Стефан Гейм - Книга царя Давида
Подойдя к дому Иоава, я увидел там множество народа, люди суетились, бегали туда-сюда; какой-то человек Ваней схватил меня за рукав, спросил, кто я таков и чего мне тут надо. Я ответил, что приехал с друзьями в Иерусалим издалека, вчера мы собрались уже разъехаться, выпили на прощание в придорожной харчевне, чаша следовала за чашей, пели, веселились, а утром я очнулся в канаве, один, в плачевнейшем состоянии, а вообще-то я слыву человеком солидным, хорошим семьянином и исправно плачу все налоги или подати.
Выслушав это, человек Ваней велел мне убираться отсюда ко всем чертям, что я и поспешил исполнить. Тем временем у южных ворот собралась изрядная толпа, которая возбужденно гудела; говорили, будто Иоав убежал из дома и кто-то видел, как он пробирался в построенную Давидом скинию Господа. Тут же бились об заклад, спорили, удастся ли Иоаву попасть туда или же люди Ваней перехватят его.
Я возблагодарил Бога за то, что он милостиво принял мой обет и отозвал от Есфири ангела тьмы, однако дал событиям такой ход, который избавил меня от новых осложнений.
Затем я примкнул к толпе, которая, миновав строящийся Храм, направилась к скинии; завидев толпу, строители и ремесленники откладывали свои инструменты, торговцы закрывали свои лавчонки и бежали следом за нами.
Двери скинии оказались распахнуты; внутри стоял Иоав, ухватившись за рога жертвенника; одежда Иоава была разодрана, волосы всклочены, глаза безумны; рядом нерешительно мялись Садок и другие священники. Иоав, обращаясь к народу Израиля, крикнул:
— Слушай, Израиль! Вот подлинное признание Иоава, сына Саруии, присягнувшего некогда делу Господа, а ныне сломленного и ставшего жертвой той власти, которую он сам устанавливал.
Садок и другие священники воздели руки к небу и воззвали к Господу Богу, пытаясь заглушить Иоава; я же подумал, что такой поворот событий рушит замыслы Ваней насчет суда над Иоавом.
— Меня били, — перекрикнул Иоав священников, — они истязали мою душу и тело, пока не ослабел я пред Господом и не признался в чудовищных преступлениях, взяв на себя чужую вину и приняв на голову мою ту кровь, в которой повинны люди выше меня. Но теперь я узнал, что Ванея, сын Иодая, готовит надо мной судилище и лжесвидетелей…
Тут появились скороходы, своими белыми жезлами они расчистили проход через толпу, следом за ними белые кони примчали боевую колесницу. Ванея, остановив коней, тяжело вылез из колесницы; на нем был шлем и панцирь, в руке — длинный меч.
К нему бросился Садок, умоляя:
— Только не мечом! И не в скинии Господней, пред Его алтарем и ковчегом Завета!
Ванея, похоже, заколебался. Потом он гаркнул с порога внутрь просторной скинии:
— Иоав, выходи! Таков приказ царя! Иоав ответил: —
— Нет, я хочу умереть здесь.
Воцарилась тишина, она простерлась от скинии до Храма, слышался только грай ворон, которые всегда караулят возле жертвенника. Ванея резко повернулся, влез в колесницу и ускакал.
Иоав продолжал цепляться за рога жертвенника.
— Слушай, Израиль! — снова завопил он. — Я беру назад все признания, которые выбили из меня в заточении, среди стен дома моего, сапогами Ваней, кулаками людей его. Да, на моих руках кровь войны, а на поясе моем и на обуви моей кровь тех, кого я убил, как я верил, во имя святого дела. Да падет вся эта кровь на голову Давида, который приказывал убивать, и на все его потомство, ибо пролита она не во славу Господа и не ради иной благородной цели, а единственно ради усиления власти Давида, чтобы прочнее сидеть ему на шее Израиля.
Здесь Садок опомнился, вместе с другими священниками он вновь заголосил, запричитал, застонал, однако народ хотел слушать Иоава, всячески подбадривал его, отчего гвалт поднялся несусветный.
Вскоре опять появились скороходы, они колотили направо и налево своими жезлами, крича:
— Разойдись, сволочь! Дорогу Ванее, сыну Иодая, военачальнику и командиру над хелефеями и фелефеями!
Навстречу Ванее снова вышел Садок и попросил его не осквернять святыни, ибо неприкосновенен тот, кто держится за рога жертвенника.
Однако Ванея, извлекая из ножен меч, возразил:
— Разве Иоав не сказал сам, что хочет умереть здесь. Я передал его слова царю, и он велел: «Сделай, как он сказал, и умертви его, и похорони его, и сними невинную кровь, пролитую Иоавом, с меня и с дома отца моего. Да обратит Господь кровь его на голову его за то, что он убил двух мужей невинных и лучших его, поразил мечом, без ведома отца моего Давида. Да обратится кровь их на голову Иоава и на голову потомства его навеки, а Давиду, и потомству его, и дому его, и престолу его да будет мир навеки от Господа!» Так сказал царь Соломон! Мимо Садока и остальных священников Ванея шагнул с мечом в руке к алтарю; священники поспешили опустить завесу, чтобы загородить скинию и скрыть от глаз людских то, что там произошло.
Убийство Иоава пред алтарем Господним потрясло весь Израиль. Никто не знал, чей черед завтра, в каком преступлении заставят повиниться и какая кому уготована судьба: одних посылали на побережье Красного моря в царские копи, где добывали медную и железную руду, других — в каменоломни высекать огромные кубы для Храма, для зданий под царские колесницы, для конюшен и складов, третьим отрубали головы, а тела их пригвождали к городской стене.
Мне оставалось лишь гадать, как решится моя участь. Ванея недаром сказал однажды, что я слишком много знаю о таких делах, которые сильные мира сего желают сохранить в тайне. Кроме того, я прослышал, что из Египта уже вышла в море царская барка с дочерью фараона Ельанкамен, ибо Соломон решился наконец предоставить египетским торговцам право на свободный провоз товаров через Израиль. Значит, близился день, когда царь почтит меня тем, что объявит мою наложницу Лилит наперсницей египетской принцессы, чтобы потом утешиться в объятиях Лилит от холодности новой супруги, про которую поговаривали, будто она предпочитает мужским ласкам женские.
А тут еще хворь Есфири, сердце которой, боюсь, не выдержит следующего приступа.
Работал я теперь до полного изнурения, пока не валился с ног от усталости, надеясь таким образом забыться от дневных тревог и ночных страхов. Слишком уж много имелось оснований сомневаться в том, что мне позволят завершить Книгу царя Давида; закончить работу могли вполне поручить другому историку, более покладистому, и он навсегда похерит те крупицы истины, которые я с таким трудом добыл и надеялся сохранить; большую часть времени я проводил в конюшне, где все еще хранились царские архивы; там я уходил с головой в тексты глиняных табличек и перга-ментов, стараясь пополнить мои сведения о последних годах царствования Давида.
РАБОЧИЕ ЗАМЕТКИ ЕФАНА, СЫНА ГОШАЙИ, О ПОСЛЕДНИХ ГОДАХ ЦАРСТВОВАНИЯ ДАВИДА
Подавление восстания под предводительством Авессалома не устранило ни одной из коренных причин этого восстания — ни недовольства обнищавшего народа ростом богатств у крупных землевладельцев и царского дома, ни той враждебности, с которой старейшины племен и священники относились к усилению власти царских чиновников; недаром все колена, за исключением Иуды, поддерживают ряд новых, правда более слабых, разрозненных бунтов против Давида, из которых самый значительный возглавлялся неким Савеей (его девиз: «Нет нам чести в Давиде, и нет нам доли в сыне Иессеевом!»). На этот раз Давид удержал столицу и территорию от Иерусалима до Иордана, а поскольку Савее, как и ранее Авессалому, не хватало опытных военачальников, младших командиров, Иоав оттеснил его в Авель-Беф-Маах. Тут Иоав насыпал вал перед городом и подступил к стене, но одна умная женщина догадалась, как спасти жителей — она повела переговоры с Иоавом, предлагая голову Савея, которую вскоре отрубили и перебросили осаждающим через стену; в награду Давид поставил Иоава пожизненно над всем войском израильским, но для равновесия одновременно назначил Ванею начальником над царской гвардией, хелефеями и фелефеями; Давид преобразует армию (численность которой прежде зависела от настроения племенных старейшин) и государственный аппарат (которому не давал развернуться недостаток сведений о количестве народонаселения, об имуществе, о производимых товарах, о торговле, о налогах, повинностях и т. п.); Давид проводит перепись Израиля и Иуды, чем нарушает один из величайших запретов (древнее желание народа защититься безымянностью массы облечено Господом в следующую формулу: «Я сделаю потомство твое, как песок морской, которого не исчислить от множества»); произвести перепись приказано военным, те упрямятся; Иоав говорит Давиду: «Не все ли они, господин мой царь, рабы господина моего? Для чего же требует сего господин мой? Чтобы вменилось это в вину Израилю?»; однако Давид настаивает на своем решении; через девять месяцев и двадцать дней все население Израиля исчислено, за исключением вениамитян (горцы скрывались от счетчиков) и левитов (они не могут носить оружия и владеть имуществом); с учетом известных погрешностей итог таков: «Израильтян тысяча тысяч и сто тысяч мужей, обнажающих меч, а иудеев четыреста семьдесят тысяч мужей, обнажающих меч». Грех Давида навлек Божью кару; малый пророк Гад (Нафан в подобные дела предпочитает не вмешиваться) вещает Давиду от имени Господа: «Три наказания предлагаю Я тебе, выбери себе одно из них, которое свершилось бы над тобою: а) чтобы был голод в стране твоей семь лет, или б) чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих и они преследовали тебя, или в) чтобы в продолжении трех дней была моровая язва в стране твоей». Давид выбирает моровую язву, поскольку она поразила бы более горожан, нежели деревню, в городах же (за исключением Иерусалима, его собственного города) проживали в основном ханаанеи, обедневшее прежнее население страны, то есть не слишком большая утрата для народа Израиля. За три дня от Дана до Вирсавии умерло семьдесят тысяч человек; по словам самого Давида, «Ангел Господень стоял между землею и небом с обнаженным в руке его мечом, простертым над Иерусалимом; тут Господь пожалел о сем бедствии и сказал Ангелу-истребителю: довольно! теперь опусти руку твою. Ангел же Господень стоял тогда над гумном Орны Иевусеянина». Пророк Гад вновь вещает Давиду от имени Господа:
