Юз Алешковский - Предпоследняя жизнь. Записки везунчика
«Говорить об этом трудно, но, раз такова судьба, лучше уж рвать разом, чем жилы вытягивать из сердца — оно, к сожалению, не двужильное». Такой вот был у нас разговор; я звякнул Г.П., а сердце снова — бац в пятки… неужели, думаю, встретимся последний раз и последний раз ее увижу?.. а ведь мне уже не попрощаться ни с Котей, ни с Опсом, ни с дачей, ни с леском — со всеми и со всем, ставшим мне родным, главное, с Марусей… не знаю почему, невыносимей всего было мне думать именно о ней; безумно боялся ей звонить… она безошибочно чуяла «нехорошее» и, как всегда, прямо сказала бы, что у тебя, Олух, непорядки, причем явно поганые, советую перебить масть настроения, забиться в норку, я обычно так делаю, потом смотрю — небо ясное, жизнь продолжается.
Если б звякнул, если б встретились, я бы не смог не поделиться планами… так, мол, и так, валю с концами… не смог бы рассказать ни о Г.П. (они были знакомы), ни о том, что втрескался, но, к сожалению, свои у нее в жизни планы и якобы безутешные перспективы, в которых нет мне места… возможно, Маруся стала бы меня разубеждать, отговаривать от свала и так далее… я, как не раз уже бывало, соскочил бы с решения… мне ведь никогда не приходилось жалеть, что прислушивался к доброжелательным советам подруги.
Есть, думаю, моменты, когда действовать надо, а не размышлять, взбивая омлет по-гамлетовски; короче, я все-таки позвонил, но был предельно краток.
«Спешу, дорогая… сложные дела… на днях Михал Адамыч кое-что тебе передаст… кодовый номер моего счета в Лозаннском банке притырь как следует — пусть лежит, целую тебя и, как бы то ни было, очень люблю…»
Вернувшись в банк, я звякнул Г.П.
«Если не возражаете, отужинаем со мной и моим старшим другом «У Есенина»… ждать будем на месте ровно через час… форма одежды — обычная… водила позвонит, когда подъедет к дому, до встречи».
39
Едем, верней, плывем с Михал Адамычем сквозь «особые московские» пробки на «мерсе» шестисотом… душе страшновато… продолжаем беседовать… Михал Адамыч явно старался отвлечь меня напоследок от въедливой тоски, нарочно изводящей душу всего двумя словами из миллионов слов: «последний раз»… «последний раз»… «последний раз»… надеялся я только на то, что отвяжутся они от сознания, когда взмоет самолетик выше туч и облаков — оттуда уже не увидать пространств родимых, не различить любимых существ, остающихся в памяти сердца.
«Согласитесь, Володя, что это смешно и исторически весьма двусмысленно, раз кабак «У Есенина», где действительно славно гульнем, куда и едем, держат, сами понимаете, что за крутые господа… что-что, а новейшую историю они знают назубок и в прошлом не раз посиживали… мы познакомились и подружились в лагерном бараке много лет назад.
«Даванем, Адамыч, — недавно говорит один из них, — косяка на Штаты… большие туда канали люди и мелкая всякая рыбешка для ускорения крутого — круче, блядь, не бывает — ихнего прогресса, ну и, конечно, свободы с гласностью демократии, вот что главное… со всех шконок Европы-матушки канали, а отморозки, паскуды, со всех слетались туда лагпунктов мира, чтоб урвать кусок… есть базар, что и сам Ротшильд, не говоря о Морганах с Рокфеллерами, однозначно въехал в данный знаковый проект… там же, точняк, было еще чумоватей, чем у нас в данный момент времени… то-се, менты, конкуренты-херументы, до сих пор разборки не утихают, глушилово, мочилово, дурь, чифирок, бляди… наши наколки, по сравнению с ихними тату, говно и заборные картинки с выставки тупых, слепых, голодных и холодных… сенату с конгрессом суммы немереные отстегивались для наведения гармонии промеж капиталом, трудом и поднимавшимися профсоюзами… коррупция бушевала небывалая… полиция у урок ползала в ногах… гляди сам: корпорацию ставил раком консорциум, а монополия не слазила с них обоих… тут, сука, и постоянный беспредел плюс электрификация, пароходизация, автомобилизация и асфальтизация всей страны — просто заебись, а не какой-то там ебаный Беломорканал… за большие бабки адвокатишки любой закон отпетушить были готовы… где была совесть, на ее месте в Вашингтоне громадный хер вырос, типа наш Ульянов, погоняло Ленин… возьмем за галстук одного папу Кеннеди: всем нам до него целый век ебаться надо со своим паленым спиртом… к тому ж страна у них подсела на фраерский сухой закон из-за плоскожопия бабского пуританизма… да я их всех, блядь, протестанток фригидных, перетопил бы на хуй в бассейне с самогоном, если б, конечно, был пьющим джентльменом… короче, без общака, сам знаешь, да без грева — отвечаю за свои слова — не очень-то капитализм построишь… рассмотрим поближе, еще раз подчеркиваю, папу Кеннеди… он тоже мантулил, как многие другие олигархи и банкиры вроде тебя, на той стройке капитала, поднимаемой исключительно стахановским трудом и регулярными получками… сначала бугром упирался, потом выбрался в видные прорабы, а там и нарядилой заделался… под конец официальной коронован был акулой в том же законе и конкретно мильонами тонн лимонов ворочал, ничем не брезговал… так что наш Япончик с ним рядом, считай, ледокол «Челюскин», во льдах застрявший, и танец недозамоченного лебедя, а не цыганочка с очами черными… каков же исторический результат?.. пожалуйста — Кеннедиев сынуля Джон, покуда неизвестные группировки не завалили его как ссучившегося президента, — Мерилинку Монро шворил с братцем в два смычка… дело не в этом, он всю уже страну, типа державу, держал в руках, а доллар подмял под себя все части света, кроме финансов матушки-России… правда, с Кубой обосрался, чего не могли простить ему серьезные люди и правильно сделали, только чересчур поздновато… и мы, люди, тогда держали Таганку, Бутырки, само собой, пересылки, но до нынешних губернаторов с корпорациями олигархов было еще далеко… ну а братан президента Кеннеди гулял по МВД, мафию перелицовывал в сторону общечеловеческой физиономии… но его заказали для пущего понту одному арабу, а тот его и глушанул на предвыборной тусовке… младшой же братан — он сам какую-то видную путану конкретно замочил в межобластном озере — поэтому до сих пор гуляет по сенату… вот почему я думаю, что там у них сверхдержава, а у нас, покнокай, что?.. у нас, Адамыч, все к буфету рвутся без очереди, как за водярой при Андропове… а народу — хули?.. народ пляшет и поет…
мы не знаем как у вас
а у нас в Финляндии
до хуя в любой кладовке
всякой барахляньдии…
Но ты не вскипай, не ссы в потолок, скоро так и у нас будет, как у них, — будет… велика Россия, век свободы не видать, а под нары ее уже не загонит никакой Гуталин и никакие не одолеют паленые доктрины… никто — за базар опять же отвечаю — ни хуя никакого четвертого Рима больше не увидит как своих ушей… пиздец — хватит с нас обоих Римов, а чужого вообще не надо, мы и на ворованное проживем… короче, хули говорить — не лучше ли чифирка заварить? — есть такая маза у королевы Англии».
«Такие вот дела, Володя, — говорит Михал Адамыч, — вы же видите: вся страна попала в непонятную еще в семнадцатом, но так не может быть, чтоб она из нее и мы вместе с нею не выбрались… я вам отчасти завидую… будем держать связь, приобретите там лучший из мобильников, раз уж мы ступили на порог очередного революционно-глобального достижения разума, поставленного, как это водится, на службу наукам, промышленности и, разумеется, обывателям всей планеты, ибо тупой электорат — это у нас сейчас святое… главное, не засветитесь, поболтайтесь поначалу в Италии, о чем я сам всю жизнь мечтаю… потом осядьте где-нибудь в Новой Зеландии… подженитесь по любви, возьмите фамилию супруги, нарожайте, простите за словечко, ньюзиков… вам светит университет и занятия самой темной из областей лингвистики».
40
Подъехали к «Есенину»… в вестибюле — совместный бронзовый бюст поэта и Айседоры Дункан, опоясанной натуральным шерстяным шарфиком, видимо, символизировавшим алкашество, повязанность чувств и случайную трагедию… уселись в кабинете… метр и пара красавчиков-официантов были первоклассно и тошнотворно предупредительны… тут чувствовалось, что с чем-чем, а с ресторанным сервисом страна скаканула назад — в тринадцатый, царствие ему небесное, в последний у России счастливый год минувшего столетия.
Когда, следом за знакомой по фоткам и мельканьям в ЦДЛ жирафоподобной моделью, на милых своих крылышках прилетела желанная Г.П., я ее познакомил с Михал Адамычем… на этот раз сердчишко не взмыло от радости, что вижу ее вновь, а кануло на миг в бездну, полную каких-то гадливых призраков неизвестности и необратимости… из бездны этой следовало выбираться, я и выбрался… стал перекидываться с жирафой замечаниями об общих знакомых… все пошучивали… Г.П., непонятно почему, выглядела такой необыкновенно веселой и счастливой, более того, расцветшей, что пришли на ум подаренные ей на день рожденья строчки меланхоличного Коти.
