Пауло Коэльо - Ведьма с Портобелло
А потому, если кто-нибудь из вас хочет управлять силами, победившими и преодолевшими хаос, не обращайтесь к Айя-Софии с вопросами. Для меня любовь заполняет все. Она не может быть желанной – потому что несет в самой себе свой конец. Не может предать, ибо не связана с обладанием. Не может быть удержана, ибо, подобно реке, преодолеет все препоны. Тому, кто желает властвовать над любовью, придется перекрыть источник, питающий ее, и в этом случае пусть не сетует он, что вода, которую удастся ему собрать, будет гнилой.
Она обвела взглядом всех присутствующих – большая их часть была здесь впервые – и начала перечислять то, что прочла у них в глазах: страх болезней, проблемы на работе, нелады с детьми, сексуальность, нереализованные возможности, невостребованные способности. Помню, как она обратилась к женщине лет тридцати:
– Твой отец вдалбливал тебе, как должны идти дела, как должна вести себя женщина. Ты всегда жила наперекор своим мечтам и никогда не проявляла свое «хочу». Оно заменялось «нужно», «должно» или ожиданием. Но ведь ты прекрасно поешь. Год занятий – и ты сможешь переменить свою судьбу.
– Я замужем… У меня ребенок.
– У Афины тоже есть сын. А твой муж поначалу будет возражать, но потом примет это как должное. И не надо быть Айя-Софией, чтобы предсказать это.
– Мне поздно учиться пению…
– Ты сама отказываешься принять себя такой, какова ты на самом деле. Но это уж не мое дело. Я сказала то, что должна была сказать.
И каждый, кто стоял в этой маленькой комнате, – потому что сесть было некуда, – стоял и обливался потом, хотя была еще зима, и поначалу считал все происходящее полной ерундой, поочередно получал наставление от Айя-Софии.
Я была последней:
– Оставайся, если хочешь, чтобы суть твоя перестала двоиться.
Сегодня я не держала Виореля на руках – он с интересом наблюдал за таинством, и мне показалось, что слов матери, сказанных ему в прошлый раз, хватило, чтобы прогнать его страх.
Я кивнула. Не в пример первой встрече, когда по ее просьбе все просто ушли, оставив ее с сыном, теперь Айя-София дала поучение до окончания ритуала.
– Вы здесь – не затем, чтобы получать однозначные ответы; мое предназначение – в том, чтобы побуждать вас задавать вопросы. В прошлом правители и подданные вопрошали оракулов, прося открыть им будущее. Но будущее – прихотливо и переменчиво, ибо его ведут решения, принимаемые сейчас, в настоящем. Крутите педали не переставая, ибо если велосипед остановится – вы упадете.
Тех, кто сейчас – на полу, тех, кто пришел к Айя-Софии для того лишь, чтобы она подтвердила приятную и нужную им истину, я прошу – больше не появляйтесь здесь. Судьба неумолима к людям, желающим жить в уже не существующей вселенной. Новый мир принадлежит Великой Матери, явившейся вместе с Любовью отделить небесную твердь от вод. Кто уверовал, что побежден, всегда будет терпеть поражение. Кто решил, что уже не сможет действовать иначе, будет уничтожен рутиной. Кто захотел воспрепятствовать переменам, будет обращен в прах. Прокляты будут те, кто не танцует и не дает танцевать другим! Глаза ее пылали.
– Теперь идите.
Все потянулись к дверям, и я видела на лицах у многих растерянность. Они хотели получить душевное утешение, а их едва ли не оскорбили. Они пришли узнать, как управлять любовью, а услышали, что всепожирающее пламя никогда не перестанет воспламенять все вокруг себя. Они хотели подтверждения правильности своих поступков – ибо их жены, мужья и хозяева были ими довольны, – а вместо этого в них вселили сомнение.
Впрочем, кое-кто улыбался. Они сумели осознать, как важен танец, и теперь нет сомнений, что с сегодняшнего вечера они позволят своим телам и душам предаваться ему – даже если за это, как водится, придется платить.
А в комнате остались только мальчик, Айя-София, Хирон и я.
– Я хотела говорить с тобой наедине.
Не произнеся ни слова, он взял свое пальто и вышел.
Айя-София смотрела на меня. И мало-помалу у меня на глазах превращалась в Афину. Есть только один способ описать это превращение: представьте себе чем-то огорченного и раздосадованного ребенка, но вот он успокаивается, и по мере того, как злость перестает искажать его черты, начинает казаться, будто перед нами – совсем другое существо. А то, прежнее, словно растаяло в воздухе вместе с чувством, потерявшим свою сосредоточенность.
Она казалась безмерно утомленной.
– Приготовь мне чаю.
Она мне приказывает! И теперь я видела не воплощение Мирового Разума, а женщину, которой мой любовник если пока и не увлекся, то весьма заинтересовался.
Но решив, что приготовление чая не задевает моего самоуважения, я пошла на кухню, вскипятила воду, заварила ромашку и вернулась в комнату. Виорель спал у матери на руках.
– Я не нравлюсь тебе. Я промолчала.
– И ты мне не нравишься, – продолжала она. – Ты – хороша собой, элегантна, у тебя большой талант актрисы, ни культурой, ни образованностью я никогда не смогу сравняться с тобой, хотя моя семья в свое время приложила к этому большие усилия. Но ты – высокомерна, недоверчива и не уверена в себе. Как сказала Айя-София, в тебе заключены сразу двое.
– Вот не знала, что ты запомнила слова, произнесенные в трансе, потому что в таком случае в тебе тоже два существа – Афина и Айя-София.
– У меня тоже могут быть два имени, но я – едина. Или во мне воплощены все люди, сколько ни есть их на свете. Именно поэтому та искра, что вспыхивает во мне в миг транса, дает мне точные указания. Да, я пребываю почти в бесчувствии, но произносимые мною слова идут из какой-то неведомой точки в глубине меня, как если бы Великая Мать вскармливала меня своим молоком – тем, что течет через наши души и несет знание по всей планете.
И когда на прошлой неделе я впервые вступила в контакт с Нею в своем новом качестве, первое, что было мне сказано, я сочла сущей нелепостью. Она велела мне обучать тебя.
И, помолчав, добавила:
– Разумеется, я подумала, что брежу. Потому что не испытываю к тебе ни малейшей симпатии.
И снова замолчала, на этот раз – надолго.
– Но сегодня Источник повторил то же послание. Так что выбор – за тобой.
– Почему ты называешь его Айя-София?
– Это была моя идея. Это название невероятно красивой мечети, которую я видела в книге. Если хочешь, можешь стать моей ученицей. Не это ли стремление когда-то привело тебя сюда? Все эти новые обстоятельства в моей жизни, включая и открытие Айя-Софии, возникли оттого, что однажды ты появилась в дверях и сказала: «Я – актриса, мы ставим пьесу о женском лике Бога. От одного моего приятеля-журналиста я узнала, что вы бывали и в пустыне, и на Балканах, общались с цыганами и можете меня проконсультировать».
