Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё
— Бывает. Только посторонним почему-то всегда я один оказываюсь. Вот и делаю выводы.
Он подумал и положил себе добавки. Я тоже сосчитал до десяти и тоже наполнил миску.
— Приятного аппетита.
— И тебе не подавиться.
И вошла Лёлька. Платок на плечах. На лице капельки блестят. Постояла, полюбовалась нами, проглотами, и огорошила:
— Хочу Новый год.
Мы так с ложками во ртах к ней и поворотились.
— Пусть будет Новый год, а, ребят?
— Когда?
— Да хоть завтра. Только пусть будет?
И села на сундук. Не разувшись и не обронив больше ни слова. Вот оно. Попёрло. Бабий бунт: надуманный, но беспощадный.
— Я не возражаю, — умыл руки Тимка, автоматически выставляя меня букой и врагом радостей.
Я давно приметил: хотят праздников обычно женщины — мужики на них просто соглашаются. Вот и теперь получалось, что женщина хочет, ребёнок не против, а я, мерзавец, чего-то упираюсь.
А я не упирался! Я и сам вспомнить не мог, когда отмечал Новый год тепло и по-семейному. Всё больше где-то. И в последнее время не чаще раза с каждой. Так что не упирался я, как бы оно им тут ни выглядело.
Ну так что, господин кризисный менеджер? Будем доказывать свою состоятельность вне экстрима, в условиях, так сказать, относительной стабильности, если не застоя, или как? Хватит оглядываться во вчера: мы выживем, выживем, мы непременно выживем, дети мои!..
Ну, выжили. Теперь хотят почувствовать, что живём.
Нормальное желание. Потому хотя бы нормальное, что они в отличие от тебя полгода уже без выходных и проходных. Дай ты уже им побыть не только выжившими, но и действительно счастливыми. Хотя бы одну ночь. Вперёд, лидер нации! Девочка желает праздника, и не разочаровать девочку твой первый нацпроект.
— А действительно! — выдал я после мхатовской паузы. — Пусть будет. Вот именно что Новый год!
— Правда? — недоверчиво переспросила она.
Мне всегда нравилось делать подарки одним актом согласия. И я сделал его. По-барски красиво:
— О-бе-щаю, — и победно поглядел на Тимку. — Если уж никто не возражает…
— А мы тогда щас, — и Лёлька принялась взахлёб расписывать, каких снежинок понарежет и понаклеит, как свечек понапилит и по всей комнате понарасставит, какие подарки приготовит. — Э, нет! Пока не скажу, хитренькие какие!..
Я кивал, улыбался, но слушал вполуха: мой мозг уже решал задачи поглобальней. Новый год — это… это Новый год! Тут надобно без дураков. С ёлкой не проблема: в лесу живём, хоть какая-то от него да польза. А вот с датой намечался конфуз. Счёт дням и неделям я потерял ещё летом, и представления о времени года за бортом становились чем дальше, тем приблизительней. Лично меня это вполне устраивало. Выйдешь на двор — зима! Нос потрёшь — декабрь примерно. И баста.
А тут требовалось 31-е. Иначе всё профанация и обман. Эдак можно каждый божий день что попало праздновать. Завтра — Новый год, наутро — День защитника несуществующего отечества, следом поочерёдно Восьмое марта, Первое Мая, День Победы (это святое). Что там ещё остаётся? День учителя очень тоже профильный праздник в сложившейся обстановке…
То есть, на всё про всё недели за глаза хватит. А там передохнуть и заново? Нетушки! Даже символическое шампанское надо открыть если и не в минуту, то хотя бы в ночь концептуального боя курантов.
А с этим-то как раз и обстоял полный швах, и тут я был абсолютно бесси… А ну-ка стоять!
Стоять, Палыч, доставай свои ниточки-верёвочки. Попрошу всеобщего внимания: аттракцион называется «Чудеса ориентирования во времени». Тихо там, в задних рядах, следите за руками…
— Тима! Скачи на чердак, дорогой, тащи свечи!
— Прям щас, что ль? Зачем?
Они уже составляли меню парадного застолья, и выходило, что я снова встрял и снова не к месту. Ну да и ничего, потерпишь, вредина!
— Тащи-тащи, объясню.
— Сколько?
— Все тащи.
Он вздохнул, но потопал.
— Ну? — хитрюще улыбнулась Лёлька. — И как тебе?
— Блестяще! — с удовольствием соврал я, силясь вспомнить хоть слово из их трёпа.
Она просто завизжала от восторга:
— Я же говорила! Говорила!..
Тут и Тим вернулся. С коробом.
— Садимся, — скомандовал я и приступил к презентации своего гения. — Всё, что вы тут наметили, совершенно здоровско. И всё это нам по силам. Беда в том, что мы рискуем не угадать, когда именно зажигать ёлку. Но…
Меня вело, как какого Радзинского. Я театрально вышагивал по избе, размахивал руками и завывал:
— … нет: вы оцените элегантность придумки. В году всего пара дней, когда день равен ночи. Значит, всё, что нужно — замерить время от восхода до заката. По возможности точно. А потом — от заката до рассвета.
— А ночь-то зачем засекать? — встрял Тим. — От двадцати четырех отнять, вот ночь и получится.
— Погоди-погоди, в том и фокус, ночь тоже обязательно. Потому что хронометра у нас нету…
(Я чуть сдержался от того, чтобы не повторить это НЕТУ ещё пару раз: свои командирские Тимка — хоть тут его есть за что ущипнуть! — посеял «на гвоздике» в шалаше.)
— …и плясать надо от соотношения протяжённости дня и ночи. Но свечки на наше счастье стандартные, значит, сгорать будут за одно и то же время. Поэтому в минуту, когда солнце сядет за лес, мы зажжём первую. Догорит — зажжём вторую, и так далее, до самого восхода. А потом точно так же измерим длину светового дня. Это — осуществимо?
— Ну, в общем, да, — подтвердил Тим.
— А дальше всё просто, Ватсон. День, допустим, семь свечек с четвертью, а ночь — это, повторяю, к примеру — три с осьмушкой. И тогда календарное положение суток легко вычисляется с помощью пары простых арифметических действий. Правильно?
— Аф-фи-геть! — прошептала Лёлька.
— Ты что, врубилась? — не поверил ей брат.
— Нет, конечно. Но классно же.
— Классно, — согласился Тим. — И сколько свечек думаешь угробить? Этих хватит?
— Не знаю, — я правда не знал. — Должно, наверно… Так что сегодня подстрахуете меня, чтобы восход не проспал ненароком. А послезавтра доложу вам, какое у нас число.
— И насколько точно? — продолжал Тим.
Мне уже не нравился его скепсис.
— Ну, если считать сокращение дня линейным, то плюс-минус на день-другой ошибусь, не больше.
— Ну да, как же не линейное, — язвительно улыбнулся племянник. — Солнышко ж по кругу ходит…
— Хорошо, что ты предлагаешь?
— Я предлагаю сэкономить на парафине и исходить из того, что сегодня двадцатое.
— Двадцатое? — меня уже распирало.
— Двадцатое, — Тим превосходно держал удар.
