Всеволод Бенигсен - ГенАцид
Тем более, как я уже сказал, у них своих забот хватало. За всю историю существования Заполярного не было другого такого момента, когда все его обитатели были бы настолько дружны и приветливы друг с другом. Еще не зная, чем закончится их опасное путешествие, готовясь то к лучшему, то к худшему, они вдруг ощутили себя единым организмом. До этого они были лишь частью чего-то (архипелага, суши, России), а тут благодаря внезапно свалившемуся на них несчастью они словно осознали свою уникальность и, я бы даже сказал, целостность. Так что, если бы какой-нибудь летописец и захотел бы рассказать о поселке Заполярном потомкам, он всенепременно должен был бы упомянуть факт такого необычайного душевного подъема и единения, охвативших всех жителей поселка.
К берегам Норвегии остров пристал очень удачно. Погодные условия и подводные течения помогли ему существенно сбавить скорость на подступах к суше, так что ни заполярники, ни коренные норвежцы никакого толчка или колебания не почувствовали.
Приняли жителей Заполярного радушно. Пришел мэр города Вадсё. Пришли проведать новых соседей и простые норвежцы. Генерал-майор выступил с речью, в которой то говорил, что все люди — братья, то вставлял противоречащие этому посылу цитаты из классиков, как, например, «Отсель грозить мы будем шведу!». Впрочем, переводивший его выступление Ефимов эту фразу по соображениям политкорректности благоразумно опустил — мало ли какие у норвежцев отношения со шведами, вряд ли такие уж плохие. Закончил генерал, естественно, своим коронным «Ради жизни на Земле!». Впрочем, аплодировали ему норвежцы не так бурно, как в первый раз заполярники, ибо не очень поняли, в чем, собственно, заключалось геройство генерала — в том, что он не убил четыреста человек, или в том, что не угробил целую планету. Для них несовершение преступления еще не было геройством. В итоге они решили, что, видимо, в России всё иначе и военные получают медали за то, что руководствуются здравым смыслом и не выполняют идиотские приказы начальства. Так или иначе, генералу вежливо похлопали. Кстати сказать, норвежцы еще многого не поняли — например, почему российское руководство не оповестило мир о беде, приключившейся с ее субъектом, или почему российские власти не эвакуировали жителей во время дрейфа. Но на эти вопросы, как и на многие другие, ответа ждать было неоткуда и пришлось снова все списать на «zagadochnaya russkaya dusha».
Когда генерал закончил свою речь, наступила неловкая пауза. Заполярники ожидали шумного веселья (желательно с застольем), в то время как норвежцы тихо засобирались по домам, так как следующий день был рабочим и надо было рано вставать.
Таким образом, массового народного братания, которого так ждала российская сторона, не произошло. Тем более что, как только мэр покинул поселок, весь остров был оцеплен войсками НАТО, и никого больше не выпускали и не впускали. Повезло только Левицкому и Караваеву, которые еще до появления солдат и мэра сошли на норвежскую землю для знакомства с местной флорой и фауной. Когда же они вернулись к месту стыковки острова и суши, то обнаружили солдат НАТО, которые вежливо, но твердо посоветовали им «возвращаться домой и не пытаться контактировать с русскими». На все уверения, что они — одни из тех, кто прибыл на этом острове, солдат НАТО из исландского подразделения только мотал головой и упрямо повторял: «Go home». В итоге, обескураженные очередной потерей родины (теперь уже малой вслед за большой), ученые подались вглубь материка и вскоре удачно вписались в научно-исследовательскую элиту Европы (благо все свои разработки они носили в рюкзаках и потому имели что показать).
Всех же остальных жителей через неделю вывезли на военных грузовиках на материк и оттуда депортировали в Россию. В том числе и генерал-майора, который перед депортацией громко матерился и требовал соблюдать конвенцию о правах человека, крича при этом что-то о Хельсинкской группе, стокгольмском синдроме и том, что «прогнило что-то в Датском королевстве». Однако конкретно к Норвегии все его выкрики имели туманное отношение и только раздражали местные власти, которые ему намекнули, что Скандинавия — это не одна страна, а Норвегия — не ее пригород, чтобы сыпать именами столиц чужих государств. В самолете генерал нарезался до поросячьего визга халявной водкой и всю дорогу орал на мотив «Поручика Голицына» фразу «Зачем вам, норвежцы, чужая земля?», намекая на причаливший к Скандинавии поселок Заполярный.
Чухнина тоже депортировали, чему он был, впрочем, рад, потому что Норвегия ему совсем не понравилась, хотя видел он ее только из дырки в брезентовом покрытии натовского грузовика.
Кстати, депортацию норвежские власти провели аккуратно и в сжатые сроки. Хаотичное брожение заполярников по территории аэропорта в поисках спиртного пресекали, хотя и старались быть при этом максимально корректными.
Среди прочих депортированных вывезли и солдат, охранявших военную базу Заполярного. Сделано это было не без труда, так как солдаты наотрез отказались подчиняться НАТО, сказав, что подчиняются только главе государства лично. В ответ им заявили, что территория Заполярного по всем мировым законам теперь не Россия, а Норвегия. Стало быть, и база, которую они охраняют, не российская, а норвежская. Если же они хотят получить приказ от главы государства — не вопрос. Ровно через час от главы государства, а точнее, премьер-министра Норвегии пришел приказ покинуть военный объект. Солдатам это не понравилось, и они сказали, что давали присягу России, а не какой-то там Норвегии. На это им возразили, что ИТАР-ТАСС уже выпустило заявление, в котором говорится, что все находившиеся на территории поселка Заполярный люди являются нарушителями границы и перебежчиками. Особенно грозно руководство России отзывалось о военных, которые «не только вероломно нарушили данную ими присягу, но и малодушно согласились стать жертвами обстоятельств». Солдаты с секретного объекта немного удивились тому, что умудрились проявить «вероломство» и «малодушие», не будучи даже извещенными о том, что Заполярный дрейфует в сторону Норвегии, но натовские чиновники удивление российского спецконтингента оставили без внимания, зато подчеркнули, что, раз те уже нарушили присягу и стали предателями Родины, то не совсем ясно, как вторичное нарушение присяги может усугубить их и без того печальное положение. Солдаты поохали и поахали, попросили политического убежища, получили отказ и были депортированы вместе с остальными жителями Заполярного. Единственным, кто получил статус беженца и потому был великодушно оставлен на территории Норвегии, был сторож школы Степан Кузнецов. Как раз незадолго до превращения поселка в дрейфующий остров Кузнецов (уже в четвертый раз) угнал чухнинский снегоход и попытался (соответственно, в четвертый раз) пропить его в соседнем населенном пункте. Солдаты НАТО обнаружили Кузнецова в местной кутузке, где тот мотал пятнадцать суток за угон и хулиганские действия в отношении представителя власти. Сторож быстро понял, в какую сторону дует ветер, и громогласно объявил себя жертвой политических репрессий. Потрясенные условиями содержания сторожа, а также его физическим состоянием (то есть синяком, который ему поставил лично Чухнин) власти Норвегии тут же дали сторожу статус «узника совести».
Сам же поселок был быстро переоборудован в базу НАТО. Секретный объект засекретили еще больше. Ракеты перенаправили в сторону России.
К чести норвежских властей надо отметить, что за все оставленное на их территории имущество злополучных заполярников ими была выплачена соответствующая (а точнее, сильно завышенная) финансовая компенсация. Которую, впрочем, никто из жителей Заполярного не получил, ибо она была с молниеносной скоростью разворована российскими чиновниками на всех уровнях.
И чтобы закончить рассказ тем, с чего мы собственно его начали, добавим, что к тому моменту, когда заполярники вернулись на Родину, перепись населения была завершена. Задним числом никого «переписывать» не стали, и поселок Заполярный так и остался единственным населенным пунктом России, который не попал в демографическую статистику. Зато он попал в норвежскую перепись населения, которая состоялась в Норвегии несколькими годами позже, но это, впрочем, уже совсем другая история.
