Алексей Слаповский - Они
— Не замечали? — переспросил высокий человек с каким-то нехорошим сочувствием.
— Не замечал.
— Конечно, самого себя со стороны трудно увидеть!
— Извините?
— Да посудите сами! — интонация высокого человека была еще добродушной, но чувствовалось, что он сдерживается: — Все шло нормально, тут начинаются предложения по изменению проекта. Которые вы выдвинули, между прочим.
— Это не так. Это проектировщики...
— Ваша идея была, Юрий Иванович, проектировщики об этом прямо говорят. Вы, возможно, мимоходом сказали, но они же вас уважают, они приняли как руководство к действию. А строители тем более рады: денег больше, следовательно, извините за откровенность, можно и сэкономить. А говоря проще — украсть!
Голос высокого человека зазвенел. Вот оно в чем дело. Кто-то решил представить дело так, будто Карчин в сговоре с проектировщиками и строителями, да еще в сговоре корыстном. От этого обвинения отбиться легко. Некоторый откат, конечно, имел место, как всегда, но был произведен так сокровенно и грамотно, что никто не подкопается.
— Денег больше не намного, — спокойно ответил Карчин. — Но вы же сами хотите, чтобы Москва была красивым городом. Не шифером же крыши крыть!
— Он не понимает! — обратился высокий человек к помощникам, становясь все более гневным. — Да не в деньгах дело! Зарабатывайте, хрен с вами, на то оно и строительство, чтобы зарабатывать! Сроки — вот в чем вопрос! Из-за ваших выдумок сроки сдвигаются!
Ага, дело еще проще, с облечением подумал Карчин, обвиняют не в намерении прикарманить какие-то суммы, обижаются, что комплекс не будет введен ко Дню города. На эти претензии ответить еще легче.
— В этом и дело, — сказал он, — что изменения в проекте ускоряют процесс. Потому что...
— Не уверен! — бесцеремонно оборвал высокий человек. — Больше того, уверен, что кто-то хочет мне свинью подложить, да еще с вашей помощью. Вопрос, сознательная ли это помощь или нет?
Тут Карчин растерялся. Он не понял. Высокий человек пояснил:
— Те же документы. Уж в очень удобный момент они пропадают. Именно тогда, когда они позарез нужны!
— Вы же знаете, их украли.
— Слышал. История, конечно, интересная: важные документы крадут среди бела дня на улице. Чуть ли не мальчишка какой-то пробегал и схватил. За дурачков, что ли, вы нас держите, Юрий Иванович?
Карчин оторопел. Всего он ждал — но не этого! Обвинить в ошибке, в нерасторопности, в материальных интересах, в лоббировании намерений проектировщиков и строителей, это понятно. Но в такой глупости! За кого они его принимают?
— Вы что же, считаете, что я их нарочно потерял, эти документы?
— Не знаю! Не знаю! — сказал высокий человек так, как говорят, когда уверены в проступке (и даже в преступлении), не хватает лишь доказательств. Впрочем, для высокого человека его уверенность в вине другого человека и есть главное доказательство этой вины.
Карчин чуть ли не в первый раз за последние десять, а то и пятнадцать лет потерял лицо, начал глупо и многословно оправдываться, бормотать что-то вроде: «если вы так считаете, то скажите, что я должен сделать, чтобы заслужить доверие» — и т. п.
Кончился разговор катастрофически. Карчин собирался уже поклясться, что за три дня разобьется в лепешку, но подпишет документы, однако высокий человек сказал:
— Вы, я знаю, в отпуск собирались?
— Я собирался после того, как комплекс...
— Не обязательно. Отдыхайте. Документы Юшаков подпишет. Ему помогут.
— Значит ли это, — спросил Карчин, еле удерживая голос в ровной тональности, — что я уволен?
— Да бог с тобой, работай! И я не твой начальник вообще-то, я тебя уволить не имею права!
— Но хотели бы?
— Слушай, ты не нарывайся! Отдыхай, говорю же! На море слетай, а лучше, мой тебе совет, в Карелию. Там сейчас в это время — рай!
— Спасибо.
Выйдя из здания, Карчин шел к машине, заново переживая весь разговор. Но что-то, происходящее во внешнем мире, его отвлекало. В поле зрения делалось что-то несуразное, глупое, но он не сразу обратил на это внимание, мало ли в Москве случается всяческой ерунды? Потом пригляделся: что за чушь — чья-то машина вся обсыпана огромным количеством клочков бумаги. Нет, не клочки, это самолетики. Они устилают асфальт вокруг машины, грудами лежат на капоте, на крыше и багажнике. А мимо машины продолжают идти какие-то люди и бросают самолетики. На них смотрят, смеются, удивляются, но никто даже не пробует прекратить безобразие: ко всему привыкли. Карчин и сам, пожалуй, прошел бы мимо, не до этого, если бы не понял, что это его машина. Он бросился к ней. Смел самолетики, разбросал их ногами, кинулся поймать хоть одного вредителя, но никого не было. Ни одного человека с самолетиком. Обычные люди вокруг. Карчин сел в машину и уехал, не оглядываясь.
Он пообещал себе не пытаться разгадать, что это было, зачем и почему: если думать обо всех нелепостях, которые с тобой случаются в жизни, можно сойти с ума. А ум еще пригодится. Здоровье вообще важнее всего. Карчин ухватился за эту успокоительную мысль. Надо беречь себя, надо во всем искать позитив. Что произошло, в самом деле, какая трагедия? Ну, пусть даже уволят. Он что, пропадет со своей квалификацией, своим авторитетом, своими связями? Да никогда! Если захочет, конечно. Потому что есть ведь и другой вариант. Средств накоплено достаточно, чтобы дожить до глубокой старости, не отказывая себе в еде и одежде. Так что можно вообще удалиться от дел. Или заняться чем-то спокойным, связанным с небольшим постоянным доходом. Лиля, если любит, поймет, а не любит — пусть проваливает к черту. Женщины умеют устраиваться: вон у Юли, оказывается, вполне обеспеченный покровитель — и пусть, и замечательно.
Юшаков, вот кто причина, вдруг догадался Карчин. Вот кто выставил его кругом виноватым — да еще и злоумышленником! Надо ему позвонить. Нет, без крика, без шума, просто поздравить с грядущим назначением и дать понять, что он, Карчин, все понимает в его махинациях. Он взял телефон, но тот зазвонил сам. Чей-то незнакомый номер. Карчин поднес трубку к уху.
Шиваев. Какой Шиваев? Следователь. Какой следователь? Дело о старике. Каком старике?
Шиваев напомнил Карчину, что у него подписка о невыезде и что он обязан явиться к следователю в любой момент. Так что будьте любезны, желательно прямо сейчас.
Карчин хотел отговориться, но подумал: нет, уж лучше все неприятности в одну кучу. А потом домой, и в самом деле, взять отпуск. И дело желательно перед отпуском закрыть.
Шиваев говорил с ним долго и нудно, бесконечно уточняя детали. Карчин разнервничался, позвонил Володе, попросил подъехать, а до его приезда отказался давать показания. Попутно высказал претензию насчет того, что дело более важное, о краже документов и значительной суммы, похоже, Шиваева не интересует. Шиваев, улыбаясь, ответил, что интересует, но всему свой черед.
Явился Шацкий, разговор начался заново. Володя пытался убедить Шиваева, что, если он уговорит старика забрать заявление, всем будет хорошо. Шиваеву в том числе. Но тот по непонятным причинам уперся. Володя никак не мог понять, в чем дело, наконец спросил напрямик:
— У вас что, указания какие-то на этот счет?
— Зачем нам указания, у нас закон, — ответил Шиваев.
Володя кивнул так, будто этот ответ именно и свидетельствовал об указаниях.
— Ладно, — сказал он. — Но вы человек опытный, я смотрю, вы хоть подскажите, как нам оптимально действовать?
— Да никак. Ждать суда, — успокоил Шиваев.
— Опять все сначала! Да о том речь и идет, что до суда доводить нет никакой необходимости!
— А я считаю, что есть, — сказал Шиваев. — И потерпевший так считает. Кстати, — он выпрямился, вытянул руки вверх, сцепил пальцы и хрустнул ими, устав от долгого сидения, — что вы со мной-то говорите? С ним и говорили бы.
— Пробовали! — махнул рукой Володя.
Шиваев только того и ждал. Опустив руки на стол, как пианист на клавиши, он сказал:
— Знаю! И уговаривали, и деньги предлагали! А человек оказался с неподкупной совестью! Что, удивительно? А я считаю — это норма! Вы всё на милицию валите, а она ни при чем! Милиция бы и рада любого посадить, в смысле за дело, за преступление, но сплошь и рядом потерпевшие не дают! Продают за копейки, можно сказать, священное право возмездия!
Карчин настолько отупел от всего, что даже не удивился этим словам в устах милиционера. Впрочем, слово «возмездие» уловил.
— То есть он мне отомстить хочет?
— Вроде того.
— За что? Он даже меня не знает.
— Вот и познакомились бы. Глядишь, и договоритесь по-человечески! Хороший совет даю, — сказал Шиваев с некоторым как бы даже сожалением: не настолько много, дескать, у меня хороших советов, чтобы на кого попало тратить, поэтому — цените.
Володя сделал вид, что оценил, а Карчин не потрудился на это. Только хмуро спросил:
— Можно идти?
— Пока можно.
