Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория
– А сколько часов в день ты поешь? – вдруг осенило ее.
– Шесть-семь, – после некоторого раздумья ответила Танечка.
– А когда не спишь, ты же боишься теперь ложиться, чем занимаешься?
– Тем же. Только потише, чтоб соседи не жаловались.
– Ты просто перетрудила связки, – облегченно выдохнула Вера Ивановна. – На две недели я запрещаю тебе не только петь, но и по возможности разговаривать. И все пройдет.
– Вы уверены? – спросила Танечка. Она, разумеется, была страшно обрадована реабилитирующим диагнозом, но, похоже, вообще не представляла себе две недели без пения. Вере Ивановне даже показалось, что запрет на разговор Танечка вообще пропустила мимо ушей, как малозначащий.
– Абсолютно уверена, – подвела черту докторша. – Я, конечно, напишу сейчас тебе пару рекомендаций. В том числе с ингаляцией. Но если дашь связкам полноценный отдых – все пройдет само собой.
Она написала на листочке, как готовить раствор для ингалятора. Дала девушке пару пузырьков с ингредиентами и сам ингалятор – финансы Ивановой явно не предусматривали дополнительных затрат на лечение.
Потом позвонила Лазману по мобильному. Телефон был вне зоны обслуживания. Набрала номер клиники. У Марика, который вырос в прекрасного доктора, теперь была собственная клиника. Она располагалась довольно далеко за городом, но номер был обычный, московский.
– Клиника эмоциональных проблем, – ответил милый девичий голос. – Чем можем помочь?
Здорово придумал Марик! Вере Ивановне и самой туда захотелось – у кого из живущих на этой планете нет эмоциональных проблем?
– Мне хотелось бы поговорить с Мариком Лазманом. С Марком Вениаминовичем, – тут же поправилась она, не сразу вспомнив имя его отца, замечательного известного кардиолога: дружила-то Вера Ивановна с мамой Марика – Дорой Исааковной.
– А как вас представить? – поинтересовалась девушка.
– Вера Ивановна Семенова.
– Хорошо, – сказала представительница клиники. – Ваш телефон отразился, так что если Марк Вениаминович сможет – он вам перезвонит.
Следовало понимать: если захочет.
Вера Ивановна не обиделась. Наверное, слишком многие стремились пообщаться с известным психиатром, чье время не резиновое и к тому же дорого стоит.
Однако Марк перезвонил немедленно.
– Простите, пожалуйста, нашу девочку, – извинился он за сотрудницу. – Просто у нас тут небольшое совещание шло.
– Ну, так я попозже позвоню, Маркуся, – Вера Ивановна еще помнила, как держала новорожденного пацана на руках и как от того пахло чудесным, ни с чем не сравнимым детским запахом: молока и свежести. Кстати, Дора родила своего единственного и ненаглядного сыночка уже в солидном возрасте и всего страшно боялась. Так что в первый раз мыла Маркусю именно Вера Ивановна. И пеленать тоже учила она.
– Ни в коем случае. Я слушаю вас, тетя Вера.
Пустяк, а приятно.
Если бы богатый и продвинутый Марк не уделил ей внимания, она бы не обиделась. Хотя и удивилась бы. А вот уделил – и приятное тепло заполнило сердце.
– Маркусь, у моей пациентки есть проблемы по твоей специализации. Необоснованные страхи. По-моему, депрессивного свойства.
– Это по нашей части, – согласился Марк Вениаминович.
– Но у нее временные финансовые затруднения, – взяла быка за рога Семенова. – Еще лет на пять или десять.
– А что будет потом? – рассмеялся Марик.
Он всегда был необидчивым, добрым и легким на веселье. И не очень практичным. Шлимазл, как говорила его мама.
Хотя последнее качество, похоже, в прошлом. Иначе не стал бы хозяином собственной клиники. Жаль, Дорочка не дожила, порадовалась бы. И как мама, и как врач – сама была отменным ортопедом.
– Потом она станет великой певицей. И рассчитается с тобой билетами на свои концерты.
– Нормальная сделка, – оценил Марик. – Я согласен. Когда ждать?
– Ее фамилия Иванова. А зовут Танечка, как твою супругу. Я дам ей твой телефон, ладно?
– Конечно, Вера Ивановна. Я предупрежу секретаря. А вы-то сами как поживаете?
– Да неплохо, Марик. Чуть-чуть практикую. Чтобы твоим пациентом не стать. А то тебе ж неприятно будет увидеть Веру Ивановну с выраженной деменцией.
– Ну, это вам не грозит, – снова рассмеялся доктор. – Тренированный мозг к старческому слабоумию резистентен. Лучше приезжайте клинику посмотреть. Вам будет интересно. Можете с Надькой, или я могу за вами машину прислать.
– Принимаю приглашение с огромным удовольствием, – согласилась Семенова. – Я тебе позвоню, когда соберусь. – Ей и в самом деле было интересно, что там понастроил бывший болезненный, с капризами, но очень добрый мальчишка, а ныне отличный доктор и бизнесмен в одном лице.
– Ну, все слышала? – обратилась она к Тане, положив трубку.
– Спасибо вам, – поблагодарила девушка.
– Сегодня можешь спать спокойно, – уверенно сказала Вера Ивановна. – Сохранность твоего голоса я гарантирую. Ты мне-то веришь?
– Вам – верю, – согласилась Танечка.
«Ну и отлично», – подумала Семенова.
Конечно, девочка ей верит. А значит, пусть Вера Ивановна и не такой специалист в этой области, как Марик, но психотерапия уже начала свою благотворную деятельность. Возможно, Танюша сегодня впервые за долгие недели нормально выспится. А завтра поедет к Марку, и он уже поможет ей более профессионально.
Дверь за Танечкой захлопнулась, Вера Ивановна прибралась на своем столике и невесело задумалась.
Пациентов на сегодня она более не ожидала. Надюша – на работе, Вичка тоже где-то бегает. Читать не хотелось. Телевизор смотреть – тем более. Позвонить некому.
Оставалось только до возвращения девиц погрузиться в воспоминания. Это все же лучше, чем стать безнадежным пациентом доктора Лазмана. Да и жизнь ее вовсе не была такой, какую и вспомнить неприятно.
Второй муж у нее появился не скоро. Совсем не скоро.
Она развелась с первым вскоре после того, как потеряла еще не родившегося первенца. Потом вернулась из Казахстана в Москву. Не потому, что манил большой город – ей и там было хорошо, стала заведующим отделением в довольно большой больнице, прошла несколько курсов повышения квалификации. И уже почти смирилась с участью одинокой, хотя и молодой женщины.
Но тяжело заболел отец, пришлось возвращаться. Благо послевоенные строгости потихоньку отменились.
На этом месте воспоминаний Вере Ивановне всегда становилось не по себе. И не только потому, что ее обожаемого отца вскоре не стало. Прежде всего из-за Илюшки.
Ее любимый младший брат на тот момент уже закончил среднюю школу, получил профессию каменщика и работал на стройке. В институт или техникум, хоть имел удивительно светлую голову, пока идти не хотел – нужно было помогать семье: отец тяжко болел, а Вера еще не устроилась на работу. На его почти мальчишеские – восемнадцать лет – плечи легли все материальные заботы семьи.
