Пауло Коэльо - Алеф
Шаман неистово бьет в бубен, прерываясь лишь для того, чтобы чертить на земле загадочные символы, похожие на письмена давно исчезнувших племен. С его губ срываются странные возгласы, похожие на гортанные птичьи крики. Он бьет в бубен все быстрее и громче; ветер вдруг стихает, а с ним отступает и холод.
Свершилось. В мир вошло то, что Яо называет ци. На нас нисходит умиротворение. Теперь шаман совсем не похож на человека, который правил нашей лодкой. Он выглядит моложе, черты его стали более тонкими, почти женственными.
Шаман и Яо беседуют по-русски, не обращая на меня внимания. Горизонт светлеет, и восходит луна. Я провожаю светило в новое путешествие по небу и смотрю, как серебряные лучи играют на неподвижной озерной глади. Слева светятся огни нашего поселка. Меня охватывает безбрежный, всеобъемлющий покой. Еще совсем недавно я и представить не мог, что мне может быть так хорошо. На этом пути меня поджидает немало неожиданностей; вот бы все они были такими приятными.
Наконец шаман через переводчика спрашивает, зачем я здесь.
– Я сопровождаю друга, который обещал сюда вернуться. Еще я пришел для того, чтобы отдать должное вашему искусству. И вместе с вами прикоснуться к тайне.
– Ваш друг ни во что не верит, – заявляет шаман через Яо. – Он уже несколько раз говорил со своей женой и до сих пор сомневается. Бедняжка! Вместо того чтобы идти с Богом и спокойно ждать нового возвращения на землю, ей приходится торчать здесь и утешать своего маловерного мужа. Она готова променять горнее тепло на сибирский холод во имя любимого, который не хочет ее опускать.
Пока Яо переводит, шаман смеется.
– Почему бы вам не объяснить ему, что происходит?
– Я пытался, но он, как большинство людей, которых я знаю, отказывается принять то, что привык считать утратой.
– Эгоизм чистой воды.
– Вот именно, эгоизм. Люди вроде него готовы остановить время или даже пустить его вспять, лишь бы души возлюбленных всегда оставались подле них.
Шаман снова разражается хохотом.
– Когда его жена ушла в другую вселенную, он убил Бога. Он будет возвращаться сюда снова и снова, чтобы поговорить с ней. Он не просит, чтобы я помог ему лучше понимать мир. Он хочет, чтобы все соответствовало его представлениям о жизни и смерти.
Шаман замолкает и оглядывается. Стало совсем темно, свет исходит лишь от пламени костра.
– Нельзя исцелить от отчаяния того, кто находит в нем сладость.
– Кто ты?
– Ты веруешь.
Я повторяю вопрос.
– Валентина.
Женщина.
– Тот, кто сидит рядом со мной, ничего не смыслит в духовном мире, но он прекрасный человек и у него хватит мужества, чтобы принять что угодно, кроме так называемой смерти своей жены. Он замечательный человек.
Шаман кивает.
– Ты тоже. Ты пришел сюда с другом, которого встретил задолго до своей теперешней жизни. Так же, как и я.
Он снова смеется.
– Мы с твоим другом встретили судьбу, которую он называет смертью, на поле битвы. Я не знаю, в какой это было стране, но убили нас пули. Воины встречаются снова. Таков непреложный закон бытия.
Шаман бросает в огонь пучок травы и добавляет, что в другой жизни мы так же сидели у костра и рассказывали о своих приключениях.
– С твоей душой говорит байкальский орел, который охраняет эту землю с высоты, сокрушает врагов и защищает друзей.
Словно в подтверждение этих слов вдалеке раздается птичий клекот. Я больше не чувствую холода, мне хорошо. Шаман снова протягивает нам бутыль.
– Это питье живое; оно стареет. Достигнув зрелости, оно становится незаменимым средством против Равнодушия, Одиночества, Страха и Тревоги. Но если выпить слишком много, оно взбунтуется и призовет Отчаяние и Злобу. Главное знать, когда остановиться.
Мы пьем за здоровье друг друга.
– Тело твое на земле, а душа высоко, парит со мной над Байкалом. Ты ни о чем меня не просил, так прими же в дар хотя бы это. Пусть мой подарок вдохновит тебя завершить начатое.
Будь благословен. Помни: изменив свою жизнь, ты изменишь и жизнь тех, кто рядом. Не скупись давать то, о чем тебя просят. Если в твою дверь постучали – открой. Если к тебе обращаются с просьбой отыскать потерянное, сделай все, что в твоих силах. Но сначала сам постучи в свою дверь и спроси себя, чего не хватает тебе самому. Охотник всегда знает, что с ним будет: съест он добычу или сам будет съеден.
Я киваю.
– С тобой это уже было и будет еще не раз, – продолжает шаман. – Среди твоих друзей есть друг байкальского орла. Этой ночью ничего особенного не случится; ни видений, ни чудес, ни трансов или встреч с душами умерших и живых. Ты не обретешь магической силы. Байкальский орел всего лишь покажет твоей душе озеро с высоты птичьего полета, и душа твоя возрадуется. Ты ничего не увидишь, но дух твой будет преисполнен восторга.
Я в самом деле испытываю восторг, хоть ничего и не вижу, да и не должен видеть. Я знаю, шаман не лжет. Когда дух вернется в тело, он станет мудрее и покойнее.
Я перестаю ощущать бег времени. Костер отбрасывает на лицо шамана причудливые тени, но я их почти не замечаю. Я отпускаю свой дух на волю; он нуждается в отдыхе. Холода я совсем не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Я свободен и останусь свободным, пока байкальский орел парит над заснеженными горами. Жаль, что дух не сможет поведать мне о том, что видел в полете, но мне и не следует знать всего, что случается.
Снова налетает ветер. Шаман низко кланяется земле и небу. Костер в земляной чаше внезапно ярко вспыхивает. Луна поднялась высоко, и на ее фоне я вижу силуэты птиц. Шаман на глазах превращается в усталого старика и прячет бубен в большую вышитую торбу.
Яо достает из кармана пригоршню монет и протягивает шаману. Я следую его примеру. Китаец говорит:
– Мы просили милостыню для байкальского орла. Это все, что нам удалось собрать.
Шаман кланяется, с благодарностью принимает подношение, и мы не спеша направляемся к лодке. Стало совсем темно, и нам помогает дух священного острова; остается лишь надеяться, что он выведет нас, куда следует.
Хиляль на берегу нет; старухи говорят, что она вернулась в гостиницу. Внезапно я понимаю, что шаман ни разу о ней не упомянул.
СТРАХ ПЕРЕД СТРАХОМ
Обогреватель включен на полную мощность. Прежде чем зажечь свет, я стаскиваю куртку, шапку, шарф и иду к окну, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха. С холма, на котором стоит гостиница, видно, как в поселке один за другим гаснут огни. Я задерживаюсь у окна, пытаясь вообразить чудеса, которые открылись моему духу. Вдруг за спиной раздается голос:
