Татьяна Бонкомпаньи - Девушка из высшего общества
К десяти часам вечера Лили уже приняла душ и, лежа в постели, читала «Таунхаус», на обложке которого была их с Уиллом фотография. Редакторы выбрали снимок в детской, где она обнимает малыша. Лили сидит, скрестив ноги, на желтом ковре и выглядит счастливой и вполне естественной, словно каждый день купает сына в нарядах из кашемира и шелка, не снимая золота и бриллиантов.
«Все это — иллюзия», — подумала она, выключая свет и натягивая одеяло на голову.
Лили позволила себе соблазниться блеском и привлекательностью жизни высшего общества, и ее стремление подняться наверх повлияло на единственную вещь в жизни, которая имела значение, — на ее брак.
Лили поняла, что всеми своими поступками за последние полгода преследовала цель — унять уязвленное самолюбие. Будь она больше уверена в себе, ее не волновало бы, что Морган, Ди или даже Джозефин думают о ней. Ее жизнь была не так уж плоха, но ей хотелось большего: немного известности и внимания окружающих, чтобы поверить в себя. Лили решила на следующее утро рассказать Роберту всю правду о Кристиане. Она скажет, что готова наладить отношения со свекровью и что он был прав по поводу статьи в «Таунхаус» — ей тогда не следовало соглашаться.
Вот только к тому моменту как Лили проснулась, Роберта уже не было. Он оставил записку, что еще не успел закончить проект, над которым работал все это время, и весь день будет на совещаниях. Возможно, ему даже придется вечером улететь в Чикаго, но он обязательно вернется в Нью-Йорк до благотворительного бала в пятницу.
«Я не пропущу такое важное для тебя событие, — писал он. — Я тебя люблю».
Лили взяла записку, которую он оставил у нее на прикроватной тумбочке поверх журнала «Таунхаус», и отправилась на кухню варить кофе. Хорошая новость заключалась в том, что Роберт, судя по всему, больше не сердится из-за ее ссоры с Джозефин в «Ла Гулю», а плохая — что до благотворительного бала у нее не будет возможности рассказать ему о Кристиане и остальных проблемах.
Глава 36
Лили начала готовиться к вечеру около трех часов дня. Пока Хасинта занималась с Уиллом, она приняла ванну с ароматом жасмина и нанесла на лицо омолаживающую маску. Потом приехал Лукас со своим черным чемоданчиком на колесах, полным средств по уходу за волосами и приспособлений для укладки. Он захотел посмотреть платье и украшения, которые она осторожно разложила на кровати вместе с новыми серебристыми туфлями от Маноло (Кира Кемп настояла на этой покупке) и незатейливой серебристой сумочкой-клатч из кожи питона — подарок от Нэнси Гонсалес за то, что она выступила хозяйкой вечеринки, организованной ее компанией по производству сумок.
— Очень элегантно, — вынес решение Лукас. — Думаю, здесь нужен шиньон. Мы только немного его усовершенствуем. Обрежем несколько длинных прядей и пустим их на лицо.
— Звучит здорово, — улыбнулась Лили. — Не сомневаюсь: все, что ты сделаешь, будет смотреться великолепно.
Мытье, стрижка и укладка волос были завершены к 17:30, и у Лили оставался всего лишь час, чтобы нанести макияж и одеться. Ее ждут в ресторане «Киприани» на Сорок второй улице в 19.00, за полчаса до начала. Члены организационного комитета должны приезжать раньше, чтобы проверить, все ли соответствует плану, и (что более важно) выполнить просьбу фотографов из «Вог», которые хотели сделать снимки, пока не набежала толпа приглашенных. Лили наносила на ресницы последний слой туши, когда домой вернулся Роберт. Он быстро положил сумки и переоделся в смокинг — как раз вовремя, чтобы вместе с Лили спуститься вниз, где их ждала машина фонда.
— Выглядишь потрясающе, — заметил он, когда они оказались рядом на заднем сиденье.
— Спасибо. — Голос Лили дрожал.
— С тобой все в порядке? — Он взял жену за руку. — Ты вся дрожишь.
— Наверное, это нервы, — ответила она с улыбкой и глубоко вздохнула.
«Позже, мы поговорим позже».
Из-за большого скопления машин на улицах Лили и Роберт прибыли в огромный зал — бывшее помещение банка, которое превратили в модное место для проведения различных мероприятий, — с десятиминутным опозданием. Вокруг кипела жизнь. Кто-то читал брошюры с информацией об аукционе, кто-то проверял микрофоны и прожекторы. Крупная женщина с губной помадой неудачного коричневого оттенка брала интервью у гостей. В другом углу фотограф с двумя ассистентами выставляли свет для группового снимка. Лили заметила возле бара Ди: она выглядела очень элегантно в модном, изумрудного оттенка платье из тафты, с завышенной талией. Рядом с ней стояла Джемайма, которая всегда одевалась очень стильно — на этот раз на ней было объемное желтое платье, расшитое бисером, — и Верушка в сногсшибательном фиолетовом наряде из шелка, вырез которого демонстрировал ее шикарную грудь во всей красе.
— Не хочешь выпить? — спросил Роберт у Лили, крепко сжав ее руку, и потянул за собой к бару.
Она заметила, как Верушка прошептала что-то Ди и Джемайме. Они обе обернулись в ее сторону и тут же принялись, посмеиваясь, что-то обсуждать. Внезапно Лили осознала, что статья в «Таунхаус» — дело рук Верушки. Она наверняка разозлилась из-за нескольких острых замечаний в статье о вечеринке покупок к Рождеству и решила отомстить.
Когда они приблизились к бару и смех женщин зазвучал громче, Лили снова задрожала.
Роберт сжал ее руку:
— Дорогая, не волнуйся. Ты уже давно заслужила такой отдых, как сегодня. Я хочу, чтобы ты получала удовольствие от каждого мгновения.
Остановившись в углу подальше от всех, они выпили по бокалу шампанского, а потом пошли туда, где фотограф готовился сделать общий снимок. На переднем плане он поставил три стула с позолоченными спинками, за ними разместил Верушку, Джемайму и Морган — она сегодня была в красном шелковом платье с асимметричным вырезом, в ушах — длинные серьги с необработанными рубинами, которые явно уступали украшениям Лили. Потом он попросил Лили, Ди и восходящую звезду Голливуда с оленьими глазами сесть на стулья. Защелкал фотоаппарат. Лили старалась держать спину прямо, живот втянула, а подбородок опустила. Когда съемка закончилась, она сразу направилась в туалетную комнату, чтобы поправить прическу, нанести блеск на губы и перевести дух.
Лили уже возвращалась в зал, когда у нее на пути возникла Морган.
— Вы только посмотрите, какое прелестное платье! — холодно произнесла она. — Разве оно от Ортензии? Ты ведь в курсе, что мы все должны были выбрать наряды из ее коллекции?
— Это один из образцов ее весенней коллекции.
— Как интересно! Я ведь была там первая, а его почему-то не видела!
— Неужели? Может, просто не заметила? Там было так много разных платьев.
— Нет, его я не смогла бы пропустить. Ведь серебристый — это мой цвет.
Лили не смогла удержаться от смеха:
— Морган, но он ведь тебе не принадлежит.
— Я бы так не сказала.
— И что я теперь должна сделать? Вернуться домой и переодеться? Не сомневаюсь, к моему возвращению здесь появится еще кто-нибудь в серебристо-сером платье. С ними ты как поступишь? Не пустишь в зал? — Скрестив на груди руки, Лили гневно смотрела на Морган.
— Меня не волнует, во что одеты эти ничтожества. Их никто не будет фотографировать. Но все серьезные люди знают, что серый — мой цвет. И даже не пытайся делать вид, будто впервые об этом слышишь. Со мной такое не пройдет!
— Но это нелепо. Ты ведешь себя как избалованный ребенок!
— Не удивляйся, если в следующий раз тебя не позовут в организаторы благотворительного бала такого масштаба!
— На твоем месте я бы оставляла манию величия на улице, — холодно произнесла Лили. — Этот город не принадлежит тебе, и ты не можешь диктовать, как мне себя вести. Теперь, если позволишь, я, как и собиралась, поздороваюсь со Сноу и Эллисон.
За ужином Морган бросала на Лили гневные взгляды из-за ледяных скульптур, украшающих стол, и все присутствующие ощущали резкое охлаждение в их отношениях. Кристиан, сидящий слева от Лили, изо всех сил старался избежать разговоров с ней и другим ее соседом — Полем, мужем Джемаймы. Он постоянно поглядывал поверх головы Лили в зал, пытаясь разглядеть, кто где сидит. А когда принесли основное блюдо, он вообще куда-то подевался, и Лили осталась наедине с пережаренным филе. Она попыталась поддержать беседу Верушки и Диксона — мужа Ди, но Верушка так сильно отклонилась в сторону, что Лили даже не могла разглядеть его лицо.
«Теперь можно уже не сомневаться — отношение ко мне изменилось».
Лили уже собиралась встать из-за стола и отправиться на поиски Эллисон или Лиз, с которыми болтала за коктейлями, но решила не портить им вечер своими проблемами.
Лили попыталась привлечь внимание Роберта, чтобы сказать ему, что уходит домой, но он сидел с другой стороны стола рядом с Морган и был настолько увлечен разговором, что не замечал ее сигналов. Когда на столе появились тарелки с муссом из маракуйи, Лили встала и, обойдя стол, вклинилась между мужем и Морган.
