Джоди Пиколт - Одинокий волк
А потом?
В палату коршуном влетела девушка. И не успела я понять, что происходит, как сын уже промчался мимо меня и выдернул штепсель из розетки.
И что он сказал?
Ничего. — Маурин пожимает плечами. — Все так быстро произошло.
Вы не слышали, как он кричал: «Сдохни, ублюдок!»?
Она фыркает:
Думаю, такое я бы запомнила.
Вы уверены, что не пропустили мимо ушей его слова, потому что он оттолкнул вас с дороги?
Он ударил меня по ноге, а не по ушам, — отвечает она. — Послушайте, мне нужно работать. И я уже рассказывала об этом на той неделе своему брату.
Брату?
Да. — Она закатывает глаза. — Дэнни Бойлу. Ведь это он вас прислал?
Мне говорят, что Дэнни Бойл сейчас берет письменные показания под присягой и не может меня принять без предварительной записи.
Нет, он захочет меня принять, — настаиваю я, миную секретаршу и открываю все двери поочередно, пока не обнаруживаю зал заседаний. Бойл сидит перед адвокатом с клиентом. Когда Дэнни меня замечает, у него такой вид, как будто он сейчас взорвется.
Я немного занят, — резко бросает он.
Ко мне уже приближается секретарша.
Я пыталась его удержать, но...
Я блаженно улыбаюсь.
А мне кажется, что в интересах самого прокурора Бойла послушать то, что я хочу сказать, — заявляю я. — Учитывая то, что следующим моим шагом будет обращение в прессу.
Губы Бойла растягиваются в злую улыбку.
Прошу прощения, я на одну минутку, — извиняется он перед клиентом и направляется в свой кабинет. Отпустив секретаршу, он закрывает за нами дверь. — Лучше бы это было что-то важное, Нг, потому что, клянусь, я упеку тебя за решетку, если...
Дэнни, ты серьезно влип, — перебиваю я. — Значит, «Сдохни, ублюдок!», да?
Он пожимает плечами:
Так она мне сказала. И подтвердила под присягой.
А я вот что выяснил: ты разговаривал со своей сестрой и отлично знал, что Эдвард не говорил ничего даже отдаленно похожего на эти слова. И ты намеренно позволил свидетелю выступить с ложными показаниями перед присяжными. Ты, наверное, думаешь, что такое привлекающее внимание дело гарантирует голоса консерваторов и ты опять займешь свое кресло (оно даже остыть не успеет), но большинству избирателей в этой стране хочется знать, что их прокурор — честный и открытый человек, а не проныра, перекручивающий закон в угоду своим политическим амбициям.
Девочка сама обратилась ко мне, — подчеркивает Бойл. — А не наоборот. Не меня нужно обвинять в том, что она отчаянная лгунья.
Я подхожу и упираюсь пальцем ему в грудь, хотя на голову ниже его.
Ты когда-нибудь слышал о судебной добросовестности, Дэнни? Ты разговаривал с врачами Люка Уоррена, чтобы убедиться, что Кара на самом деле понимает прогнозы о состоянии ее отца? Ты опрашивал остальных присутствующих в палате, не кого-то из своих родственников, был ли там злой умысел или намерение? Или вы просто решили поверить на слово семнадцатилетней девочке, которая обезумела и доведена до отчаяния попыткой сохранить жизнь отца?
Я достаю из кармана телефон.
У меня на автодозвоне газета «Юнион лидер», и завтра утром твое имя появится на развороте газет, если не поступишь так, как следует. — Потом устраиваюсь в его кресле. — Собственно, я буду сидеть здесь, пока не узнаю, что ты все исправил.
Он бросает на меня неодобрительный взгляд, подходит к письменному столу, нажимает на кнопку громкой связи, потом набирает номер. К своему удивлению, на другом конце провода я слышу не голос редактора самой большой газеты в Нью- Гэмпшире, а другой, до боли знакомый.
Кара, — говорит Бойл, когда она отвечает по сотовому, — это Дэнни Бойл.
Что-то случилось? — спрашивает она.
Нет, но у меня к тебе очень важный вопрос.
Повисает молчание.
Да. Хорошо.
Ты солгала присяжным?
Она захлебывается потоком слов:
Вы же сами сказали, что я должна заставить их поверить, что поступок был предумышленным, что Эдвард намеревался убить отца и в его действиях был злой умысел! Поэтому я сделала то, что должна была сделать. Я не врала, я только сказала то, что вы мне велели.
Бойл бледнеет. Если честно, смотреть на это приятно.
Я тебе ничего такого не говорил! Ты была под присягой...
Если говорить формально, то нет. Моя правая рука была перевязана.
Кара, ты признаешь, что твой брат на самом деле никогда не говорил «Сдохни, ублюдок!» в палате отца?
Она молчит целую минуту.
Если он этого не говорил, — наконец бормочет она, — я знаю, что он так думал.
Я откидываюсь на спинку кресла Бойла и закидываю ноги на стол.
Вы боретесь за людей, которых даже не знаете, а сейчас речь идет о жизни моего отца, — добавляет Кара. — Представьте, как я себя чувствовала. У меня не было выбора.
Бойл на мгновение прикрывает глаза.
Возникла серьезная проблема, Кара. Это обвинение было ныдвинуто при ложных обстоятельствах. Я никогда не участвовал и никогда не стану участвовать в мошенничестве... И никогда не стану поддерживать клятвопреступление, — напыщенно говорит он. — Ты меня неправильно поняла. Понимаю, что сейчас ты расстроена, возможно, не способна была мыслить логически, но я собираюсь отозвать обвинение, чтобы еще больше не усложнять ситуацию.
Подождите! — восклицает Кара. — И что мне делать с отцом?
Это гражданское дело, — заключает Бойл и вешает трубку.
Я убираю ноги со стола.
Поскольку ты сейчас принимаешь показания под присягой, я позволю тебе до конца дня отослать мне на сотовый заявление в суд, что ты отзываешь свое обвинение. И еще, Дэнни... — Я широко улыбаюсь. — Обвинение в нападении тоже должно исчезнуть.
Когда я познакомился с Карой, она была злым на весь мир двенадцатилетним подростком. Ее родители развелись, брат уехал, а мама воспылала страстью к какому-то парню, у которого в непроизносимой фамилии даже гласных не хватало. Поэтому я поступил так, как поступил бы любой другой на моем месте: пришел, вооружившись подарками. Купил ей то, что, по моему мнению, понравилось бы двенадцатилетней девочке: плакат Тейлора Лотнера, компакт-диск Майли Сайрус и светящийся в темноте лак для ногтей.
Не могу дождаться следующей серии «Сумерек», — бормочу я, вручая ей подарки в присутствии Джорджи. — Моя любимая песня на этом диске — «Если бы мы были в кино». Я чуть не купил лак с блестками, но продавщица сказала, что этот гораздо круче, особенно в свете грядущего Хэллоуина.
Кара посмотрела на мать и безапелляционно заявила:
Мне кажется, твой приятель голубой.
После этого знакомства она исчезала всякий раз, когда я приходил в гости или заходил за Джорджи, чтобы пригласить ее на свидание. В конце концов мы решили пожениться, и я понимал, что придется каким-то образом общаться с Карой. Поэтому однажды утром я вручил Джорджи билет в спа-салон, а сам прибрал в кухне и стал готовить национальное камбоджийское блюдо, которое для меня готовила мама.
Скажем так: если ты никогда в жизни не пробовал прахок, не стоит и пробовать. Это один из основных продуктов камбоджийской кухни, одно из тех блюд, которые-никогда-не-поймешь-если-только-не-вырос-на-них, как, например, белковая паста «Мармайт» и фаршированная рыба. Раньше мама подавала это к каждому блюду в качестве соуса, но в то утро я жарил его на банановых листьях в качестве основного блюда.
Вскоре в кухню в пижаме вошла Кара — спутанные волосы и опухшие от сна глаза.
Здесь кто-то сдох? — спросила она.
Это, чтобы ты знала, — ответил я, — вкусное домашнее камбоджийское блюдо.
Она удивленно приподняла бровь.
Отвратительно воняет.
На самом деле то, что ты сейчас нюхаешь, — это паста из квашеной рыбы. С другой стороны, дуриан воняет, — сказал я. — Это фрукты, которые употребляют в пищу камбоджийцы. Интересно, что их продавали на рынке «Хоул фудс»...
Кара вздрогнула.
Да. Рядом с протухшим китовым мясом, скорее всего.
К некоторым продуктам, — объяснил я, — нужно привыкнуть.
Я говорил о прахок, но еще и о себе. Как отчим, как супруг ее матери, возможно, я стану дополнением семьи, которая будет ей все больше нравиться.
Попробуй, — подстегнул ее я.
Лучше умру, — ответила Кара.
Я боялся, что ты так скажешь, — признался я. — Именно поэтому приготовил еще это.
Я открыл котелок и с помощью щипцов достал микола, блюдо из макарон, от которого дети, как правило, не отказываются. Она подцепила раздавленный арахис, обмакнула палец в соус.
Это, — заключила она, — вполне пристойно.
И съела целых три тарелки микола, пока я сидел напротив и давился ужасным прахок. Пока мы ели, я задавал ей вопросы — осторожно, как обычно расспрашивают свидетеля с психологической травмой. Кара рассказала, что некоторые дети из ее класса хотят с ней дружить только потому, что ее отца показывают по телевизору, и что проще оставаться одной, чем пытаться догадаться, что ими движет, когда они хотят поделиться с ней за обедом мятным печеньем. Она рассказала об учительнице, которая допустила ошибку в тесте, и возмущалась, как это нечестно, что после этого она указывает ученикам на их ошибки. Она призналась, что ей очень хочется иметь мобильный телефон, но мама считает, что она еще слишком маленькая. Она сказала, что втайне считает, что группу «Джонас Бразерс» прислали инопланетяне, чтобы посмотреть реакцию человечества. Рассказала, что может с легкостью отказаться от мороженого, но если ей скажут, что она больше не получит конфеты из лакричника «Твиззлерс», то она способна убить.
