Юрий Калмыков - Самопознание шута
– Я совсем ничего не почувствовала, а как будто заново родилась! – сообщила она.
– Может быть, есть ещё желающие? – спросил хозяин.
Хозяина поблагодарили, посмеялись, но никто больше не захотел. Хозяин пригласил гостей дорогих поужинать на веранде.
Дорогими гостями они стали после того, как хозяин увидел Людвику. Вначале, когда Антонио говорил о массаже позвоночника и о том, по чьей рекомендации они обращаются, Парфён рассеянно смотрел в сторону. Поняв, что Людвика с ними, укоризненно сказал:
– Рекомендации?! Смерть в рекомендациях не нуждается!
Людвика ужинать отказалась:
– Мы приехать смотреть коллекция!
– С превеликим удовольствием! А я подумал: вы за мной!
Это была уникальная коллекция стеклянных баночек и скляночек. Для коллекции был выстроен деревянный летний дом. По своим баночкам коллекционер рассказал всю историю производства стеклянных изделий, оказался большим знатоком технологии изготовления стекла и свойств различных материалов. Он знал, в каких баночках средневековые алхимики хранили свои препараты, а какие были предназначены для ароматических веществ.
– За этим песком я ездил в Сирию, но венецианцы пошли своим путём…
Здесь же находилась стеклодувная мастерская, а также действующие старинные станки по изготовлению пробок. Он показал образцы коры различных видов пробковых деревьев. Поражал удивительный порядок во всём. Это был готовый музей. Во многих баночках ещё и хранились различные травы, семена растений, и хозяин коллекции точно знал, где что находится.
– А это самый древний экспонат из Тибета. Боюсь даже предполагать, сколько этой баночке лет.
Это была баночка, удивительная по красоте! Они уже немного научились в этом разбираться. Очень удачные пропорции!
– Но почему Тибет? Там же не было производства стекла, – спросил Константин.
– Возможно, было, но ещё раньше. Один мой знакомый предлагал исследовать возраст этого стекла у них в институте, но я не захотел.
Людвика держала баночку в руках.
– Очень древний, – подтвердила она.
– Меня что поражает, – сказал Антонио, – как эта самая древняя баночка могла сохраниться в целом виде?
– А очень просто! – ответил хозяин коллекции. – Вроде бы не такая уж ценная вещь, а у кого ж рука поднимется выбросить или разбить такую красоту?!
Ну, древняя баночка, и что? Непонятно было, на какой вопрос отвечало зеркало. Они видели много странных, необычных людей, но каждый раз могли предполагать, зачем они их видели, что этим хотело сказать зеркало. Сейчас это было совершенно непонятно.
Тонкость
«Легко давать обещания. Не испытываешь при этом никаких затруднений. Как можно было сказать: „Я познаю себя в течение трёх месяцев“?! Когда даёшь разумное обещание, точно знаешь, что нужно делать. А когда такое?»
Константин третий день изучал техники медитации. Перед ним лежала солидная подборка книг по данной тематике. Он вращался как дервиш, дышал сознательно, представлял себя умершим, созерцал свои мысли и настроения, плывущие по небу, как облака. Ужасно болела голова!
«Это разумный поступок и в то же время низкий! Почему человек знает, что поступок, который он совершает, низкий?»
Недавно Антонио рассказывал о самом низком поступке в своей жизни. Он украл у Георгия из холодильника солёный огурец и съел его.
– Ха-ха-ха-ха! – заливалась счастливым смехом Людмила Петровна. – Почему вы считали, что крадёте огурец? Вы же с Георгием были друзьями, вместе пили вино, он заснул, вы взяли из холодильника солёный огурец и съели его – ну, при чём тут низкий поступок? Георгий ничуть не обиделся бы, если бы вы съели всё, что лежало в холодильнике! Это же нормально!
– Не так! Всё дело в отношении! Мне захотелось совершить именно низкий поступок, и я не просто взял из холодильника солёный огурец, а именно украл его самым подлым образом. Украл у друга! Этому нет никаких оправданий! Я не святой, я много чего позволял себе в жизни, но этот поступок я считаю самым низким.
Константин с Людмилой Петровной продолжали смеяться.
– Это есть очень мерзко! – заявила Людвика и ушла в другую комнату.
– Она понимает! – сказал Антонио.
«Почему я решил, что это низкий поступок? – думал Константин. – Я никому не сказал о том, что собираюсь изучать эти техники. Я усомнился в возможности познать себя и действую как шулер, тайно изучаю какие-то техники. Я похож на человека, который решил похудеть и, вместо того чтобы сделать это, покупает какие-то таблетки, чтобы снять с себя всякую ответственность. Виноваты будут неправильные таблетки! А правильных таблеток нет – есть масса товаров и услуг для желающих обмануть себя! Самый лёгкий путь! Нет ничего проще, чем обмануть свой разум!»
– Техники – это последнее дело!!! – на Константина нахлынула волна ярости.
Он с ненавистью рвал книги и брошюрки, которые сам покупал, откладывая в сторону библиотечные книги.
– А вы-то что-нибудь понимаете в моём самопознании, товарищи адепты?! Если идиот будет смотреть на кончик своего носа – он так и останется идиотом! Кто вы такие, чтобы меня учить?! Я забыл, что я делаю и зачем! Нет лучше медитации, чем рвать книги о медитации! Вот так! Вот так! Вот так! Не верю я вам! Не верю! Если идиот будет сидеть в расслабленном состоянии…
Константин внезапно остановился.
«Важно, кто сидит! – вспомнил он слова Антонио – Важно, кто занимается самопознанием! Кем ты ощущаешь себя в данный момент?! Сказал же Клинобородый: „С Богом может разговаривать только Бог!“
Он освобождался от состояния какой-то тупости и вялости. Было впечатление, что перед этим он сам себя обязал к чему-то неприятному, а сейчас освободился.
«Я разозлился, и у меня в голове всё прояснилось. Может быть, мир несовершенен для того, чтобы мы не смогли с ним смириться?» – Эта мысль не промелькнула в голове Константина, он не произносил её мысленно, она осталась в целости, он её не проговорил. Он понял, что из этой целостности можно извлекать и другие мысли, а можно и не делать этого, если и так всё понятно.
Константин сложил порванные книги в большой пакет, чтобы выбросить их по дороге, и пошёл прогуляться. Выйдя на бульвар, он вспомнил, что забыл выбросить книги в мусоропровод, и столкнулся лицом к лицу с Клинобородым.
Какая поразительная безответственность! Константин с того дня, как расстался с Николаем и Клинобородым, даже ни разу не позвонил Николаю и жене брата, чтобы узнать, как там дела. Может быть, их давно уже нет в живых?
«Нет, с братом я всё-таки разговаривал!» – вспомнил Константин.
– Не бойся, я не убийца! – улыбнулся Клинобородый, как бы прочтя его мысли.
– Вы, наверно, покаялись и свечку поставили? – с иронией спросил Константин.
– Мне не в чем каяться.
– Как? Не в чем? – удивился и даже обрадовался Константин.
– Я не делал ничего недостойного. Ты можешь не смотреть на меня с осуждением, это неуместно. Ты думаешь об убитых, а я о них не думаю. Тут не о чем думать! Из-за этой детской проблемы ты не можешь даже поздороваться со мной, протянуть мне руку. Посмотри на людей вокруг – все они убийцы! Все, кроме меня. Если ты сомневаешься в этом, я готов заключить с тобой пари. Ты укажешь на любого человека, и в течение недели он совершит убийство. Я только создам для этого подходящую ситуацию.
Смотри на них! Кто? Эта симпатичная девушка? Разве подумаешь, что она может убить?! Молодая женщина с коляской? А вот и священник – очень кстати! Старушка, еле движется, но легко может отравить или кого-нибудь разжалобить и попросить убить обидчика. Ну, те молодые люди и милиционер – слишком просто! Присмотрись внимательнее, я не буду тебя торопить – о ком ты меньше всего можешь подумать как об убийце?
– Я не хочу этого пари! – ответил Константин.
– Как хочешь! – пожал плечом Клинобородый. – Они не убивают, потому что живут в таких условиях, когда убивать не нужно. Изменятся обстоятельства, и все будут убивать. Они в первую очередь – высшие животные, человечность для них только игра. Они не смогут противостоять разуму и законам природы, и будут поступать так, как и положено высшим животным. Никто из них не сможет противостоять обстоятельствам – животным, пусть даже высшим, это недоступно. Все, как попугаи, повторяют, что убивать плохо, но не знают почему! Никакие обстоятельства не заставят меня убить живого человека. Я один здесь не убийца среди убийц! Я человек! Как ты можешь смотреть на меня с осуждением?!
Это было сказано с потрясающей искренностью. Константин рассмеялся:
– Конечно, если укокошишь человек двести, тогда постепенно начнёшь понимать, что убивать – это плохо!
– Нет, это необязательно, можно убивать сколько угодно и ничего не понять, – по-деловому разъяснил Клинобородый, – одно с другим не связано.
– Может быть, они и я тоже – все, кроме вас, потенциальные убийцы, но мы… – Константин на секунду запнулся, думая как продолжить фразу.
