Алина Знаменская - Пленница дождя
— У тебя глубокий внутренний конфликт с твоей матерью. Ты, Саша, совершенно справедливо много лет копила отрицательные эмоции по отношению к ней. Копила и подавляла. Копила и подавляла.
— Как коленкой упихивала в чемодан… — подсказала Саша.
— Ну, что-то вроде этого. Это очень опасно — так долго копить. Ты ведь ей так и не высказала свои обиды?
— Нет. Ведь она болела.
— Вот именно. Но ты познакомилась с Ильей. Парнем, которого любила твоя мама.
— Ее звали Лика.
— Которого любила Лика, — эхом повторила Элла Юрьевна. Она воодушевилась. Саша слушала ее, склонив голову, устремив взгляд в бокал с вином. Она наблюдала игру света в бокале и думала о чем-то своем. Но Элла уже поняла, что Саша прислушивается к ее словам, и продолжала:
— Понимаешь, Саша, такие вещи происходят на уровне подсознания. Ты взяла себе то, что принадлежит матери. Ты.., ну если говорить прямо — отомстила ей. Хотя, повторю, сделала это на уровне подсознания. Ты шла к тому, чтобы рано или поздно расстаться с ним. Ведь это не ты выбрала его, дорогая. Его выбрала твоя мать.
— Но я… Я понимаю ее, — не возражая и не соглашаясь, заявила Саша.
— Ну конечно, — подхватила Элла. — Это естественно. Как правило, у матери и у дочери одинаковый вкус. Это все гены.
— Значит, вы считаете, что я спала с Ильей, чтобы отомстить матери?
— Это не я так считаю, — улыбнулась Элла Юрьевна. — Это наука психология так считает. И поверь мне, детка, такие люди, как Фрейд, вовсе не были дураками.
— Да, я понимаю, — несколько смешалась Саша. — Возможно, так оно и есть. Но ведь я… Ведь мне было хорошо с ним… Я хотела… Я сама хотела! Я и сейчас… Мне плохо без него.
— Это пройдет. — Элла Юрьевна положила свою руку поверх Сашиной. — Нужно немножко переждать. И не чураться своих друзей. И потом — тебе ведь нужно готовиться в институт. Самое время заняться. Если хочешь, я тебе помогу.
— Зачем вы со мной так возитесь?
— Мне все равно делать нечего, — отмахнулась Элла. — Так хоть какой-то толк от меня будет…
Саша помолчала. А потом вдруг вынырнула из своих мыслей совершенно с другой стороны.
— А он… Как вы думаете, Элла Юрьевна, он со мной стал, ну, потому что я ее дочь?
— Я думаю, ты сама знаешь ответ на этот вопрос, — уклончиво ответила Элла.
— Это чудовищно, — заключила Саша и залпом выпила бокал вина.
— Это естественно, — возразила Элла. — Ты похожа на мать. Ее нет, а ты — вот она — живая, красивая, молодая. У вас общее горе, общая грусть. Все произошло естественно. Но и финал можно было предугадать, как это ни печально.
Сашины глаза потемнели от вина.
— Я ничего не понимаю, — проговорила она. — Мне нужно все это обдумать.
— Конечно, детка. Только тебе нельзя сейчас одной. Поживи пока у нас. Мы с Игорем Львовичем просим тебя об этом.
В кармане Эллы Юрьевны зазвонил телефон.
— Игорь Львович беспокоится и ждет нас дома, — сообщила Элла, выслушав сообщение. Саша позволила уговорить себя и, не особо возражая, последовала за Эллой Юрьевной.
Глава 17
Комендантша возвышалась перед Настей подобно скульптуре «Девушка с веслом» на фронтоне здания оперного театра.
— Дома ты не ночуешь, моя дорогая, а значит, в услугах нашего общежития не нуждаешься. Это раз.
— Я на дискотеке была! Разве нельзя? У подруги осталась.
От возмущения Настя лишь беспокойно икала, еще не веря в серьезность намерений комендантши.
— Ты, смотрю, дорогуша, порядки-то наши вовсе игнорируешь! Ты вроде как королева тут. Для всех одиннадцать часов — комендантский час, а тебе — сам черт не брат!
— Да что здесь? Тюрьма? — возмутилась Настя, едва сдерживая слезы. — И отдохнуть нельзя? А если я у подруги ночевала, так это что — запрещается?!
— У нас, голуба моя, на общежитие очередь! Вам, первокурсникам, идешь навстречу, а вы фортеля откидываете! У нас старшекурсники квартиры снимают за бешеные деньги, а ты койку занимаешь просто так! Ни себе, ни людям! Да что мне с тобой разговаривать? Приказ читала?
— Ну, Клавдия Семеновна, ну пожалуйста! — упавшим голосом повторяла Настя, с ужасом думая о перспективе скитания с чемоданами. — Этого больше не повторится…
В кабинет влетела воспитательница общежития Кравцова. От нее Настя не могла ожидать ничего хорошего. Она обреченно шмыгнула носом.
— А! Артистка наша! Которая в окна бросается! Поздно слезы лить!
Не дожидаясь дальнейших обвинений, Настя поспешно покинула кабинет. Она спустилась на вахту и позвонила Мише.
До боли прикусив губу, металась она по комнате — собирала вещи. Это надо такому случиться! Одно к одному! Все против нее! Только-только ее предал Вадим, теперь эта неприятность с общежитием! Словно заговор против нее! Словно все это нарочно! До кучи не хватало только, чтобы все узнали родители. И про академию, и про деньги… Что будет — даже подумать страшно. Отец будет в ярости. Они даже не представляют, что их дочь способна на такой обман. От этой мысли у Насти подкосились ноги. Она опустилась на кровать. Вот за что ей наказание! Она обманула родителей, и теперь небо шлет на нее одну неприятность за другой.
Настя по-настоящему испугалась. В личном плане беда. С общежитием — беда. Еще осталась академия и — все! «Тьфу, тьфу, тьфу!» Она суеверно поплевала вокруг и перекрестилась. Нужно срочно объясниться с родителями. Только как? По телефону? Страшно. Нужно посоветоваться с Мишей. Он что-нибудь придумает.
Как назло, Сашка пропала. Куда она могла запропаститься? Может, укатила со своим художником? Хоть бы ключи от квартиры оставила, как бы они сейчас Насте пригодились…
— Поживешь у нас, — выслушав Настю, заявил Миша.
— Но у вас и так дома цыганский табор!
Но Миша молча подхватил ее сумки, побросал в машину, и они поехали. Дома ее никто не стал расспрашивать. Усадили за стол, накормили. Дети попросили изобразить гусыню. Изобразила. Потом стала показывать все подряд из темы «Птичий двор». Все смеялись.
В прихожей запел телефон — оказалось, звонят Насте.
— Это, наверное, Сашка нашлась! — подскочила она и схватила трубку.
— Это Иван. Ты меня помнишь?
Настя с трудом вспоминала, что за Иван. Наконец откопала из завалов впечатлений последних дней заумника Ивана.
— Ну конечно, помню!
— Я пришел в общежитие, тебя нет. Твои соседи дали телефон. Пойдем погуляем?
Настя отыскала Мишу на кухне. Он курил в одиночестве.
— Я пойду немного погуляю. Ты не обидишься?
Миша как-то странно глянул на нее.
— С чего это мне обижаться? Ты здесь не в тюрьме. Можешь делать что хочешь.
— Угу.
Настя быстро собралась и убежала. Иван ждал ее у подъезда. Отправились гулять по улицам. Стоял октябрь.
