Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы
– Я прочитала о смерти вашей бабушки в «Figaro», – говорит она. – Должно быть, вы очень расстроены. Мы обязательно придем на похороны.
– Мы с бабушкой не были близки.
Лоране поднимает брови.
– Я думала, что вы с Мелани очень к ней привязаны.
– Не так, чтобы очень.
Повисает тишина. Комната, в которой мы находимся, оформлена в лучших буржуазных традициях. Здесь все на своем месте. На жемчужно-сером ковре ни пятнышка, на мебели ни пылинки. Антикварная мебель, лишенные души акварели, на полках множество медицинских книг. А ведь эта квартира могла бы стать чудесной. Мой наметанный глаз берется за работу – снимает навесные потолки, разбивает ненужные перегородки, устраняет громоздкие двери. Из кухни доносится тягучий запах. Сейчас время ужина.
– Как поживает ваш отец? – вежливо интересуется Лоранс.
Она ведь врач. Зачем ломать перед ней комедию?
– У него рак.
– Да, я знаю.
– Но как давно?
Она подпирает рукой подбородок, ее рот округляется.
– Мне сказал об этом мой отец.
Я чувствую себя так, словно получил удар под дых.
– Но ведь ваш отец умер в начале восьмидесятых!
– Да, а именно – в 1982 году.
Она такая же коренастая, как и ее отец, с такими же короткими широкими руками.
– Вы хотите сказать, что в 1982 году мой отец уже был болен?
– Да, но лечение спасло его. У него был длительный период ремиссии. Но в последнее время ему стало хуже.
– Вы его лечащий врач?
– Нет, но мой отец лечил его до самой своей смерти.
– Он выглядит очень усталым. Даже измученным.
– Это из-за химии, она изматывает.
– Лечение эффективно?
Лоранс смотрит мне прямо в глаза.
– Я не знаю, Антуан. Я не его врач.
– Если так, откуда вы знаете, что ему стало хуже?
– Потому что недавно я его видела.
– Наш отец не сказал ни мне, ни Мелани, что болен. Я даже не знаю, какой именно орган у него поражен.
Но она воздерживается от комментариев. Я смотрю, как она выпивает свое вино и ставит бокал.
– Почему вы пришли, Антуан? Чем я могу вам помочь?
Я раскрываю рот, чтобы ответить, но щелкает замок входной двери – и появляется полный мужчина с зачатками лысины. Лоране нас знакомит.
– Антуан Рей! Ну конечно! Вы становитесь все больше похожи на своего отца.
Ненавижу, когда люди так говорят. Неожиданно для себя я вспоминаю, как его зовут, – Сирил. После минутного разговора ни о чем он выражает мне свои соболезнования и покидает комнату. Лоране поглядывает на часы.
– Не хочу занимать ваше время, Лоранс. Да, мне нужна ваша помощь.
Я замолкаю. Живое и искреннее выражение ее глаз придает лицу определенную суровость. Почти мужскую.
– Я бы хотел просмотреть медицинскую карточку своей матери.
– Могу я узнать зачем?
– Я хочу проверить кое-что. Помимо прочего, увидеть ее свидетельство о смерти.
Лоране прищуривает глаза.
– Что именно вы желаете узнать?
Я склоняюсь к ней и решительным тоном заявляю;
– Я хочу знать, как и где умерла моя мать.
Она выглядит изумленной.
– Это необходимо?
Ее вопрос выводит меня из себя. И я не пытаюсь это скрыть.
– Это проблематично?
Мой голос звучит резко. Она вздрагивает, словно я ее ударил.
– Это не составляет проблемы, Антуан. Не надо сердиться.
– Значит, вы можете дать мне ее карточку?
– Мне нужно ее найти. Я не знаю наверняка, где она. Это может занять какое-то время.
– А именно?
Она снова смотрит на часы.
– Карточки пациентов моего отца здесь, но сейчас я не могу ее искать.
– А когда сможете?
Между нами возникает напряжение.
– Я постараюсь заняться этим как можно скорее. Я позвоню вам, когда найду ее.
– Прекрасно, – говорю я, вставая.
Лоране тоже встает, и кровь приливает к ее лицу.
– Я прекрасно помню смерть вашей матери. Мне тогда было двадцать. Я недавно познакомилась с Сирилом и как раз училась на медицинском Отец позвонил мне и сказал, что Кларисс Рей умерла от разрыва аневризмы. И она была уже мертва, когда он приехал, так что он ничем не мог ей помочь.
– И все-таки я хочу посмотреть ее карточку.
– Копаться в прошлом бывает очень больно. Вы взрослый человек и должны бы знать это.
В одном из карманов я нахожу визитку и протягиваю ей.
– Вот мой номер. Позвоните мне, как только карточка окажется у вас в руках.
Я ухожу со всей доступной мне скоростью, даже не попрощавшись. Щеки мои горят. Закрываю за собой дверь и скатываюсь вниз по лестнице. И зажигаю сигарету, не успев даже выйти на улицу.
Несмотря на горькие воспоминания и на страх перед неизвестностью, я бегу к своему авто и ощущаю нашу с матерью близость, ощущаю острее, чем когда-либо в жизни.
Глава 44
Из агентства «Rubis» мне позвонили на следующий день, ближе к вечеру. Моей собеседницей оказалась обаятельная и деятельная женщина по имени Делфин. Никаких проблем, она может предоставить мне досье, хотя срок давности велик – более тридцати лет. Однако для этого мне нужно приехать к ним в офис, чтобы подтвердить свою личность и подписать пару документов.
Движение на дорогах от Монпарнаса к «Гранд-Опера» интенсивное, и поездка кажется мне бесконечной. Стоя в пробке, я слушаю радио и стараюсь дышать глубоко, чтобы не позволить страху завладеть собой. Последние недели я плохо сплю – ночи напролет размышляю о том, что мне уже удалось узнать. И все же ответов на свои вопросы я не нахожу, и это меня угнетает. Мне хочется позвонить сестре и рассказать ей обо всем, но я откладываю этот момент. Сначала я сам все узнаю. Хочу, чтобы все карты были у меня на руках. Начиная с досье Рей, которое мне отдадут в агентстве «Rubis», и медицинской карты доктора Дарделя. Имея все это, я хорошенько все обдумаю и найду подходящие слова для беседы с Мелани.
Делфин заставляет меня десять минут ждать в приемной, оформленной в крикливых вишнево-кремовых тонах. И в таком вот антураже супругам, подозревающим мужей в измене, приходится с ужасом ждать приговора… Кроме меня в этот поздний час в приемной никого нет. Наконец появляется Делфин, состоящая из сплошных округлостей, с широкой улыбкой на лице. М-да, современные частные детективы совсем не похожи на Коломбо.
Я ставлю подпись в квитанции и предъявляю удостоверение личности. Она протягивает мне большой запечатанный воском конверт. Многие годы его никто не открывал. Фамилия «Рей» напечатана на нем заглавными черными буквами. Делфин сообщает, что в конверте содержатся оригиналы всех документов, которые в свое время отсылали моей бабушке. Вернувшись в машину, я борюсь с желанием поскорей открыть конверт, но решаю все-таки подождать.
Дома делаю себе кофе, зажигаю сигарету и сажусь за кухонный стол. Потом набираю в легкие побольше воздуха. Еще не поздно выбросить этот конверт, так и не открыв его, так и не узнав. Мой взгляд скользит по привычной обстановке кухни: от чайника идет пар, на рабочих чертежах хлебные крошки, на столе стоит полупустой стакан молока… В квартире тихо. Люка, вероятнее всего, уже спит. Марго еще перед компьютером. Я сижу не шевелясь и жду. Жду долго-долго…
А потом беру нож и вскрываю конверт. Печать поддается…
Глава 45
Черно-белые вырезки из журналов «Vogue» и «Jours de France» выпадают из конверта. Мои родители на различных мероприятиях – вечеринках, светских приемах, спортивных состязаниях. 1967, 1969, 1971, 1972. Мсье и мадам Франсуа Рей. На мадам наряды от Диора, Жака Фата, Эльзы Скиапарелли. Брала ли она эти платья напрокат? Я не припомню, чтобы когда-нибудь видел на матери такие наряды. Какой же она была красивой! Такая свежая, такая милая…
Здесь были также вырезки несколько иного плана, на этот раз из газет «Le Monde» и «Figaro»: мой отец на процессе Валломбрё. И еще две, совсем маленькие, – уведомления о рождении Антуана Рея и Мелани Рей из раздела ежедневных объявлений «Figaro». Мое внимание привлекает конверт из крафт-бумаги, который содержит гри черно-белых снимка и два цветных. На них крупным планом сняты две женщины. Снимки плохого качества, но я без труда узнаю свою мать. Ее сфотографировали в компании высокой платиновой блондинки, которая выглядит старше, чем Клардас. Три снимка были сделаны на улицах Парижа. Моя мать с улыбкой смотрит на блондинку. Они не держатся за руки, но очевидно, что они близки. В то время была осень или зима, потому что обе в пальто. Две цветные фотографии были отсняты в ресторане или баре какого-то отеля. Они сидят за столом. Блондинка курит. На ней сиреневая блузка и жемчужное ожерелье. У сидящей напротив нее Кларисс грустное лицо. Она смотрит себе под ноги, губы плотно сжаты. На одном из этих фото блондинка гладит мать по щеке.
Я аккуратно раскладываю фотографии на кухонном столе. И рассматриваю их. Похоже на пэчворк. Моя мать и эта женщина… Я знаю, именно с ней Мелани видела Кларисс в постели. Это та американка, о которой говорил мне Гаспар.
В конверте также имеется напечатанное на машинке письмо, адресованное моей бабушке. Его отправили из агентства «Viaris» 12 января 1974 года. За месяц до смерти матери.
