Су Тун - Последний император
Возможно, данное суждение в «Тайной истории дворца Се» и верно, но я убежден, что никто не знает всех подробностей второй половины моей жизни и никому не дано понять, что на самом деле происходило со мной в тот период времени, — ни «Ученому Насмешнику из Дуньяна», ни любому другому праздному литератору.
К весне следующего года наша труппа расширилась, в ней было уже восемнадцать артистов с двадцатью отдельными номерами, и такого еще не знала история царства Се. Где бы мы ни выступали, после нас оставалась атмосфера какой-то исступленной радости, словно наступали последние дни. Народ валом валил на наши представления: мужчины и женщины, старики и молодежь — всем хотелось проверить странные слухи о том, что я стал цирковым артистом, и увидеть все своими глазами. Я понимал, что они вопили и прыгали потому, что стояли на краю гибели, а я приносил им немного радости, вдыхал хоть какую-то жизнь в города и деревни, над которыми нависли грозные тучи природных бедствий и сотворенных человеком напастей. Невыносимым же для меня было то, что люди падали ниц перед свергнутым монархом. Когда народ бурно приветствовал меня как правителя Се, я не без горечи думал о том, надежды скольких людей, взор которым затмевал царский венец Черной Пантеры, впоследствии оказывались обмануты. Носившему когда-то этот венец удалось избежать этой старой ловушки, но народ, живший за стенами дворца, по-прежнему оставался в плену его очарования. Став одним из тех, против кого была направлена эта грандиозная мистификация, я избавился от нее, но указать этим простым и недалеким людям на их заблуждение мне так и не удалось.
До столицы, конечного пункта маршрута нашей бродячей труппы, о которой с утра до вечера мечтала маленькая Юйсо, было уже рукой подать. Последней остановкой перед ней стал Ючжоу, где мы давали представления три дня, и дату выезда в столицу поневоле пришлось сдвинуть. Эти несколько дней малышка Юйсо постоянно вертелась вокруг, как юла, засыпая меня вопросами о городе и дворце, но я отвечать на них отказался, сказав, что она все узнает, когда приедем. Девчушка тут же побежала к Яньлану. Он молча посадил ее к себе на колени, в глазах его светилась печаль.
— Что вы оба такие невеселые? — недоумевала Юйсо. — Боитесь ехать в столицу?
— Да, — кивнул Яньлан.
— И чего же вы боитесь? Что люди не придут на наше представление?
— Нет, боимся сами еще не знаем чего.
Эти слова Яньлана отразили мои собственные сомнения и тревоги. По мере приближения дня отъезда мне становилось все труднее заснуть на большом постоялом дворе в Ючжоу, где мы остановились. Я думал, как я буду ходить по канату перед теми, кто некогда присутствовал в моей прежней жизни, — перед министрами и чиновниками, а также членами царской фамилии. Задумывался я и над тем, действительно ли забыл про меня мой вечный заклятый враг Дуаньвэнь. И если я выберу для представления заросшую травой лужайку за дворцом, не полетит ли стрела убийцы с угловой башни, чтобы, наконец, разделаться со мной, странным чудаком, забывшим о своем прошлом? Чего греха таить, я действительно страшился неизвестности, но в то же время прекрасно понимал, что в конце концов Бродячий Цирк Царя Канатоходцев все равно окажется в столице. Это станет символическим конечным пунктом его пути.
На утро четвертого дня Бродячий Цирк Царя Канатоходцев снялся с места, восемнадцать артистов погрузились вместе с реквизитом в три повозки и покинули Ючжоу, направляясь на север.
Над дорогой висела дымка, с полей центральной части царства Се доносился нежный аромат травы и свежевспаханной земли. Крестьяне с мотыгами в руках заметили труппу артистов, следы которой впоследствии теряются во мгле времен.
— Куда направляетесь? — спрашивали они. — На севере идут бои, куда же вы собрались?
— Давать представление в столице, — звонко отвечала со своей повозки Юйсо.
Той весной царство Пэн начало крупномасштабное наступление на владения Се. Более тридцати раз по обе стороны змеей извивавшейся между двумя царствами границы вспыхивали сражения. Для артистов Бродячего Цирка Царя Канатоходцев постоянно происходившие где-то стычки стали делом обычным, и они двигались на север, занимая себя разговорами об уже утраченных традициях циркового искусства. Иногда беседа становилась непристойной, скабрезно смаковались тайные любовные интрижки, кровосмешение или постельные дела. К ним примешивался смех мало что понимающей в этом восьмилетней Юйсо. Переезжая с одного места представления на другое, артисты всегда так веселились, они даже не задумывались о надвигающейся беде, которая грозила уничтожить всю страну.
Труппа прибыла в столицу на седьмой день третьего лунного месяца, когда еще не рассвело. Как утверждает «Тайная история дворца Се», в тот самый день к воротам столицы Се подступили многотысячные армии Пэн, и это совпадение, судя по всему, было тщательно предопределено самой историей.
Глава 14
Начинало светать, когда наши повозки подъехали к южным воротам города. Из окружавшего городские стены рва, в водах которого было полно гнилых овощей и трупов животных, донеслась знакомая жуткая вонь. Подъемный мост оказался опущен, ворота открыты, и подними мы головы, чтобы посмотреть на высокий флагшток на одной из башен, то наверняка бы заметили, что стяг Се с Черной Пантерой спущен, а вместо него водружен голубой флаг царства Пэн с Двойным Орлом. В проходе ворот, прислонившись к стене, неподвижно стояли несколько солдат, они смотрели перед собой, даже не замечая прибывшую ранним утром труппу артистов.
— Видать, надрались до полусмерти, — обернулся к нам возница. — Частенько бывает: напьются так, что еле на ногах держатся. Зато не надо платить за въезд в город.
Все восемнадцать артистов труппы, которые всю ночь тряслись по ухабистым дорогам, были так измотаны, что даже не обратили внимания на необычную обстановку у Южных Ворот. Повозки остановились у ближайшего постоялого двора, несколько человек из труппы подошли к запертым дверям и постучались. «Закрыто! — послышался испуганный дрожащий голос. — Закрыто, поищите ночлега где-нибудь еще». — «Слыханое ли дело, чтобы на постоялом дворе не принимали постояльцев? — удивился кто-то из артистов. — Мы всю ночь провели в дороге, так что открывай, нам надо отдохнуть». Двери приоткрылись, и показалось пухлое, растерянное лицо хозяина. «Как вы не вовремя, — сокрушенно проговорил он. — Неужели не знаете, что армия Пэн уже в городе? Вон сколько на башнях их солдат!»
Сонливость сидевших на повозках артистов как рукой сняло, и они обернулись. На стене у Южных Ворот действительно было полно фигур в черном. От открывшейся ужасной картины малышка Юйсо так перепугалась, что испустила один из своих пронзительных воплей. Яньлан тут же зажал ей рот рукой. «Не верещи, — буркнул он. — Смотри, чтоб ни звука. Эти бешеные солдаты Пэн могут убить за здорово живешь».
От ворот донесся скрип поднимаемого моста, и солдаты Пэн закрыли створки ворот. В этот момент у меня возникло ощущение, что ворота в этот город смерти открывали специально для меня и для труппы моего цирка. Не значит ли это, что мои долгие странствия подошли к концу?
— Видел? — обратился я к сидевшему в одной из повозок Яньлану. — Ворота снова закрыли. Как думаешь, почему солдаты Пэн только нас и пустили в город?
Обняв Юйсо, Яньлан закрыл ей руками глаза, чтобы она опять не заверещала:
— Наверное, увидели, что мы — бродячий цирк, а они тоже любят представления.
— Нет, это приглашение на казнь. — Я взглянул на полощущийся под утренним ветерком над городской башней голубой флаг с Двойным Орлом, и перед глазами вдруг мелькнуло печальное лицо старого безумца Сунь Синя, которого давно уже не было живых. — Бедствия уже обрушились на царство Се. С самого детства люди предсказывали эту беду, — произнес я, — и я всегда боялся этого. Сегодня беда и вправду пришла, а на душе пустота. Вот, потрогай руки, послушай, как бьется сердце. Я спокоен, как водная гладь. Я — простой человек, канатоходец. Мне не суждено бесславие правителя, потерявшего царство.
Выбирать остается лишь между жизнью и смертью, поэтому бояться нечего.
Мы были как стадо глупых овец, попавших в волчью стаю, и бежать было некуда. Как только городские ворота закрылись, по городским улицам рассыпались прятавшиеся в городской стене, домах и за деревьями солдаты Пэн. Промчавшийся мимо верхом с мечом наголо молодой офицер громко кричал: «Приказ государя Пэн: убивать, убивать, убивать, убивать!»
Последовавшая за этим кровавая резня проходила у меня на глазах. Солдаты Пэн убивали жителей столицы Се до самого вечера. Конники в синей одежде и белых шлемах носились из одного конца города в другой. Их обнаженные мечи стали темно-алыми от крови жертв, а на заляпанных кровью шлемах были видны куски плоти странной формы. По всему городу раздавались истошные предсмертные крики, кое-как одетые, со всклокоченными волосами, жители столицы разбегались кто куда. Несколько молодых людей решили в царившей вокруг неразберихе взобраться на стену, но их быстро настигли меткие стрелы, и они с криками агонии попадали на землю, как лавина камней при горном обвале.
