Карен Фаулер - Ледяной город
Говоря, Лейн взял фигурку, изображавшую Бима, я — несколько других. Вот Кэтлин, которая оказалась в сумасшедшем доме, где ее кормят с ложечки и укладывают как ребенка. Вот Памела, которая ушла после смерти брата Исайи со словами, что собирается стать киноактрисой, — все мы знали, что ничего из этого не вышло. Вот Джулия, несчастная спутница жизни Бима. Я поставил их обратно.
Мистер Лейн все не выпускал из рук Бима. И тут мне открылось его подлинное лицо. Рассказывая брату Исайе о моем отце, Бим не думал, что отец погибнет из-за этого. А потом я наблюдал, как раскаяние грызет его, не понимая, что именно происходит у меня на глазах.
Теперь я все понял. Когда мистер Лейн впервые появился в Лагере Вечной Жизни, Бим еще не был убийцей. Убийцей его сделал мистер Лейн, который так хорошо разбирался в людях, знал, что и когда нужно им говорить. Мистер Лейн, который ни черта не понимал, что из всего этого выйдет. Мистер Лейн, внутренне опустошенный.
— Куда вы теперь? — спросил я.
— В «Ледяной город».
(2)На Памеле Прайс был длинный плащ поверх совсем уже длинной ночной рубашки, на ногах — двухцветные угги: ярко-голубой с серо-голубым. Распущенные нечесаные волосы образовывали спутанный комок над правым ухом. Она опустила ключи в карман плаща.
— Я ждала А. Б. Эрли, — объявила Памела. — Она с вами?
— Да, — ответила Рима сдавленным, каким-то не своим голосом. — Она в машине.
«Если кто-то привязался к тебе, никогда с ним не заговаривай», — советовала Аддисон. Но поскольку Рима вломилась в чужой дом, обычные правила были неприменимы.
— Ее там нет. — Памела помотала головой.
Сегодня Риме можно было смело ставить двойку за неудачное вранье. Рима попыталась составить список причин, почему не стоит ничего бояться. Раз: никто не знает, что она здесь. Два: никто не хватится ее до утра, но и тогда будет непонятно, где ее искать. Список ей не понравился.
Она сделала вторую попытку. Памела выглядела заспанной, но при этом вполне вменяемой. В машине Аддисон, наверное, стояла система «ОнСтар» — более чем разумное вложение денег. Тильда с Аддисон проснутся часов через шесть-семь, увидят, что постель Римы неразобрана, а машины нет. Аддисон позвонит в компанию «ОнСтар», и машину найдут за считаные минуты. Все, что ей требуется, — поддерживать беседу с Памелой в течение восьми-девяти часов.
— Я не хотела будить вас, — сказала Рима. — Мне казалось, здесь вообще никого нет.
— О-о. — Памела небрежно махнула рукой. — Не волнуйтесь. Я не спала. Мне хотелось поговорить с А. Б. Эрли.
— Может, встретитесь с ней утром за чашкой кофе? — предложила Рима. — Я могу это устроить.
— Я предполагала, что это произойдет здесь. Все было продумано. Вроде сцены в одном ее романе. Я вам покажу.
Памела направилась к Риме. Та шагнула назад, но недостаточно быстро: Памела ухватила ее за рукав и развернула. Теперь перед Римой были не граффити, а обрывки обоев с пурпурно-золотыми лилиями. Неясный контур обозначал место, где на стене что-то висело — картина? В других местах виднелись еще более старые обои в полоску. Рима обнаружила, что ее фонарик все еще горит. Она выключила его.
— Здесь была полка, — показала Памела свободной рукой. — А на ней стоял кукольный домик. Я спросила бы Эрли, помнит ли она про этот домик. Представьте, что вы — это она.
— Вы вернете Томаса Гранда? — спросила Рима.
— Не сейчас. Потом я показываю вот сюда, — Памела махнула рукой в сторону контура, — и объясняю, что здесь висела картина: отец Райкер с глобусом. Потом говорю ей: «Я знаю, кто вы».
— Так кто же я?
— Не сейчас. Пойдемте наверх, — потянула она Риму.
Рима сняла руку Памелы с рукава своего плаща. Пальцы женщины были куда теплее ее собственных. Риму пробрала дрожь. В сухих листьях у входа кто-то копошился.
— Я не пойду наверх. Просто расскажите мне остальное, — сказала Рима.
И Памела рассказала ей, что Райкер был отцом Аддисон, пожаловавшись затем, что Рима нарушила порядок: ей надо было узнать об этом наверху. Правда, тут же успокоилась, рассудив, что с Римой у нее всего лишь репетиция.
— Откуда вы это знаете? — поинтересовалась Рима.
Памела предложила на выбор два ответа: короткий и длинный.
Короткий ответ: связала вместе разные зацепки.
Длинный ответ: история, которая начинается в 1970 году.
Риме надо было потянуть еще восемь часов.
— Вернемся в семидесятый, — сказала она.
(3)У Римы сложилось впечатление, что не столько Памела связала вместе разные зацепки, сколько Констанс рассказала ей обо всем. Единственным каверзным моментом было то, что, по словам Констанс, отец Райкер породил Максвелла Лейна. Но в каком-то смысле, решила Рима, и это также верно.
Памела сказала, что 1970-й был получше 1968 года, но тоже неважным. Однажды, поссорившись с матерью, Памела вылезла из окна и поехала на попутках в Чикаго, а оттуда — в Де-Мойн. На трассе 1–80 в Вайоминге ей исполнилось пятнадцать. «Мне сегодня девятнадцать», — соврала она водителю, и тот купил ей на день рождения упаковку пива. После этого ей попалась семейная пара — они ехали в Сан-Франциско, но затем услышали о чудесном месте в горах Санта-Крус, где растут высоченные деревья и можно жить бесплатно.
Памела почти три месяца жила в этом самом доме. Если бы Рима поднялась с ней наверх (Рима, не желавшая туда идти, уже начала злиться), Памела показала бы ей свою комнату — даже не комнату, а так, закуток. Райкер к этому времени уже умер, но вещи его никто не трогал. В Холи-Сити оставались четверо его обитателей — Элтон Грейндж, Фрэнк Маллиган, Пол Ларсон и Констанс Веллингтон, все старые и безумные, точно король Лир. По крайней мере, так казалось пятнадцатилетней девчонке, знавшей, кто такой король Лир.
— Я всегда была заядлой читательницей, — сообщила Памела.
Сколько молодых сквоттеров селилось здесь на время, она сказать не могла — то больше, то меньше. Постоянно здесь крутилась еще одна девушка, которую звали Гармония — или так она хотела себя называть. Памела с Гармонией уживались плохо.
А с Констанс Памела сблизилась на почве любви к детективам. У Констанс их было несметное множество. Памела то и дело заглядывала к ней — вернуть одну книгу и взять другую.
Констанс полагала, что в доме Райкера возникла новая секта, только на этот раз включавшая черных, и беспокоилась за Памелу. Но на самом деле ничего такого не было — просто двое старожилов пытались временами распоряжаться; никто их не слушал.
Констанс полагала, что Памела спит со всеми ими, а на самом деле та не спала ни с кем — разве что изредка, когда уж очень хотелось. Из разговоров на эту тему Памела узнала, что отец Райкер выгонял из Холи-Сити девушек, если те беременели. Констанс назвала несколько имен, и среди них Марджори Эрли — Памела запомнила его: уж очень похоже на «Марджори Морнингстар».[68] Эту книжку — Констанс давала ее Памеле — она начала читать и бросила. Это было где-то в 1950-х. Первый роман А. Б. Эрли тогда уже вышел в свет, и именно Памела рекомендовала Констанс почитать его.
— А Аддисон в курсе, что она дочь Райкера?
Еще не закончив фразы, Рима уже знала ответ.
Зачем иначе складывать у себя на чердаке Санта-Клаусов из Холи-Сити?
— Достаточно заглянуть в ее книги. Она просто помешана на сектах и сектантах. Думаю, на самого Райкера ей наплевать. Вот ее мать — другое дело.
Лампочка под потолком мигнула с коротким жужжанием.
— Что вы сделали с письмами Констанс? — спросила Рима.
— Сожгла.
— Зачем?
— Чтобы Эрли поняла: это не шантаж. Чтобы не осталось никаких свидетельств.
Памела всеми силами старалась заманить Аддисон в Холи-Сити, оставляя зацепки повсюду — в книжном магазине, в Интернете, в электронных письмах. Ее удивляло, что такая известная детективщица никак не реагирует. Но зато Памела успела хорошо подготовиться к встрече.
Рима поздравила себя за то, что дала Памеле выговориться: теперь оставалось ждать уже только семь часов. Та не собиралась умолкать, уверяя, что ее жизнь можно превратить в увлекательный роман. С недавних пор она проводила большую часть времени в Интернете, где можно было принимать любые обличья и менять их сколь угодно часто. Памела считала, что это очень похоже на писательский труд. Она уже создала немало виртуальных персонажей.
Тут Риме стало по-настоящему интересно: как бывший хиппи и сквоттер делается завсегдатаем форумов и чатов? Но руки и лицо ее сильно замерзли, ноги тоже. Памелы она больше не боялась: в ее безумии имелась своя логика, а рассказанная ею история была связной. Трудно было постоянно помнить о том, что эта женщина — ненормальная.
— Я устала, — призналась наконец Рима.
