Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы
— И больше ни у кого?
— Еще у Татьяны.
Мы тем временем уже стояли возле моей двери, поэтому переговаривались шепотом.
— Давай ключи! — потребовал Сергей.
— Может, милицию вызовем? Я боюсь!
— Манечка, — хлопнул он вдруг себя по лбу, — вот, возьми, — он выхватил из кармана сотовый телефон и протянул мне. — Позвони!
— В милицию?
— Зачем? Позвони домой! Послушай, кто подойдет.
Мысль была простая и гениальная. Вскоре я услышала голос брата.
— Алло!
— Костя! — закричала я. — Это ты?
— Маруська, ты где? Я приехал, а тебя нет!
— Я сейчас, я тут, открой дверь!
Дверь распахнулась.
— Что это все значит? — удивился Костя, окидывая взглядом Сергея. — Почему ты с телефоном? Что за бред?
— Это не бред! Это была мудрая мысль! Сережа, познакомься, это мой брат, Константин Никитич, а это — Сережа!
— Очень приятно, — благовоспитанно сказал Сергей и пожал Костину руку, но ответной любезности не дождался. — Ладно, Манечка, я пойду, тут все нормально, да?
— Спасибо за все, Сереженька!
Я встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
— Спокойной ночи, — пробормотал он. — Я позвоню.
С этими словами он вошел в лифт. А Костя за руку втянул меня в квартиру.
— Так, что это за тип? Ты пьяная, Маруська?
— Чуть-чуть!
— Где ты была?
— В ресторане.
— Это новый хахаль?
— Это новый друг!
— А Макс? Как же твоя неземная любовь к Максу?
— Макс? Макс — козел, братишка, как вы все…
— Ах вот как? — словно бы обрадовался Костя. — Значит, Макс козел?
— Безусловно!
— Прекрасно! А ты, Маруська, помнишь наш уговор?
— Какой еще уговор?
— Ну как ты могла забыть? Мы же условились, что, если до истечения полугода ты не объявишь Макса козлом, я выполню любое твое желание, и наоборот. Так что ты, сестренка, проиграла.
— Проиграла, — грустно согласилась я. — Ну, и чего ты хочешь?
— Еще не придумал. Но придумаю, будь уверена.
— Костя, ты надолго?
— Я тебе мешаю?
— Глупости, просто спросила.
— На неделю, самое большее. Я, Маруська, уеду в Швейцарию. На два года. Буду работать в Берне. Когда нормально устроюсь, заберу Белку.
— А она уже знает, что ты приехал?
— Конечно, я у них был. По-моему, они живут душа в душу. Я даже думаю, если все будет хорошо, Лизу тоже взять с собой. Пусть поживет в Швейцарии на старости лет. Как ты считаешь, она согласится?
— Боюсь, что да.
— Боишься? Сестренка, что, так плохо?
— Плохо, Косточка. Совсем хреново.
— А что значит этот молодой парень с сотовым?
— Ничего. Он просто занимается моей машиной…
— Ладно, не надо врать своим ребятам! Я же видел, как он на тебя смотрит.
— Он мне сегодня даже предложение сделал.
— Руки и сердца?
— Ну да.
— Спятила?
— Почему? Я же не согласилась.
— Еще не хватало! Да он же моложе тебя! И вообще…
— Ладно, Косточка, не будем о грустном, скажи лучше, как с Варварой?
— Знаешь, я думал, будет хуже. Она очень легко согласилась на все, при условии, что квартира останется ей.
— А то, что Белка переехала в Москву, ее не трогает?
— По-моему, нет. Во всяком случае, я не заметил, чтобы она огорчилась.
— Сумасшедшая! А на что она собирается жить?
— Сказала, что сдаст комнату. Впрочем, это ее дело. Я устал. А все-таки, Маруся, что произошло с Максом?
Мы проговорили до трех ночи и совершенно вымотанные легли спать.
* * *Утром Костя унесся по каким-то своим делам, а я села за работу, стараясь ни о чем постороннем не думать… Три рукописи я забраковала полностью. Одна оказалась просто отличной, а две с грехом пополам можно было отредактировать. Я позвонила Вырвизубу и сказала, какие сделала выводы.
— А как Журасик? — испуганно спросил он.
— Годится только в помойку!
— Мария Никитична, вы уверены?
— Борис Евгеньевич, я уверена на сто процентов.
— Вы с нею не знакомы?
— Никогда даже не слышала о такой. А что, она какая-то высокопоставленная дама?
— Да нет…
— А в чем дело? Это ваша протеже?
— Боже упаси, просто… Просто я ее боюсь!
— Как боитесь? — не поняла я.
— Понимаете, она приходит и заявляет, что она лучшая переводчица и с французского, и с немецкого, что ей нет равных…
— И вы поверили?
— А Бог ее знает…
— В таком случае, отдайте ее переводы на рецензию ему…
— Кому?
— Богу, кому же еще! Я свое мнение высказала, а решение принимать будете вы. Но в таком случае я не понимаю, зачем я вам нужна?
— Мария Никитична, я вам свято верю…
— Не надо мне свято верить. Вы сами в ее перевод заглядывали?
— Мельком.
— Хорошо, я сейчас ткну пальцем в первую попавшуюся строчку, без выбора… Вот: «Я знал, что она старая дева, но думал, что у нее это прошло».
— Там так написано?
— Я не в состоянии такое придумать! Еще: «Она стояла аккурат возле Мулен-Руж». Как вам такое нравится?
— Кошмар!
— Полный и абсолютный.
— Мария Никитична, дорогая, у меня к вам нижайшая просьба!
— Слушаю вас!
— Не могли бы вы сами поговорить с этой дамой? Она меня подавляет! Мне очень стыдно, но…
Я расхохоталась.
— Да ради бога, Борис Евгеньевич, я уж постараюсь ей все объяснить.
— Только прошу вас, помягче!
— Попробую! Я, правда, сейчас довольно злая, но попробую.
Вырвизуб перезвонил мне через час и попросил приехать в редакцию к пяти. Я еще раз просмотрела рукопись Журасик, сделала пометки в особо выдающихся местах и ровно в пять вошла в помещение редакции.
Меня встретил Вырвизуб, помог снять пальто, поцеловал ручку и сказал:
— Она еще не пришла. Мария Никитична, я предупреждаю вас, это тяжелый случай!
— Не волнуйтесь, разберемся.
Поведение Вырвизуба лишний раз доказывало, что все мужики — козлы. Надо же, испугался какой-то бездарной бабы!
Он усадил меня в кресло, налил кофе из электрической кофеварки. Журасик все не было.
— Она непунктуальна, — заметила я.
— А вдруг она поняла… И больше не явится? — мечтательно произнес Вырвизуб.
— Борис Евгеньевич, к вам пришли, — почему-то шепотом сообщил верзила охранник, добродушный парень по имени Валера.
Вырвизуб выскочил в коридор и вскоре вернулся с дамой лет пятидесяти, очень дорого и хорошо одетой. Темные с проседью волосы были уложены волосок к волоску и сияли лаком. Так, подумала я, для нее переводы — не заработок, а средство самовыражения.
— Антонина Дмитриевна, вот, познакомьтесь, Мария Никитична Шубина — известная переводчица и наш консультант..
