Максим Кисловский - Адвокат шайтана. сборник новелл
— Спасибо, Антон Борисович, — поблагодарила его Наталья Андреевна и обратилась к заведующей отделением Римме Васильевне Фроловой: — У вас на всех из вашего отделения ходатайства в суд готовы?
— Нет, — ответила Римма Васильевна. — Только на тех, кому требуется продление принудительного лечения: на Сташину, Косачевского, Осинцева и Ухналёву. А на тех, кому изменять режим лечения собираемся, ещё нет. Готовим.
— Хорошо, — сказала Наталья Андреевна. — У нас всё на сегодня?
— Вроде, да, — посмотрев на Римму Васильевну, ответил Антон Борисович.
Когда Крушинский с Фроловой собрались уходить из кабинета Гайдовой, через открытое окно до них долетели слова одного из пациентов психбольницы:
— Осень патриарха, Болдинская осень…
Врачи подошли к окну и посмотрели вниз. Под окном стоял седобородый мужчина в сером халате. Это был Юрий Альбертович Подгорный, престарелый педофил и мошенник. Здесь, в больнице, он скрывался от тюрьмы и активно симулировал, зная о том, что среди зеков ему не выжить. Заметив, что врачи обратили на него внимание, он с видом сумасшедшего философа продолжил разговор сам с собой:
— Осень патриарха, Болдинская осень. Последняя стадия разложения…
Чеченский синдром
14 июня 1995 года из-за предательства военных в Чечне и милиции Ставропольского края банда Шамиля Басаева беспрепятственно прошла блокпосты на своём пути и захватила город Будёновск. Захватила в буквальном смысле. На городских улицах лежали убитые и раненые, толпы людей в панике спасались бегством, сотни жителей превратились в пленных. Это позорное для России событие сделало доселе мало кому известный городишко одним из самых печально знаменитых.
В последующие дни российские СМИ каждый час сообщали о происходящем в Будёновске. Туда стягивались войска и боевая техника.
Миллионы русских людей смотрели в экраны своих телевизоров с нескрываемым чувством гордого злорадства, когда начался штурм роддома, где бандиты заняли оборону, оборону, типичную для звероподобной мрази, — живым щитом им служили женщины и дети. Ни у кого, почти ни у кого из русских не было сомнения, что результатом молниеносного штурма будет истребление взбесившихся животных, а сдавшихся в плен, как трусливых шакалов, вытащат на улицы на всеобщее обозрение.
Обречённость, полная обречённость бандитов явствовала из создавшейся ситуации. Обречённость была видна в глазах и слышалась в голосе Шамиля Басаева.
— Нас загнали в угол. У нас нет выбора, и мы пришли сюда умирать… — еще до начала штурма он сказал журналистам.
Казалось, другого быть не могло и не должно было быть. Ведь в штурме городского роддома участвовала хвалёная "Альфа". Об этом спецподразделении КГБ СССР в советские времена сначала ходили легенды, потом писали статьи в газетах, затем отсняли километры документальной киносказки. Хвастливые ветераны "Альфы" рассказывали одну и ту же историю — ликвидацию Президента Афганистана Хафизуллы Амина в далёком 1979 году. Тогда элитный батальон охраны президентского дворца вблизи Кабула, имея трёхкратное численное превосходство, не смог противостоять советским спецназовцам. Вместе с "Альфой" в штурме дворца Амина участвовала ещё и другая группа спецназа КГБ СССР под кодовым наименованием "Зенит", но об этих деталях мало кто вспоминал. В чём уникальность этой, по сути войсковой операции, остаётся непонятным до сих пор. Если уж была поставлена задача убить Амина, то почему нельзя было просто- напросто обрушить на его голову мегатонную авиабомбу или подкупить охрану, которая бы без пыли и шума… Кстати, в действительности Амина вечером перед штурмом отравил его же повар (агент КГБ), но ничего не знавшие об этом советские врачи спасли афганского президента от верной гибели. То есть КГБ сначала тихо отравил, дал возможность спасти, а потом с матом и грохотом на весь мир пристрелил человека, замученного клизмой.
В Будёновске всё было иначе. Противник был в плотном кольце многочисленных штурмовых подразделений, в небе барражировали военные вертолёты, на крышу роддома при огневой поддержке с воздуха был высажен десант. Несмотря на шквальный огонь басаевцев, офицеры "Альфы" начали бой за первый этаж осаждённого роддома…
Безнадёжным, полностью безнадёжным было положение банды Басаева. Они были в окружении на российской земле, без малейшего шанса остаться в живых, без самого главного — надежды на помощь. Но…
Но помощь бандитам пришла сама собой. Пришла подло и неожиданно. Подло, потому что помощь пришла от российского правительства. Неожиданно, потому что даже от российского правительства этого никто не ожидал.
Миллионы русских людей со слезами стыда и ненависти смотрели, как в прямом телеэфире российский премьер-министр спрашивал Басаева по телефону о том, куда подать автобусы для беспрепятственного выезда террористов с места событий обратно в Чечню.
Как могло так случиться? Почему бандитам дали возможность уйти? Кто дал приказ остановить штурм?
Этими вопросами мучались многие. То ли атака спецназовцев захлебнулась в крови, вынудив их отступить и просить своих командиров прекратить операцию, то ли у российского руководства были какие-то причины пойти на поводу у подонков. А может, и то и другое вместе.
Очевидным для всех стало одно — скоты поставили Россию на колени.
Этим утром Евгений проснулся достаточно рано для своего образа жизни в данный период времени. В институте заканчивалась сессия — самая утомительная пора для добросовестного студенчества. До того, когда начнутся традиционные попойки в честь её окончания, похмелье после веселья и безмятежное лето, Евгению предстояло сдать последний экзамен.
Было около семи утра.
"Странно, — подумал он, — совсем не хочется спать, а ведь уснул, наверно, часа в два ночи".
Покрутившись на диване в попытках найти позу поудобнее, чтобы снова заснуть, он до конца сдвинул к ногам скомканную за ночь простыню и лёг на спину.
"Это потому что лето, — ответил сам себе Евгений, — летом спится меньше. Зимой все живые организмы уходят в спячку, а летом спешат бодрствовать".
Он встал, потянулся и визгливо зевнул. Из открытого окна доносилось неприятное щебетание воробьёв и шорканье метлы проспавшего дворника.
За ночь лёгкий ветерок сделал своё дело, и некоторые бумаги с письменного стола оказались на полу. Первый лист, который был поднят Евгением, оказался письмом, которое было написано им накануне вечером своему бывшему однокласснику и единственному другу Дмитрию. После школы они разъехались в разные города. Встречи были редкими, и поэтому их дружба сохранялась только на бумаге — они часто переписывались. Но от этого теплота и откровенность их отношений не пострадала. Короткие перерывы в их переписке иногда были вызваны тем, что кто-то из них был чрезмерно занят, в основном учёбой — всё-таки оба были студентами. Так было и на этот раз. Последнее ответное письмо от Димы пришло полтора месяца назад.
Евгений сел на диван и прочитал написанное.
Здравствуй, дорогой Димитрий!
Что же мы с тобой совсем беспричинно прервали золотую нить нашего эпистолярного искусства? Двадцатый век уже на исходе, на пороге топчется обещанное третье тысячелетие, а мы в самые ответственные минуты для человечества до сих пор не предприняли попытки увековечить себя в памяти людских особей.
Все потуги безумства, воплощённые в литературе и кино, потерпели полную неудачу. Нет, до сих пор нет ни единого творения мирового искусства, которое ознаменовало бы конец одной эпохи и начало следующей!
Отсюда следует мой нескромный вывод — надо что-то предпринять, хватит водить мириады человекодуш по философическим пустыням, надо выводить эту биомассу к морям и океанам. И путеводной звездой для всего этого мирового потока должна стать наша с тобой совместная работа — тайная высокочастотная переписка.
Как говорили жрецы ацтеков: "Величие хранит безмолвие …". И это правильно! До наступления часа "икс" Вселенского Времени ни одна частица человеческого сознания не должна знать о нашем совместном труде. Мы не будем повторять ошибок прошлого — нам не нужны лишние посвящённые или предвестники, страдающие эпилепсией. Обойдёмся без них! Будем следовать принципу, высказанному моим другом-поэтом Наби:
"Пусть свиньи хрюкают в долине, Моментом жизни наслаждаясь. А мы с тобой напишем Книгу, В которой истинная радость!"
И этой Великой Скрижалью будет наша обоюдная переписка. Этот литературный жанр я уже определил, он должен называться — письмотворением. Не сомневаюсь, что неугасимый свет нашего творчества пробьётся сквозь мглу веков и укажет будущим сверхчеловекам выход из тупика. У нас есть ещё время, и надо стараться. Ещё немного упорства, и мы станем свидетелями, как с кровью и криком родится новая и прекрасная жизнь.
