Кальян закончился.
Еду унесли.
Расстаться было невозможно.
— Что будем делать? — несмело спросил он.
Я пожала плечами. Посмотрела на него из-под ресниц. Ответ на свой вопрос он должен был прочитать у меня в глазах.
— Может, заедем ко мне? — спросил он. Ямочки исчезли.
Я кивнула. Хорошо, что не пришлось предлагать самой.
Он жил на Кутузовском. Это близко.
Я давно не была в таких грязных подъездах.
Он взял меня за руку. Как в школе. Как маленькую.
Я и сама жила когда-то в таком же подъезде.
***В лифте мы не отрываясь смотрели друг на друга. Мои губы хотели его губ, и каждый кусочек кожи моего тела хотел его тела. Мы смотрели друг на друга и тонули в глазах друг друга. Он был так близок, что кружилась голова.
Мы были как несчастные, замученные жаждой люди, которым дали кипяток. И они дули на него. Они не пили, обжигаясь. Они держали его в руках, и от этого их жажда становилась еще мучительней. Но они медленно дули на кипяток, предчувствуя наслаждение и наслаждаясь этим предчувствием. Какой бы вода ни оказалась на вкус, это будет вкус удовлетворения.
Лифт открылся. Я смеялась, пока Стас открывал дверь. Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Он приложил палец к моим губам. Дверь открылась. Свет был или нет? Я не помню.
Одежда — это не то, что нужно в такую ночь.
Жадные губы, нежные пальцы. И совсем иногда — слова, их не понимаешь, потому что они вообще ничего не значат. Но в то же время они значат так много!
У каждой ночи есть имя.
Эту ночь звали Страсть.
Капельки пота на висках и бездна, в которую погружаешься вместе. Держась за руки так, что ногти впиваются в кожу. И нежность. Всепоглощающая, бездонная, в которой растворяешься настолько, что не чувствуешь своего тела. Но что может быть важнее своего тела в такую ночь?
Только его тело.
Мы лежали не просто обнявшись. Мы лежали так, как живут сиамские близнецы — просто не представляя себе, что может быть по-другому.
Вкус его тела был на моих губах.
Его запах впитала моя кожа.
Секс — это как объяснение в любви: всегда приятно. Почти всегда — по-разному. Зависит от темперамента. Можно ограничиться тремя словами, можно сложить поэму. Причем три слова от любимого человека заменяют поэму.
— Выходи за меня замуж, — сказал Стас.
— Конечно, — кивнула я.
Мы как будто следовали сценарию. Идеальному сценарию идеальной ночи.
— Я люблю тебя, — сказал Стас.
Или мне это приснилось? Потому что, когда он сказал это, я уже спала.
У него был большой коричневый холодильник. Абсолютно пустой. Только квашеная капуста.
Стас спал. Я хотела есть.
Я села на пол, обхватив банку ногами. Я с удовольствием доставала пальцами капустные листья.
Сколько лет прошло с тех пор, как мы устраивали такие пикники с Ромой?
Мы провели с ним тогда вдвоем трое суток.
Не выходя из дома.
Мы съели все, что хранилось в его шкафах.
Я варила макароны, и мы кормили ими друг друга, прямо из кастрюльки, руками. Мы облизывали друг другу пальцы и губы. Мы жадно разрывали одну макаронинку зубами с двух сторон.
Мы не одевались три дня.
Не проходило десяти минут, чтобы мы не целовались.
Мы обнимались каждую минуту.
Мы смеялись над какой-то ерундой и еще несколько лет находили эту ерунду смешной.
Мы придумывали друг другу прозвища.
Мы объяснялись друг другу в любви своим телом. Как давно это было!
Я смотрела на спящего Стаса. Он улыбался во сне.
Я хотела домой.
Я собрала свои вещи с пола и оделась в ванной.
Убрала капусту на место.
Вышла из квартиры, тихонько хлопнув дверью. Я чувствовала себя героиней французского романа.
Романа, который закончился, не успев начаться.
Без чулок было холодно. Бабье лето длилось два дня.
21
Мне хотелось, чтобы мою банку никогда не открыли.
Мне бы хотелось всю жизнь провести в тесноватом мирке огурчиков, делающих вид, что они — рыбки.
Рома долго не брал трубку.
Стояло раннее утро, но улицы не были пустынны.
Машины послушно останавливались на светофорах.
Меня подрезал 220-й «мерседес». Такой же, какой был у меня. Может, мой?
На светофоре стояли «тойота» и старая маленькая «ока». «Мерседес» встал за «окой». Я бы тоже так сделала. Маленькая «ока» оценит проявленное доверие и стартанет первой. Даже рискуя потерять педаль газа. А «тойота», наоборот, помедлит, наслаждаясь своим секундным — мнимым! — преимуществом.
Рома ответил заспанным голосом.
— Как дела? — спросила я бодро.
— Давай попозже. Я сплю.
— Подожди. Я по тебе соскучилась.
Мне показалось, что он не расслышал.
— Алло, Ром?
— Никит, чего ты хочешь?
Я представила себе, как он сел на кровати.
Взял сигарету. Щелкнул зажигалкой. Закутался в одеяло.
Все такое родное и знакомое.
— Я соскучилась, Ром.
— Как Артем? Он звонил мне вчера.
— Я соскучилась! — закричала я. Он что, не может поверить собственным ушам?
— Никит, это просто у тебя настроение такое, — тихо сказал Рома, — тебе стало обидно, что я давно не звонил.
— Да нет! — Рома в своем репертуаре. — Ром, возвращайся. Я хочу домой. И хочу, чтобы дома был ты. Никакое не настроение.
Рома молчал.
— Я устала жить без тебя, Рома.
— Нет, Никит. Я уже не вернусь.
— Почему? — Я не понимала, что это — игра какая-то?
— Я не смогу с тобой больше жить. Ты просто не представляешь себе, насколько мне хорошо одному.
Я повесила трубку.
Он издевается? Или это нарочно?
Снова набрала его номер.
— У тебя кто-то есть, Рома?
— Не в этом дело.
— У тебя кто-то есть? — закричала я.
— Да нет у меня никого.
— Тогда что же?
— Я не хочу жить с тобой.
— Думаешь, я с тобой хочу? Да я просто так позвонила! Думаешь, ты мне нужен? Да у меня любовник молодой! Он на мне жениться хочет!…
— Извини меня, Никит…
— Я изменила тебе! Ты слышишь? И мне было очень хорошо!…
— Ты не заводись, ладно? Хочешь, пойдем вместе позавтракаем?
— Да пошел ты знаешь куда?
Я кричала так, что перекрикивала гудки в телефоне.
Достала из бардачка валерьянки.
Снова набрала Ромин номер. Телефон был отключен. Вот свинья.
Этого не может быть, потому что просто не может быть.
Я выпила валерьянку.
Расплакалась. Меня бросил муж.
Нажала на газ. Не было никакого смысла куда-то ехать.
Я свернула в сторону химчистки. Надо забрать пальто. Потом заехать в магазин, купить стиральный порошок.
